Николай Литовкин
Когда-нибудь мы будем с ностальгией вспоминать это приглашение в Мэриленд.
Фото автора
«Стройся!» – и ты уже в третий раз бежишь, собрав чемодан, вниз по лестнице, готовый сию же минуту отбыть в аэропорт и улететь из солнечного Вашингтона обратно на родину, что сейчас за 8000 километров от тебя. Но внутри себя еще надеешься, что эта «боевая» тревога вновь станет учебной и вулкан подарит еще несколько дней. Ждешь, что снова придет руководитель и скажет победоносное: «Ребята, вылет опять перенесли!» И мы вновь помчимся с улыбками на лице распаковывать чемоданы и продолжать узнавать, какая же она, эта Америка. Кто-то из нашей группы шутит: Мэриленд и вулкан взяли нас в заложники.
Мы – восемь однокурсников во главе с одним из преподавателей – отправились в университет Мэриленд в пригороде Вашингтона для совместного с американскими студентами мозгового штурма в поисках решения иранской ядерной проблемы. Наша группа – студенты 4-го курса факультета мировой политики Государственного академического университета гуманитарных наук на базе Института США и Канады РАН (ГАУГН). Мы изучаем вопросы международной безопасности, международные отношения, проблемы взаимодействия государств, региональные конфликты и многое другое. Каждый из нас впервые полетел в Соединенные Штаты, и для каждого эта поездка стала настоящим подарком. С первых минут в самолете мы неустанно штудировали работы отечественных и зарубежных специалистов по Ирану, зубрили военную терминологию на английском и собирались с мыслями, как будем общаться со своими сверстниками в Мэриленде, – ударить в грязь лицом было недопустимо. Теперь мы были не просто студентами, но и представителями страны. А это не просто так.
Сразу же бросилось в глаза, что американские университеты кардинально отличаются от наших. Один институт – это целый небольшой городок. «Наш» был численностью в 30 000 человек, и все «жители» Мэриленда оказались моими ровесниками или же чуть старше. И что-то романтичное витало в воздухе, пока мы проезжали мимо небольших домиков и магазинчиков, что так знакомы по зарубежным фильмам. Вдруг выяснилось, что американский студент-первокурсник оказывается в среднем на четыре года старше нас, студентов 4-го курса ГАУГНа, а система образования в США кардинально отличается от российской. Если же у нас в стране сразу по окончании школы принято поступать в институт, чтобы, в частности, не «загреметь» на армейскую службу, то американец, оканчивая школу в 18 лет, может позволить себе пойти поработать и только потом поступить в колледж или в университет. Образование в Штатах гораздо дороже, чем в России, и многие студенты сами решают пойти в армию, чтобы после службы получить значительные льготы на обучение.
Очень понравилось нескрываемое добродушие и приветливость наших коллег. Вначале от этого даже становилось не по себе. Идешь по коридорам университета, а каждый проходящий мимо спрашивает: «How are you?» Так и хотелось после 6 часов «хау ар юнья» остановить одного и в деталях поведать ему о моем «how I am». Но вспомнил, что эта американская привычка не подразумевает под собой никакого ответа, а является обычной вежливостью, столь непривычной у нас.
Внешне студенты США мало чем отличаются от нас, разве что они ходят в университет в шлепках да шортах. В день презентации совместного меморандума по иранской ядерной программе меня это особенно удивило. Мы должны были выступать перед ректором американского факультета мировой политики и одним из профессоров факультета. От нас вышла одна из девочек в строгой черной юбке и белой блузке, а от американской – парень в резиновых шлепках и шортах. И это воспринималось как само собой разумеющееся. «Интересно, а как скоро я отправился бы родину защищать, если б выступал перед ректором моего факультета в шлепках?» – размышлял я в эту минуту.
 Встреча с легендой геополитики Збигневом Бжезинским теперь на моем фотоаппарате. Фото из архива автора |
В США, как мы увидели за эти несколько дней, отсутствует обеденный перерыв в институтах. И для того, чтобы не терять драгоценного времени, студенты и преподаватели затовариваются едой в кафетерии и бегут на дальнейшие занятия. Лекции такого рода называются «деловым обедом». Выглядит это, конечно же, довольно странно, когда ты сидишь напротив преподавателя и жуешь, глядя ему в лицо, а он жует тебе в ответ. Нам непривычно, но, по-моему, достаточно удобно. Сохраняется драгоценное время и можно работать более продуктивно. Я опять же примерил эту картинку на свой институт и понял, что у нас такой метод не поприветствуется. Провокационно-революционная мысль тут же улетучилась.
При этом мы говорили о психологии конфликтов и войн, расспрашивали своих собеседников о том, какой они видят Россию, ее руководителей, ее внутреннюю и внешнюю политику. Встречались мы с Уильямом Бернсом (американский посол в РФ с 2005 по 2008 год, ныне замгоссекретаря США), а также с Збигневом Бжезинским, американским политологом и социологом, который с 1977 по 1981 год занимал пост помощника президента США по национальной безопасности.
Эта встреча проходила в здании Center for Strategic and International Studies в центре Вашингтона. Господин Бжезинский оказался примерно таким, как я себе его и представлял по фотографиям: маленького роста, суховат, но с улыбкой на лице от уха до уха. Он открыто отвечал на все наши вопросы по поводу Афганистана, Ирака, наших политических лидеров, Грузии, о будущем России.
«Россия может быть либо империей, либо демократией, но не тем и другим одновременно┘ Без Украины Россия перестает быть империей, с Украиной же, подкупленной, а затем и подчиненной, Россия автоматически превращается в империю», – говорил он нам. Сказал господин Бжезинский, что политическая система РФ не позволяет развиваться регионам, и, чтобы у нас все получалось, «надо работать и не пить». А во время встречи с ним мне вспоминались его слова по поводу американского вмешательства в дела Афганистана, когда там находилась советская армия. «О чем я должен сожалеть? Эта тайная операция (поддержка исламских фундаменталистов в Афганистане. – Н.Л.) была замечательной идеей. В результате русские попались в афганскую ловушку, а вы хотите, чтоб я об этом сожалел? Что важнее для мировой истории? «Талибан» или крах советской империи?» Я все спрашивал себя: «Ну почему этот улыбчивый старичок так не любит Россию, хотя и считает, что Запад должен сотрудничать с Россией в вопросах обоюдного интереса». Ответа не нашел.
Встреча с Бжезинским стала заключительной в нашей деловой программе. И впереди у нас было целых два свободных дня. А потом произошло извержение вулкана, и наш праздник продлился еще несколько суток.
...«Стройся!» – команда звучит в третий раз, и мы все еще надеемся, что она так и останется «учебной». Но, к сожалению, это не так. Мэрилендский плен закончен. И, к счастью, мы летим домой!
