Вардван Варжапетян
|
|
Главное для человека – не думать о том, что может ничего и не получиться. Николай Эстис. Из цикла «Фигуры» |
Вот очередные истории из моего собрания.
Жабров Василий (ум. 2013). Я и день точно помню – 18 августа, суббота. Привезли в нашу палату (отделение нейрохирургии Первой градской больницы) на каталке: мужик лет 50, пьяный, голый, грязный, избитый. Поставили Васину койку рядом с моей, нас разделяла тумбочка, на тумбочке стоял мой одеколон, лежали таблетки. Только санитар с каталкой укатил, Вася сгреб все таблетки, запил моей водой.
– Дай закурить. Пару затяжек бы.
Я не курил, у других в палате тоже курева не было. Вася стал нас материть. Выпил остатки моего одеколона, опять мат-перемат, пытался слезть с койки. В общем, достал всех. Мы с еще одним ходячим выкатили его в коридор, под пальму в кадке, рядом с сестринским постом, но сестры нет, старушка (тоже койка в коридоре) жалобно зовет: «Сестрочка, сестрочка!» Никого. И Вася орет, матюгается. Нашли мы сестру, они с санитаром связали Васе полотенцами руки-ноги, да ноги еще привязали к железным боковинам койки.
А мне его жалко было. Несколько раз проходил мимо Васи. Видно, ему что-то вкололи, он малость затих. А утром смотрю – нет Васи; койка на месте, а Васи нет. Спросил дежурную медсестру, где Вася.
– Не знаю. – И ушла куда-то.
А на посту «Книга передачи дежурств. 1 пост». Открыл: новая запись «Жабров. Списан». Случайно (медсестра с кем-то говорила по телефону) узнал вот что: ночью, часа в три, дежурная медсестра куда-то ушла, привязанный Вася все рвался с кровати, закинулся вниз головой, а ноги-то привязаны к койке, началась рвота, и он захлебнулся рвотой. Сестра вернулась на пост, а он уже мертв.
По утрам в наше отделение приходили ученицы медицинского училища (с православным уклоном) ухаживать за неходячими: обмывать, кормить, приносили бомжам мыло, зубной порошок, бельишко, яблоки, пряники. Главной у них была пожилая суровая монахиня: она распределяла девушек, строго следила за их внешним видом.
Я подошел к ней:
– Матушка, у нас ночью умер больной. Зовут Василий. Помолитесь за него, поставьте свечку. Вот деньги.
– Не надо денег. Мы Господу служим бесплатно. Этот ваш Василий крещеный?
– Не знаю. Русский точно.
– За некрещеных молиться нельзя.
– Матушка, да Господь сам разберет, крещеный или нет. Душа-то была, вот и помяните его душу.
Грешен, плохо я тогда подумал о монахине. А через много лет после смерти Василия случайно нашел на подоконнике храма книжечку, где собраны редкие молитвы великих русских подвижников. Нашел там и такую (за тех, кто не был крещен, кто умер без покаяния): «Взыщи, Господи, погибшую душу раба твоего и помилуй, аще возможно есть! И не постави мне во грех сей молитвы. Но да будет святая воля Твоя».
Мамонов Василий Михайлович (1926–1978) – охотник-промысловик. Мы вместе с ним тянули невод на озере Ушпе-холь. Это в самом глухом районе Тувы – Тоджинском. Я тоже тогда (1971) был охотником, а пропитанием мне, как и Михалычу, была рыба: ее мы и сами ели каждый день, и сдавали в коопзверопромхоз, сначала (понятное дело) выловив, выпотрошив, аккуратно уложив в бочки, залив тузлуком-рассолом и доставив на моторке в райцентр Тоора-Хем.
Михалыч отличался от других, с кем мы забрасывали невод: восемь человек и бригадир, всего девять. Все были с судимостями, все, кроме бригадира Лопатина (он был из староверов), каждый день пили бражку.
Мамонов тоже пил, но быстро, с двух кружек, пьянел и сидел, голову повесив. Его обижали, а он не обижался.
Росточка маленького, но крепенький, всегда в яловых сапогах, телогрейке и шапке зимой и летом. Любил присесть рядом со мной на перевернутой лодке, погреться на солнышке.
Потихонечку, связав из редких Васиных слов его жизнеописание, я узнал: Вася родом из тамбовского городка Козлова, переименованного в 1932-м в Мичуринск, еще при жизни знаменитого садовода и местного жителя Ивана Мичурина (1855–1935).
– Неужели ж не видел? – обиделся он. – Соседи ж! Конечно, мы, мальчишки, лазили к нему за яблоками, грушами. У него – как в раю было. А нам охота было не самые крупные яблоки сорвать, а которые в марлевых мешочках. Иван Владимирович очень сердился. Сколько раз говорил нам: ребятки, приходите, рвите, ешьте, с собой берите, но только там, где я покажу. А мы слушали? Понятно, ловил нас. Поймает кого, ухватит за ворот и велит нюхать цветок такой… вроде табака… понюхаешь – и нос распухнет, слезы градом, чихаешь. Несколько дней ходишь с распухшим носом. А когда понюхаешь, он тебе полную запазуху яблок наложит.
Марченко Борис Павлович (род. 1948) – физик, изобретатель, философ. Сперва я увидел его маленькую книжку «Геном цивилизации» (2009), которую купил у торговки книгами возле магазина «Библио-Глобус».
Прочитал не отрываясь. Меня поразил вопрос, который задал автор себе и читателям: какова целевая функция человечества на Земле? А действительно? Если человек для чего-то живет, то ведь и у человечества должен быть какой-то смысл? Не воевать же только из века в век да вырубать леса, реки и моря загрязнять, небо коптить?
Первый раз я услышал такой простой и самый важный из всех вопросов вопрос. На мое счастье, автор на обложке указал телефон. Я позвонил. Мы встретились в июне 2016-го. Долго гуляли, мороженое ели.
Не знаю, как Борису, но для меня эта встреча была очень важна. Пожалуй, после Павла Кондратьевича Ощепкова (1908–1992), основателя трех наук (радиолокация, интроскопия, энергетическая инверсия), я не встречал такой могучей устремленности ума к разгадке, расшифровке, уяснению важнейших вопросов, которые природа задает человеку, испытывая его разумность.
Детство Бориса прошло в Кишиневе, в бедняцко-босяцко-еврейской части – Магала.
– Там люди не говорили – кричали! На всех языках: молдавском, румынском, русском, еврейском, украинском, цыганском. Помню бабушку Богуш, старую еврейку, она была главным дегустатором сливового варенья во всем Кишиневе. Это 1950-е… Слив море, да каких! Варят варенье в громадных медных чанах, валят туда по 40–50 килограммов, чтобы на целый год. Варят долго, часов 10. Это был праздник! Тут же люди и вкусное жарят, и мамалыга, и свое вино, сосед угощает соседа. Но женщины – это же женщины: каждой хочется, чтоб ее варенье получилось самое лучшее. А тут как? Переваришь – плохо, не доваришь – плохо. И вот со всей округи бегут к старушке с полными ложками: «Бабушка Богуш, готово? Хватит?» Попробует. «Еще 18 минут вари». Никогда не ошибалась. Великая женщина! У нее был абсолютный вкус на все: на фрукты, соленья, варенье, всякую еду, вино.
Возможно, Борис пошел бы по кривой дорожке, как многие его приятели. Учился плохо. Один учитель повнимательнее пригляделся к подростку, заметил в нем пытливость и цепкость ума – Сергей Дмитриевич Ременко. Учитель уговорил маму отпустить сыночка на все лето в биологическую экспедицию. Мама сильно обрадовалась: пристроен, накормлен. И Борис обрадовался неожиданному путешествию.
Вернулся домой другим человеком. В экспедиции увидел совсем новых людей, новые отношения между людьми, да и люди говорили между собой и с ним совсем другой речью, которую в Магале нельзя было услышать.
Короче говоря, мы подружились с Борисом. Нам всегда есть о чем говорить.
18 января 2016 года мы с Борисом пришли в Успенский храм Новодевичьего монастыря – проститься с доктором Лизой (Елизавета Глинка, 1962–2016; она летела в Сирию вместе с артистами ансамбля песни и пляски Российской армии; Ту-144 разбился над Черным морем, все 92 человека, летевшие этим бортом, погибли).
Мы с Борисом дали обещание доктору Лизе сделать что-нибудь доброе для больных и несчастных. Хотя это глупо – не нужны никакие обещания, чтобы делать добро.
Ханна – гадалка. Где я ее встретил? Не помню, и какая – совсем не помню. А в дневнике точно день записал: 13 мая 2003-го.
Гадала она на кофейной гуще и на картах.
Сказала:
– У вас жена есть и сын. Трехкомнатная квартира. Справа в прихожей зеркало? Хотите разъехаться? Но кто-то сильно не хочет. Много женщин, но все не то, любви нет. Жена сильно болеет? Больницу вижу. А у вас все хорошо. Вы всю жизнь для себя жили. Какое-то хорошее предложение будет от знакомого или начальника. Вы не унываете и все у вас хорошо, еще лучше будет, если сможете решить вопрос с квартирой, но может и не получиться.
Через три месяца мне проломили голову, но я остался жив. И с квартирой все получилось. И встретил замечательную женщину; мы вместе прожили 10 лет и один день, в который она неожиданно ушла навсегда.
