Владислав Крамар Николай Батюшин родился 26 февраля (по старому стилю) 1874 года в Астраханской губернии в мещанской семье. По окончании Михайловского артиллерийского училища подпоручик Батюшин получает распределение в 4-ю Конно-артиллерийскую батарею Виленского военного округа. Уже через 10 месяцев, в октябре 1896 года, поручик Батюшин был зачислен в Николаевскую академию Генерального штаба, и даже был оставлен там на дополнительный курс. В июле 1899 года произведенный "за отличные успехи в науках" в штабс-капитаны выпускник академии возвращается в свою старую часть и сразу задействуется в учениях. В составленной по итогам лагерного сбора аттестации после положительных, но сугубо канцелярских характеристик содержится собственноручный пассаж временного командующего 2-й кавалерийской дивизией генерал-майора Трегубова: "Вообще штабс-капитан Батюшин как человек и офицер во всех отношениях отличный".
ИЗ АРТИЛЛЕРИИ В РАЗВЕДКУ
Подписанный 15 сентября 1901 года приказ # 38 по Генеральному штабу о переводе штабс-капитана Батюшина в Варшавский военный округ означал для офицера-артиллериста начало новой карьеры - разведывательной. В Варшаве он назначается помощником старшего адъютанта штаба округа, иными словами - заместителем руководителя отделения разведки и контрразведки, которое возглавлял Николай Монкевиц. Только что вставший на новое поприще офицер становится свидетелем разоблачения шпиона среди своих сослуживцев. В конце января 1902 года был арестован старший адъютант штаба округа подполковник Гримм. Перспективный офицер и потомственный дворянин на протяжении почти семи лет передавал секретные сведения спецслужбам Германии и Австро-Венгрии, причем свои услуги им предложил инициативно. Из страны был выдворен военный атташе Австро-Венгрии Эрвин Мюллер. В мае 1902-го суд приговорил Гримма к 12 годам каторжных работ.
Измена столь высокопоставленного офицера стала толчком для ужесточения режима работы с секретными документами в армии и созданию в военном ведомстве контрразведывательной службы - 20 января (по старому стилю) 1903 года на рапорте военного министра Алексея Куропаткина о создании при Генеральном штабе "разведочного отделения" появилась виза императора Николая II - "Согласен".
В октябре 1904 года майор Батюшин направляется в командировку на Русско-японскую войну. На должности помощника старшего адъютанта в оперативном отделении управления генерал-квартирмейстера 2-й Маньчжурской армии он получает опыт разведывательной и контрразведывательной работы в условиях боевых действий. В штаб Варшавского округа получивший на войне подполковничий чин Батюшин возвращается уже начальником разведывательного отделения - на этой должности он пробудет почти десять лет.
О том, насколько важной и напряженной была контрразведывательная работа в округе, на долю которого приходилось 2/3 границы с Германией и Австро-Венгрией, достаточно красноречиво свидетельствуют данные о выявлении в его войсках с 1900 по 1910 год почти полутора сотнях иностранных агентов. С территории округа велась и разведывательная работа, основы которой заложил Николай Монкевиц.
О качествах, проявленных Батюшиным на посту руководителя разведки и контрразведки приграничного округа, можно судить по аттестациям, составленным генерал-квартирмейстером штаба округа генерал-майором Степаном Ворониным в 1906-1908 годах: "Умственные способности отличные", "воли твердой, настойчив, иногда чрезмерно впечатлителен", "работает очень много, причем проявляет инициативу, самостоятельность взглядов и упорство в их проведении. Но в организации самого дела, в наиболее сложных и трудных случаях не всегда доказывает достаточно уменья, живости и сноровки", "нравственности безупречной". Исключительно положительные аттестации составлял и сменивший Воронина на посту генерал-квартирмейстера Петр Постовский. Но, пожалуй, лучшая похвала - это признание оппонента. "Он не дает расслабиться ни на один день", - так писал о Батюшине австрийский разведчик Макс Ронге.
В каких же условиях проявлял Батюшин эти качества? В период становления отечественной контрразведки штат разведотделения округа состоял лишь из двух-трех офицеров, включая начальника, и нескольких вольнонаемных чиновников. А выделяемые для него ассигнования суммы, составлявшие 3-5 тыс. руб. в год, были явно недостаточны для организации полноценной работы, предполагавшей приобретение агентуры. Для проведения мероприятий по наружному наблюдению и оперативной установке приходилось испрашивать сотрудников в жандармерии и политической полиции. Без согласия этих органов контрразведка не имела полномочий реализовывать накопленные оперативные материалы. Действовавшее тогда уголовное законодательство часто не позволяло доводить до суда дела о шпионаже, а "шпионские" судебные процессы нередко заканчивались оправдательным приговором.
Ситуация изменилась к лучшему в 1911 году, когда разведывательные и контрразведывательные отделения как две автономные службы в штабах округов получили собственный правовой статус, штатное расписание и финансовое обеспечение, при этом ассигнования были значительно увеличены. В июне 1911 года военный министр Сухомлинов утвердил "Положение о контрразведывательных органах" и "Инструкцию начальникам контрразведывательных органов", а в апреле 1912 года Государственная Дума внесла изменения, ужесточив законодательство о "шпионстве". Именно Батюшин был в числе инициаторов разработки и совершенствовании специального законодательства. В числе важнейших успехов возглавляемого Батюшиным отделения было разоблачение начальника одного из гарнизонов полковника Иоганна фон Штейна, собиравшего сведения о русской армии для австрийской разведки, а также служащего варшавского телеграфа Петра Антосевича, передавшего секретные документы немецкому разведчику Эрнсту Бену, действовавшему под прикрытием коммерсанта.
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ
С первых дней Первой мировой войны Батюшин назначается начальником разведывательного отделения штаба главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта, а спустя месяц - начальником отделения управления генерал-квартирмейстера штаба фронта, должность которого занимал Михаил Бонч-Бруевич. Армия, как и контрразведка, согласно российской традиции была застигнута врасплох. Еще в начале 1913 года штабы Варшавского, Виленского и Киевского военных округов по заданию Генштаба подготовили предложения по созданию новых контрразведывательных отделений на случай войны. Батюшин, в частности, выдвинул идею задолго до объявления мобилизации прикомандировать к Контрразведывательному отделению необходимое количество сотрудников для предстоящих военных действий. Однако реализовано это все не было, и создавать фронтовые и армейские контрразведывательные аппараты в действующей армии пришлось с ходу.
Четверть века спустя Батюшин напишет в своих воспоминаниях: "Почти весь первый год войны контрразведкой никто из высших военных органов не интересовался, и она поэтому велась бессистемно, чтобы не сказать спустя рукава". Разработчики военной кампании крайним сроком ее окончания прогнозировали весну 1915 года, поэтому никто не предполагал, что кроме защиты секретных планов военного командования и сведений о новых образцах военной техники контрразведке придется организовывать работу по противодействию дезертирству и пацифисткой пропаганде в войсках. Российские армейские спецслужбы также оказалась не готовы адекватно ответить на применение германской разведкой новейших технических средств. В соответствующих положениях по контрразведке есть рекомендации о том, как противодействовать шпионажу с использованием голубей и воздушных шаров, но ни слова об оперативном обеспечении радио, телеграфа и шифровальной техники.
Имя руководителя контрразведки Северо-Западного фронта Батюшина часто упоминается в связи со скандальным делом Мясоедова, которое ряд исследователей, в частности Шацилло, считают сфабрикованным. Бывший жандармский полковник, в начале войны устроившийся переводчиком в контрразведку 10-й армии Северо-Западного фронта, вместе с большой группой подельников был схвачен с поличным, осужден за измену и в марте 1915 года повешен. В июне был вынужден уйти в отставку скомпрометированный близким знакомством с Мясоедовым военный министр Сухомлинов. Считается, что таким образом Верховный главнокомандующий князь Николай Николаевич хотел списать свои военные неудачи на происки германских спецслужб. В то же время следователь Владимир Орлов до конца жизни был убежден в том, что Мясоедов действительно был изменником, хотя признавал, что во время разбирательства были допущены ошибки и лично ходатайствовал об освобождении осужденных вместе с Мясоедовым невиновных лиц. Так или иначе, в большой политической игре царского режима, стремительно катившегося к краху, контрразведке была отведена роль исполнителя.
В апреле Батюшину объявили "высочайшее благоволение за отлично-усердную службу и труды, понесенные во время военных действий", но затем, как полагают исследователи, из-за замены командующего фронтом Рузского на Алексеева контрразведчик отправляется командовать кавалерийским полком. В августе 1915 года, когда Северный фронт выделяется из Северо-Западного, полковник Батюшин возвращается в Петроград уже в должности "генерала для поручений" при командующем армиями Северного фронта (которым вновь становится Рузский), а осенью получает и генеральское звание.
В июне 1916 года на доме # 90 на набережной Фонтанки появилась табличка с надписью "Комиссия генерала Батюшина". Специальная оперативно-следственная группа была создана по "высочайшему повелению", когда из контрразведки и полиции начали регулярно поступать доклады о банкире Дмитрии Рубинштейне, подозреваемом в "спекулятивных операциях с немецким капиталом", дискредитировании рубля, переплате заграничным агентам при заказах интендантства и спекуляции хлебом на Волге. В оперативных материалах также фигурировали сахарозаводчики Арам Добрый, Израиль Бабушкин и Иовель Гопнер.
Некоторые эпизоды разработки Рубенштейна Батюшин опишет в своих мемуарах: "При обыске у него был найден дневник установленного за ним Департаментом полиции наблюдения. Он был в хороших отношениях с директором этого департамента Климовичем. Да вообще у него были хорошие знакомства в высших сферах. Накануне, например, обыска, у него обедал министр внутренних дел Протопопов. Про Распутина, которому он доставал любимую мадеру, и говорить нечего".
10 июля 1916 года Рубинштейн был арестован по обвинению в государственной измене в соответствии с распоряжением министра юстиции Макарова. Но ознакомившийся с делом прокурор Петроградской судебной палаты нашел, что достаточных улик для содержания Рубинштейна под стражей не имеется. Батюшин пожаловался на юриста министру Макарову, и тот, понимая, что генерал контрразведки действует по воле императора, пошел на уступки и предоставил санкцию на рассмотрение дела в Варшавской судебной палате. 6 декабря 1916 года Рубинштейн был досрочно освобожден благодаря хлопотам Григория Распутина, заручившегося поддержкой императрицы Александры Федоровны. Банкир был вновь арестован только после смерти "святого старца" уже по постановлению варшавских юристов, но после Февральской революции вышел на свободу.
Историки приводят факты, свидетельствующие о том, что Батюшин был поставлен комиссии представителями высшего генералитета, намеревавшимися силами контрразведки нейтрализовать антигосударственную деятельность Распутина. Генерал осознанно включился в эту политическую игру, оговорившись, что в расследовании не будет касаться личной жизни императора и его семьи, но за этим карьерным взлетом последовало падение. Миной, на которой подорвалась комиссия, был осведомитель Иван Манасевич-Мануйлов. Он располагал необходимыми для контрразведки возможностями, являясь личным секретарем председателя Совета министров Штюрмера и одним из фаворитов Распутина, как оказалось, но критерию надежности не отвечал, снабжая комиссию ложными сведениями и используя выгоды своего положения для шантажа и финансовых махинаций. В августе 1916 года Манасевич был арестован полицией, но Батюшин был вынужден ходатайствовать о прекращении дела против основного конфиденциального источника комиссии, и по высочайшему повелению Николая II назначенное на 15 декабря судебное заседание не состоялось.
На все же возобновленных в феврале 1917 года слушаниях Батюшину, казалось бы, удалось отвести от комиссии нападки, но спустя несколько дней самодержавный режим канул в Лету. В марте 1917 года в петербургской газете "Русская воля" вышли две статьи под красноречивым заголовком "Генерал Батюшин и Ко", где императорская комиссия называлась "Торговым домом Батюшина", а ее члены "шакалами", "всесильными и неприкосновенными провокаторами и шантажистами". Контрразведчики и следователи стали объектами травли, организованной их бывшими визави. После новых провокационных публикаций в "Биржевых ведомостях" и других изданиях, в которых Батюшин обвинялся в попытках бегства за границу, он был арестован Временным правительством.
После победы Октябрьской революции генерал бежал на юг страны - к Алексееву, но в Белом движении больших постов не занимал, а затем эмигрировал в Югославию.
