Елена Волкова На престольный праздник, 26 июля, в наш храм архангела Гавриила, что в Антиохийском подворье на Чистых Прудах, пришло много новых людей: молодые верующие, многие с маленькими детьми, приветливо улыбающиеся друг другу, пришли до начала службы, достали тонкие книжицы с текстом литургии и стали усердно молиться. Я обрадовалась их приходу, с радостью смотрела на молодые ясные лица и думала, какое счастье, что сегодня наш небольшой приход так вырос и к нам пришли новые люди, причем, видимо, не случайные, не экскурсанты, а серьезные образованные христиане. Как жаль, что такое бывает только на праздник, а потом наш приход опять поредеет. Да и есть ли у нас настоящий приход? Почти всех я знаю в лицо, но многих даже не знаю по имени, хотя много лет молюсь с ними в одном храме.
Прихожане делятся на небольшие группы, которые окружают одного из четырех священников, мало общаются друг с другом. Заболей или, не дай Бог, умри кто-то из тех, с кем я привыкла объединяться в молитве, я даже не узнаю о его беде или кончине. Разрозненность прихожан всегда удручала меня, но я всегда уповала на Бога и Его помощь нуждающимся, которая возместит нашу разрозненность и равнодушие.
Проповедь читал владыка Нифон, настоятель подворья, среди почетных гостей праздника он назвал и отца Кочеткова. Так и сказал: "Мы рады видеть сегодня среди нас отца Кочеткова". Он намеренно назвал священника по фамилии: видимо, хотел, чтобы его не спутали с каким-либо другим отцом Георгием. И я поняла, что перед нами гонимая община, радость от их светлых лиц и усердных молитв омрачилась жалостью к ним и страхом за их судьбу.
"Наш храм - ваш храм", - радушно обратился к новым прихожанам владыка Нифон на следующей воскресной службе, и я вздохнула с облегчением. Наконец-то, подумала я, эта славная, идущая к Богу молодежь нашла пристанище. Я была благодарна нашему владыке, который оказался достаточно мужественным, чтобы открыть дверь странствующей бездомной общине. Я и себя чувствовала гостеприимной хозяйкой, хотя в том не было никакой моей заслуги. Я была лишь счастливым свидетелем христианского странноприимства.
Но радость моя была недолгой. Вскоре до меня дошли слухи, что некоторые священники и прихожане оказались не способны с любовью принять своих братьев и сестер. Они с ожесточением стали называть общину отца Георгия еретиками, сектантами: мол, книжки читают во время службы, поют вместе с хором, да еще целуются и говорят друг другу что-то "непотребное", чуть ли не "Христос Воскресе" посреди лета. Мы показали свое дремучее невежество, восстали против сакральных книг с текстом Божественной литургии и против настоящего участия народа Божьего в службе. Хор, порой светский, наполовину состоящий из неверующих, но профессиональных певцов, которые могут в перерывах между песнопениями читать развлекательные журналы и отстраненно перебрасываться шутками (благо их на хорах не видно), разве может и должен представлять молящийся храм? Разве это не наш недостаток, что мы все не поем, не отвечаем на возгласы, а передаем нашу молитву другим людям, часто посторонним и не знающим Бога?
И вот наконец я увидела то, о чем часто мечтала, что мы будем в приходе знать друг друга и вместе едиными устами будем славить Бога, потому что мы народ Божий и мы хотим наполнить наш храм нашими, а не наемными голосами.
Помню, как однажды, оказавшись в Америке в православном храме, я подошла к кресту, и батюшка Михаил, американец, стараясь сделать мне приятное, на ломаном русском языке радостно произнес: "Христос посреди нас", а я растерялась, не знала, что ответить, и сконфуженно пробормотала в ответ: "Спаси вас Господи". Нашла потом текст литургии и в пояснении прочла: "Архиерей творит целование с прочими священнослужителями, приветствуя каждого братолюбно, по завещанию Апостола, от чиста сердца: Христос посреде нас! на что другой ответствует: и есть и будет... Древние целовали друг друга... когда и по какой причине упразднился благочестивый обряд взаимного целования народа, не видно из истории Церкви" (см. "Догматическое, историческое и таинственное изъяснение Божественной литургии", 1894, переизданное в 1993 г. Издательским отделом Московского Патриархата). Я прочла и устыдилась собственного невежества.
Победила наша злоба, с которой иудеи кричали "Распни его, распни!" у креста, а позднее забрасывали камнями архидьякона Стефана.
Храм опустел, общине отца Георгия была прочитана отповедь вместо проповеди, а затем было отказано от храма. А я стояла в опустевшем храме и плакала всю службу. Мне стыдно за мой приход, и прошу у вас, братья и сестры, прощения... Поверьте, что мое чувство стыда и мою любовь к вам разделяют многие из наших прихожан. Простите нас, что мы в двух наших храмах, пустующих во время служб в будние дни, не нашли для вас места, а в наших сердцах не нашли достаточно любви и мужества для того, чтобы принять вас по-христиански.
С глубоким сожалением,
Елена Волкова,
прихожанка Антиохийского подворья
