Игорь Атаманенко  |
| Американские специалисты
по безопасности демонстрируют уникальный советский «жучок», долгие годы сидевший внутри герба США в посольстве в Москве. Фото с сайта www.state.gov |
Все сотрудники советских дипломатических, торговых и других представительств, аккредитованные в Соединенных Штатах, рано или поздно, долго или кратко находятся в оперативной разработке контрразведки ФБР. Пространство вокруг них постоянно контролируется специальной акустической техникой, прозванной «жучками». И хотя они вездесущи, но оливку с «жучком» в бокале с мартини можно найти лишь в романе о Джеймсе Бонде. А дрессированных мышей, доставляющих «жучки» к цели по водосточным трубам, – лишь в шпионском боевике «Большой провал» Ричарда Томлинсона.
В руководстве ФБР такие сюжеты называют «нулевой достоверностью», а для технарей, специализирующихся на «разведении жучков», они абсолютно неприемлемы. Чтобы добыть информацию, профессионалы внедряют этих крохотных, но весьма опасных «насекомых» в ботинок объекта оперативной разработки, в его атташе-кейс, в телефон или в мебель его жилища…
ГУЛЛИВЕР ПОД КРОВАТЬЮ
В конце ноября 1984 года сотрудник Первого главка КГБ СССР (внешняя разведка) полковник Алексашенко под прикрытием третьего секретаря прибыл в посольство СССР в Вашингтоне. В посольских домах, где обитали советские дипломаты низкого ранга, свободных квартир не оказалось и его поселили в жилом комплексе «Айрин», что в престижном вашингтонском пригороде Чеви-Чейс.
Это был настоящий город в городе, со своими законами и традициями. В «Айрин» не сдавали квартир претендентам с собаками, кошками и детьми. Новые постояльцы должны были за свой счет застелить коврами полы жилища, чтобы не беспокоить соседей снизу. Все прегрешения жильцов фиксировались в специальном журнале, который хранился у управляющего «Айрин». Накануне национальных и религиозных праздников администрация комплекса присылала жильцам список обслуги. Против каждой фамилии был указан номера счета, на который надо было в качестве подарка перевести строго фиксированную сумму.
Алексашенко не пришлось тратиться на ковры и подарки – комендант посольства вручил управляющему «Айрин» ящик «Столичной», пообещав, что новый жилец задержится в доме не более недели. Анализируя последовавшие события, полковник пришел к выводу, что именно это обстоятельство – его недолгое пребывания в «Айрин» – подтолкнуло ищеек ФБР ежедневно проводить в его апартаментах негласные обыски.
В первый же вечер Алексашенко, вернувшись в свое роскошное пристанище, обнаружил следы незваных гостей в пепельнице. Там лежал истлевший окурок дешевой сигары.
В следующий раз его ожидал просто ошеломляющий сюрприз. Войдя в квартиру, он едва не задохнулся от сигарного дыма. Повисшие в воздухе густые клубы свидетельствовали о том, что незваный визитер едва успел унести ноги. Но как? На лестничной площадке Алексашенко никого не встретил. Значит, квартира имела запасный, хорошо замаскированный вход. Искать долго не пришлось. По своему опыту полковник знал, где спецслужбы устраивают потайной лаз. Ну конечно же, в шкафу, встроенном в стену, которая разделяет смежную квартиру.
Шеф контрразведки резидентуры КГБ в Вашингтоне полковник Черкашин предупредил Алексашенко, чтобы тот, покинув жилище и обнаружив, что оставил что-то, не пытался вернуться туда ни через пять минут, ни через десять.
«ПОЧЕМУ?»
«Потому, Владимир Николаевич, – пояснил Черкашин, – что ваше возвращение фэбээровцы расценят как проверку с целью поймать их за руку. А это чревато осложнениями. Для вас! Могут и ветровое стекло вашего авто разбить, и шины проколоть, и пьяную драку спровоцировать... Ну да вы и сами не новичок в этих делах. У них, как и у нас, методы однотипные... Так что, избегайте моментальных возвращений!»
Алексашенко с пониманием отнесся к совету старшего товарища по оружию, и на следующий же день сделал все с точностью до наоборот.
Утром, спустившись в гараж, Владимир вспомнил, что ключи от машины оставил на прикроватной тумбочке. Не медля ни секунды, бросился к лифту.
Первое, что он увидел, войдя в спальню, были башмаки как минимум пятидесятого размера, торчавшие из-под кровати. Лежавший там Гулливер пыхтел и чертыхался. Работал он с таким усердием, что даже не услышал, как за Алексашенко захлопнулась входная дверь.
Мгновенно оценив ситуацию, Владимир рискнул и бесшумно – благо, напольный ковер скрадывал шаги – подкрался к тумбочке, схватил ключи и исчез, как призрак.
Только в лифте он вспомнил наставления Черкашина. Возникли и вопросы: Гулливер изымал «жучка» или ставил его в кровать? Или делал и то, и другое?
Но самый интригующий сюрприз был впереди.
Хотя Алексашенко и не ждал поступления корреспонденции, но на всякий случай почтовый ящик проверял. Вдруг да администрации «Айрин» взбредет в голову обложить русского дипломата каким-нибудь надуманным налогом. Да мало ли!
И действительно, на третий день Владимир обнаружил в почтовом ящике несколько писем, адресованных Ричарду Хелмсу, бывшему директору ЦРУ. Конверты были не простыми – такие использовались только в государственных учреждениях. Простое совпадение исключалось – это была явная провокация.
«ФБР меня за мальчика держит, что ли?! Да на такую мякину даже уборщица посольства не клюнет, не то что третий секретарь! Спокойно, Володя, – сказал внутренний голос, – просто они решили «пощупать тебя за вымя» (выяснить истинный статус)!»
Чертыхнувшись и стерев носовым платком отпечатки своих пальцев с писем, Алексашенко бросился искать дежурного охранника.
Предложение забрать корреспонденцию и передать ее адресату страж встретил с улыбкой. Владимир, угостив его сигаретой, поинтересовался, как могло случиться, что в его почтовый ящик попали служебные письма, для мистера Хелмса.
Охранник, продолжая улыбаться во весь рот, пояснил, что в квартире, занимаемой русским дипломатом, ранее проживал мистер Хелмс.
«Никаких проблем, сэр! Это, – страж потряс пачкой писем, – запоздалые цветы, не берите в голову!»
Когда Алексашенко доложил о происшествии Черкашину, тот ограничился одной фразой:
«Ну, а что вы хотите, Владимир Николаевич, они делают свою работу, мы – свою. На войне как на войне...»
«ДЯДЮШКА ДЖО»
От агентуры, инфильтрованной в исламские диаспоры в Соединенных Штатах, поступила информация, что экстремисты из числа иранских студентов намерены провести штурм посольства СССР в Вашингтоне, приурочив его к пятой годовщине ввода советских войск в Афганистан.
Центр в категоричном тоне потребовал от вашингтонской резидентуры КГБ принять исчерпывающие обеспечительные меры, гарантирующие безопасность сотрудников и здания дипмиссии. В авральном порядке оперативно-технический персонал резидентуры проинспектировал надежность ограды, оконных решеток и дверей. А чтобы не допустить проникновения злоумышленников в здание через окна первого этажа, их закрыли щитами из дубового бруса.
Женскому составу технических работников посольства для отпора иранским экстремистам раздали электрошокеры.
Мужчины-дипломаты под руководством Алексашенко, занявшего должность офицера безопасности посольства, постигали искусство обращения с пожарными рукавами, брандспойтами и огнетушителями. Воспоминания о нападении фанатиков-персов на российскую дипломатическую миссию в 1829 году в Тегеране и убийство посланника Российской империи Александра Грибоедова придавали их рвению дополнительный импульс…
Для фиксации действий полиции и атакующих иранцев оперативно-технический отдел хотел использовать имеющиеся видеокамеры Sanyo, но при проверке выяснилось, что они работают на пределе своих возможностей.
«Нет худа без добра, товарищ полковник, – заявил Алексашенко, обращаясь к Черкашину. – Во-первых, сейчас есть шанс заменить камеры без изнурительного согласования цены вопроса с финансистами МИДа. Во-вторых, в самолете я познакомился и за «рюмкой чая» сблизился с менеджером представительства Sanyo. Внешне он похож на Иосифа Виссарионовича, поэтому просил называть его «дядюшкой Джо», как это в свое время делали Рузвельт и Черчилль. Разрешите обратиться к нему?!»
«ДЕЙСТВУЙТЕ!»
Звонок Алексашенко вызвал у «дядюшки Джо» приятные воспоминания о «Столичной» и черной икре, огромные объемы коих он уничтожил в полете, и он с готовностью рявкнул: «О’кey, Ivan!»
Однако через час энтузиазма в голосе «дядюшки Джо» поубавилось. Он сообщил, что очередная поставка видеокамер Sanyo ожидается только через две недели. Впрочем, выход есть – на складе имеются американские камеры NCB, которые идентичны Sanyo, так что «русский друг» может немедленно забрать их.
Спустя два часа камеры NCB были подключены к охранной видеосистеме, осуществлявшей внешний контроль посольского особняка. Все было сделано под недреманным оком фэбээровской «наружки», чьи авто круглосуточно дежурили у посольства и на прилегающих улицах…
Утром дня «Д» отряд полицейских занял площадку перед зданием дипмиссии. Вскоре там появились и несколько сотен молодых иранцев. Размахивая руками, они около получаса хором скандировали какие-то лозунги на фарси. Словесная увертюра штурма закончилась, и митингующие стали дефилировать вокруг здания. Теперь, чтобы привлечь внимание жителей соседних домов, они выкрикивали ругательства по-английски. Еще через полчаса студенты утомились и потихоньку рассеялись.
По окончании «террористической акции» Анатолий Федорович Добрынин, Чрезвычайный и Полномочный посол СССР в США, пригласил полицейских внутрь здания на совместный с нашими дипломатами фуршет – всем не мешало снять напряжение последних дней и часов.
«Н-да, – произнес про себя Алексашенко, наливая в рюмку водки, – Вашингтон – не Тегеран, а Добрынин – не Грибоедов. Может, оно и к лучшему – обошлось-то без кровопролития!»
На следующее утро Алексашенко, проходя мимо машины «наружки», припаркованной у посольства, заметил внутри салона портативной телевизор. На экране – невероятно! – была точно такая же картинка, как и на мониторах системы внешнего охранного видеонаблюдения посольства.
В ходе многочасового разбирательства в резидентуре КГБ технические специалисты сошлись во мнении, что новые камеры NCB «лучат в эфир» какой-то сигнал, который фэбээровцы принимают на свои автомобильные телевизоры. Действительно, в одной видеокамере был обнаружен «жучок» – миниатюрный радиопередатчик, размером с пластинку жевательной резинки.
«Черт возьми! – не сдержался Алексашенко, – а ведь «дядюшка Джо» пытался всучить мне по дешевке еще несколько камер NCB, предназначенных для внутреннего видеонаблюдения в представительской части здания, где дипломаты принимают посетителей… Установи мы их, и секретные файлы ФБР пополнились бы фотографиями наших друзей и… потенциальных помощников!»
 |
| Трубка, подаренная советскому послу Анатолию Добрынину.
Иллюстрация предоставлена автором |
«ЖУЧКИ» В ОКОННЫХ СТЕКЛАХ
На следующий день комендант посольства обнаружил на окнах помещения для приема посетителей пробоины от пуль пневматического ружья.
Подозрение пало на иранцев. В поисках ружья Алексашенко еще и еще раз просмотрел видеозаписи митинга, но, кроме вздернутых вверх рук и кулаков, ничего похожего на ствол не обнаружил.
Старожилы отдела собственной безопасности вспомнили, что ружье уже «засветилось» годом ранее. Тогда американцами предпринимались попытки расстрелять уличный фонарь, что у входа в посольство. Ночью он ослеплял телеобъектив, мешая фотографировать ночных визитеров. Поняв, что фонарь пневматикой не уничтожить, фэбээровцы разделались с ним при помощи бульдозера, якобы случайно выехавшего на тротуар.
«А что если простреленные окна – месть за изъятого из видеокамеры NCB «жучка», и фэбээровцы, перебрав вискаря, стали палить по посольству? Ну не роботы же они – люди! Не исключено также, что Бюро затеяло какую-то новую каверзу. В любом случае, надо выждать!» – решил Алексашенко.
С того самого дня в посольство беспрерывным потоком стали поступать красочные проспекты, рекламировавшие оконные рамы, шпингалеты и стекло, а также местные фирмы, которые за умеренную плату могут провести ремонт…
Один из постулатов контрразведывательной науки гласит: «Если что-то выглядит как совпадение, это скорее всего не совпадение. Конечно, жизнь полна настоящих совпадений, и тем не менее…»
Полковник Алексашенко, будучи опытным контрразведчиком, не мог пренебречь этим наставлением и, сложив два и два, понял, что простреленные окна были первым пунктом фэбээровского плана внедрения «жучков» в посольство, а рекламные проспекты – следующим.
Господа из ФБР, вы хотите, чтобы мы приобрели предлагаемые вами оконные стекла? Что ж, будь по-вашему! Мы не только приобретем их, но и досконально изучим!
Правоту умозаключений Алексашенко подтвердили исследования оконных стекол, проведенные в секретных лабораториях Союза. Удалось установить, что внутрь стекла ФБР установило крохотную, в несколько микрон, призму. С ее помощью чувствительность подслушивания «через стекло» увеличивалась на порядки. Кроме того, призма за счет полного внутреннего отражения отправляла лазерный луч обратно в место расположения генератора, тогда как в старом методе «оконного подслушивания» отраженный луч уходил далеко в сторону.
…Спустя две недели, во время приема, устроенного в посольстве по случаю Рождества, некто, представившийся вице-президентом клуба жокеев Северо-Восточных штатов (так значилось на оставленной им визитной карточке), преподнес Добрынину, заядлому курильщику, подарок – роскошную курительную трубку вишневого дерева c янтарным мундштуком и инкрустацией из черненого серебра.
Рентгеноскопия показала, что трубка – камуфляж приемо-передающего устройства с радиусом действия 100 м.
Анализируя казус, Черкашин и Алексашенко пришли к выводу, что это – попытка ФБР взять реванш за провал, который американцы потерпели в 1945 году. Тогда советские контрразведчики провели беспрецедентную операцию по внедрению чудо-«жучка» в рабочий кабинет Аверелла Гарримана, главы дипломатической миссии США в Москве.
ГЕРБ США РАБОТАЛ НА СССР
В сентябре 1941 года от агента 5-го отдела Главного управления госбезопасности НКВД СССР «Старшина»* поступила информация, что американский военно-воздушный атташе в Москве работает в пользу гитлеровской Германии. Он передавал немцам разведывательные сведения, получаемые от своих связей в СССР и прежде всего от американских граждан, работавших в советской промышленности.
Вслед за этим Сталин поставил перед Берией задачу осуществить прослушивание рабочих кабинетов всех американских дипломатов и в первую очередь помещения главы дипломатической миссии Аверелла Гарримана, так как секретные совещания, на которых принимались наиболее важные для советской стороны вопросы, проводились именно там.
Под руководством Льва Термена** группа высочайшей квалификации технарей из оперативно-технического управления НКВД изготовила и провела испытание микрофона уникальной конструкции, получившего кодовое имя «Златоуст».
Мировая практика создания и использования аппаратов, «снимавших» чужие государственные секреты, ничего подобного не знала. Преувеличением не будут слова, что «Златоуст» произвел настоящую революцию в технике подслушивания.
Это было пассивное подслушивающее устройство: ни элементов питания, ни тока – ничего такого, что могло быть обнаружено с помощью имевшихся на вооружении специалистов мира того времени технических средств. Устройство, похожее на головастика с маленьким хвостом, приводилось в действие источником излучения микроволнового сигнала, который заставлял рецепторы головастика резонировать. Голос человека влиял на характер резонансных колебаний устройства, позволяя осуществлять перехват слов. Микрофон мог действовать сколь угодно долго. Микроволновые импульсы подавались головастику чрезвычайно энергоемким генератором с расстояния до 300 м. Прием, расшифровка и запись на магнитную ленту возвращающихся колебаний осуществлялись другим уникальным устройством, расположенным на одной линии с передающим генератором. Чтобы передающиеся и принимаемые импульсы не накладывались, вся геометрическая фигура имела форму равнобедренного треугольника.
Генератор и аккумулятор микроволн были установлены на верхних этажах жилых зданий слева и справа напротив здания американской дипломатической миссии. Жильцов, разумеется, выселили. Освободившиеся квартиры заняли специалисты из оперативно-технического управления НКВД, обслуживающие приемо-передающую аппаратуру, но на балконах, выходящих на американское посольство, по-прежнему вывешивалось для просушки белье. А женщины – сержанты госбезопасности – по воскресеньям вытряхивали коврики и одеяла, в прямом смысле слова пуская пыль в глаза офицерам безопасности посольства, ответственным за изучение оперативной обстановки в окружении дипломатической миссии США в Москве.
9 февраля 1945 года в Артеке пионеры подарили «Златоуста», обрамленного американским гербом, Авереллу Гарриману. Восхищенный, он определил его над своим рабочим столом. Так началась операция «Исповедь» по прослушиванию проводимых в кабинете посла секретных совещаний. О принятых там решениях Сталин узнавал раньше президента США.
«Златоуст» проработал восемь лет, пережив четырех послов: Аверелла Гарримана, Уолтера Смита, Алана Кирка и Джорджа Кеннана.
Примечательно, что каждый вновь назначенный глава американской дипломатической миссии в Москве стремился полностью – от чернильного прибора и пресс-папье до паркета на полу – поменять интерьер доставшегося от предшественника кабинета. Несменяемым в помещении оставался только герб. Его художественное совершенство действовало гипнотически на американских высших дипломатов – даже шторы на окнах и мебель подбирались в тон цветовой гаммы герба!
…К концу 1952 года в Вашингтоне возникли подозрения, что русские дипломаты, контрагенты американского посла, еще не сев за стол переговоров, досконально знают все о позиции американской стороны. Но где, черт подери, искать «протечку»?! Используя «детектор лжи», допросили ближайшее окружение посла. Безрезультатно! Тогда подозрение пало на кабинет главы дипломатической миссии в Москве, и Уолтер Беделл Смит, шеф ЦРУ, отрядил в Союз военно-транспортный самолет с лучшими технарями-«чистильщиками» на борту. Те, потратив три дня в бесплодных поисках, решили провести эксперимент. Расположившись в кабинете посла Джорджа Кеннана и настроив привезенную с собой поисковую аппаратуру, они велели ему диктовать текст лже-депеши в Госдеп. Чудо-микрофон при звуке голоса автоматически активизировался, и стрелки приборов указали направление поиска: герб! Он тут же был сброшен со стены и разбит кувалдой в щепы. Среди них тускло поблескивала какая-то пластина…
Сияя от восторга, командированные с особым тщанием упаковали остатки геральдического символа американской свободы в водонепроницаемые мешки и, отказавшись от обеда, умчались на аэродром…
По свидетельству американских дипломатов, очевидцев событий, вслед за разгромом герба и обнаружением «Златоуста» у посла начались приступы паранойи. Уподобившись фэбээровской ищейке, Джордж Кеннан ночами прятался в бильярдной, что рядом с его рабочим кабинетом, поджидая советских техников, надеясь поймать их за установкой новых «жучков»…
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
«Златоуст» продолжает жить своей особой жизнью. После обнаружения его в гербе американцы и англичане попытались сделать с него копию. Работы по получению аналога советского «жучка» велись американцами в секретной лаборатории в Нидерландах под кодовым названием «Удобный стул». Одновременно английская контрразведка проводила свои исследования, зашифрованные как «Сатир».
Англичане продвинулись в исследованиях дальше, чем американцы, но так и не сумели до конца разгадать тайну генератора, излучающего микроволны, возбуждающие пластины-резонаторы «Златоуста». Английский микрофон мог функционировать лишь на удалении 30 ярдов (около 27,4 м), в то время как наш – на расстоянии 300 м.
Соединенные Штаты хранили в тайне унизительное для них открытие – «Златоуст» – в течение семи лет. Но в конце мая 1960 года после того, как мы сбили самолет-шпион U-2 с Гарри Пауэрсом на борту, Вашингтон в попытке противостоять международной критике сделал достоянием гласности факт использования нами подслушивающего устройства, внедренного аж в кабинет американского посла в Москве!
Генри Кэбот Лодж, представитель США в ООН, во время Чрезвычайной сессии показал герб, открыл его и продемонстрировал «Златоуст». В последующем герб и чудо-микрофон были показаны и на заседании Совета Безопасности. Подготовленный советскими дипломатами представитель Индии в шутку попросил сделать для него копию с микрофона. Лодж смешался, и больше герб с «жучком» как позорная печать американским службам безопасности никогда не выставлялся.
В настоящее время «Златоуст» хранится в музее ЦРУ в Лэнгли.
* «Старшина» – лейтенант гитлеровского «люфтваффе» Харро Шульце Бойзен, внучатый племянник и крестник германского адмирала фон Тирпица. В числе других бонз Третьего рейха Бойзену особо симпатизировал рейхсмаршал Герман Геринг, который способствовал быстрому продвижению нашего агента по служебной лестнице в суперсекретном Пятом отделе генерального штаба вермахта. Казнен гестапо в 1942 году как один из руководителей «Красной капеллы», разведсообщества, действовавшего в пользу СССР на территории гитлеровской Германии и сопредельных стран.
** Термен Лев Сергеевич (1896–1993) – российский физик, музыкант. Стал всемирно известен в 1921 году, когда изобрел и запатентовал под названием «терменвокс» электромузыкальный инструмент. Выполняя задание советской внешней разведки, в 1931–1938 годах в качестве гендиректора акционерного общества по производству электромузыкальных инструментов работал в США. За изобретение эндовибратора – «пассивного жучка», названного «Златоустом», – получил Сталинскую премию I степени (100 тыс. руб.). С 1966 года до своей кончины являлся научным сотрудником кафедры акустики физического факультета МГУ.
Дарья Гармоненко 