Обмылки мыльных опер

Воланд

В ОДНОЙ из саг сложившегося на наших глазах эпоса о новых русских повествуется о том, как новый русский кот, потягиваясь, слезает с нежно- оливкового лайкового дивана и по толстенному розовому ковру идет в кухню, где на барной стойке его ждут хрустальные плошки с паштетом, осетриной и икрой. Лениво лизнув, кот взбирается на мраморный подоконник и через бронзированное стекло видит, как по двору гуляет кошечка из простых... Отодвинув золоченую задвижку, кот через форточку прыгает на ржавую водосточную трубу. Труба отваливается и... почесывая ушибленные бока, кот произносит: "Не понял!.."

Чтобы понять, в общем, не столь уж сложный феномен нового русского интерьера, нужно обратиться к традиции более древней, чем героический новорусский фольклор. В российском, да и не только российском, жилище обычно выделялось некое сакральное пространство, парадная зона, предназначенная не для жизни, а, как принято теперь говорить, - "презентации" жизни. Сказанное касается всех времен и сословий.

Это могла быть разубранная кровать в крестьянской избе - спали при этом на лавках и полатях, парадная спальня или парадная столовая в императорском, Павловском например, дворце, где никто никогда не спал и не обедал. Такова же обставленная полированной мебелью гостиная или столовая в типовой хрущобе. Обедали и, что еще важнее, выпивали и закусывали на кухне. Московская "интеллигентская кухня" стала именем нарицательным. Круг ассоциаций, которые она вызывает, меньше всего связан с приготовлением пищи. Это место жарких споров по поводу грядущей свободы и умиленных объятий по ее поводу. Но вот - свершилось. "Прежде чем пожелать, - как говорят англичане, - подумай: вдруг сбудется". Сбылось, как известно, для всех по-разному. Лишь немногим баловням фортуны и Уголовного кодекса достало средств и амбиций на радикальное изменение жилой среды. Таким образом, впервые за долгие десятилетия в одной, отдельно взятой стране у некоторых отдельно взятых граждан появилась наконец возможность вступить в прямой диалог с отдельно взятыми архитекторами. Оба они - и заказчик, и архитектор - родом из советского детства, что сделало их нравственно и интеллектуально близкими, а главное - наделило схожим социальным опытом. В буднях великих строек, не предполагавших спокойствия и "постепеновщины", налаживания быта, "обживание" жилья требовало постоянных, подчас неимоверных усилий. Само пространственное устройство типового жилья, типового жилого микрорайона, да и вообще всего "социалистического общежития", подобно дракону или соловью-разбойнику, сопротивлялось нормальной частной жизни и требовало от упрямого обывателя подлинного героизма.

Архитектор, в частной жизни разделявший судьбу этого обывателя, был занят на государственной службе проектированием типовых квартир из типовых индустриальных элементов, расчетом вместимости и пешеходной доступности "объектов соцкультбыта" и привязкой типовых строительных объектов к территориям. Вся эта достаточно унылая рутина покоилась на пьедестале жизнестроительных утопий и мифе тотального проектирования с культурным героем - Зодчим - в его центре.

Миф об архитекторе, проектирующем "все и сразу", совпал с чаяниями заказчика по отсутствующему дому. При этом, естественно, забывается, что дом складывается постепенно, и его надо обживать. Работа с заказчиком состоит в сочетании и перемножении образов или, как теперь говорят, "имиджей" жилья, возникших в сознании участников проектного диалога, из которых ни один, как правило, в собственно доме не жил, и представления о жилье возникли под влиянием "виртуальной реальности".

Не вдаваясь в детали классификации таких имиджей, заметим, что они делятся на две большие группы: пассеистическую и модернистскую, причем часто обе тенденции представлены в разнообразных сочетаниях.

Гипнотическое очарование ретроспективных имиджей поддерживается многочисленными кино- и телеинсценировками русской классики, подвергнутой "евроремонту", вроде "Первой любви", "Барышни-крестьянки" или, на худой конец, "Петербургских тайн". Благородно-галантерейные персонажи всех этих шедевров функционируют в интерьерах императорских и великокняжеских резиденций либо в павильонных декорациях, дающих в смысле "навороченности" сто очков вперед упомянутым интерьерам. Суммировать этот имидж можно элегическим ильфо-петровским восклицанием: "Эх, жили люди!"

Имидж современности - главном образом из телесериалов от "Санта-Барбары" до "Просто Марии". И здесь, меняя темпоральность высказывания, напрашивается восклицание: "Эх, люди живут!"

Синтезируются оба имиджа в восклицании "Эх, живем!" и прямо отсюда следующем обращении к архитектору, тем более что квалифицированные архитектурные кадры есть, и стоимость проектирования сравнительна невысока. В стране, где долгие годы приоритет отдавался "производству средств производства", а архитекторы рассматривались как одно из таких средств, архитектурное образование поставлено было архаично, но добротно.

Свидетельство тому - многочисленные победы российских архитекторов на разнообразных и весьма престижных конкурсах, особенно в области так называемого "бумажного" проектирования. Интерьерное проектирование и строительство дало им наконец возможность реализовать профессиональные навыки, известное разнообразие которых ставит заказчика в ситуацию выбора. Один архитектор уверенно рисует ионические и коринфские капители, другой весьма успешен в создании гипсовых перегородок сложной кривизны, третьему особенно удаются "пластические навороты" подвесных потолков, четвертый удачно сочетает томный югендштиль с почти египетскими колоннами. От простооформителей и простодизайнеров архитекторов отличает безудержная тяга к "созданию пространства" на вверенной им жилплощади. Впрочем, поскольку речь идет обычно о типовых советских квартирах, в лучшем же случае - о расселенных коммуналках, набор пространственных приемов достаточно ограничен. Обычно это изменение конфигурации коридора, объединение гостиной и кухни, перенос и переоборудование санузлов. В таких перепланировках, несомненно, есть и резон и здравый смысл, который, впрочем, часто разбивается о злополучную тягу к репрезентативности. Например, вместо стенки между гостиной и кухней возникает загадочное скульптурно-технологическое сооружение "барная стойка", вещь более потребная для ухаживания за Никитой (не путать с Никитой) или для разборок "Крутого Уокера", чем для вкушения "огненной воды" старым манером или кухонных ностальгических бесед, к которым даже "Крутой Заказчик" бывает искренне расположен.

В ванной комнате, облицованной гранитом, с зеркалами, разрывами в потолке и прочей красотой, часто отсутствует ванная или хотя бы душевая кабина: вместо них устанавливается джакузи - прибор, собственно, массажный, а не помывочный.

Джакузи постоянно засоряется: там застревают волосы и мыло, зато она (оно?) снабжена множеством кранов и отверстий, а также может льстить статусу владельца, сообщая человеческим голосом и на родном языке откуда, куда и с каким напором потечет струя...

Иногда стараниями архитекторов, дизайнеров и заказчиков квартира приносится в жертву богам репрезентативности целиком. Тогда богатый (бедных, собственно, не бывает) строит еще одну квартиру по соседству. Стойкий заказчик превращается в один из композиционных элементов натюрморта, изображающего Элегантный Элитарный и Эксклюзивный Быт. Есть, правда, и еще одна возможность - продать квартиру, но "отбить" расходы, как правило, не удается. Архитектура - удовольствие индивидуальное и при всех обстоятельствах отнюдь не дешевое.

Вообще "квартира" для нашего все еще не привыкшего к большим деньгам архитектора - заказ весьма удачный. Это не только возможность раскрытия индивидуальных возможностей, но и право постоянно наблюдать за ходом реализации замысла, видеть результаты своего труда. Проблемы с оплатой этого труда возникают в редчайших случаях: деньги платятся сполна и регулярно. Кроме того, архитектор выступает еще и распорядителем работ, размещает заказы на оборудование и сантехнику, мебель и предметы искусства, что, в свою очередь, оплачивается комиссионными. Этот рынок вследствие его специфики и сравнительной узости мало пострадал от кризиса. Естественно, на нем возникает конкуренция, порождающая индивидуальные и коллективные формы защиты от нее.

Как некогда "Партия нового типа", появляются "творческие союзы" нового типа, чем-то напоминающие старый худфонд. В их основе - не воздушные замки "творческой общности", а реальная проблема консолидации собственного сегмента рынка услуг и недопущение "демпинга" на этом рынке.

В условиях, когда лицензирование архитектурной деятельности еще не урегулировано, необходимо организованно лоббировать соответствующую базу подзаконных актов, а значит - налаживать связи с юристами и чиновниками: одно дело нарисовать архитектурные красоты, спрятать выключатель за окантовый завиток или даже рассчитать количество и размер облицовочной плитки - это может подчас и студент, как говаривали в восемнадцатом веке, "архитектурии подросток", и совсем другое дело - получать необходимую подпись и согласование. Нужно также разыскивать и консолидировать заказчика, поддерживая в нем интерес и должный градус платежеспособного энтузиазма. Стало быть, архитектору нужно проектировать и реализовывать собственный имидж: не унылого советского клерка, а преуспевающего творца - чего-то среднего между стоматологом и шоуменом. Этому, несомненно, способствует ненавязчиво элитарная атмосфера творческих мероприятий с живой музыкой, хорошей закуской и надежной охраной, а также соответствующая пресса - в основном глянцевые журналы, публикующие эффектные фотографии эксклюзивных интерьеров. Сопроводительные статьи, состоящие, как правило, из похвал, выдержанных в превосходной степени, доходчиво повествуют о том, что жизнь в новых интерьерах - "это просто сказка, которая отнюдь не щиплет глазки". Обеспечить рекламную упаковку интерьера - дело вкуса и интуиции редактора, но часто прямую или косвенную цензуру таких материалов проводят сами архитекторы, дабы критический поцелуй попал именно в то место, где, выражаясь словами нашего экс-премьера, у архитектора и заказчика "чешется" более всего... Оппозиционные шалости вроде старорежимных фиг в кармане здесь неуместны.

Шаг вправо или влево - удар по имиджу и ликвидности. Лозунг "спасибо памперсу за наше счастливое детство" должен произноситься с неподдельным энтузиазмом - только тогда он будет оплачен, а главное - кожа у произносящего останется сухой... Глянцевая улыбка хозяина должна быть ослепительной, а ослепительная улыбка не может не быть зубастой.

И тем не менее появление в нашей стране архитектуры частного интерьера и частичного жилища - факт глубоко отрадный, возвращающий архитектуру и архитектурное мастерство в нормальное, свойственное ей русло. Впервые за много лет архитекторы стали архитекторами, то есть старшими строителями, и благодаря этому качество строительных работ перестало быть метафорой, "неосязаемым мыслями звуком", а стало реальным фактом и, что, быть может, еще важнее, - реальным фактом в сознании исполнителей: рабочих, инженеров и техников. Новая оптика рассмотрения, свойственная частному интерьеру, породила внимание к архитектурной детали и резко повысила профессиональный уровень ее исполнения. Расширение спектра оборудования и отделочных материалов повысило гибкость профессионального мышления.

У новых и новейших интерьеров пока еще не было возможности проявить главного свойства хорошей архитектуры - умения с достоинством стареть. Есть ли у них это свойство - покажет время.