России необходимо продолжать диалог с Западом

- ГОСПОДИН ЧИПМЕН, каковы основные военные тенденции в 1999 году по сравнению с предыдущими годами?

- Одним из важных событий 1999 года была концентрация сил Запада на вопросах применения военной силы во внутренних конфликтах. Эта тенденция наиболее ярко проявилась во время кризиса в Косово, в ходе которого США и их партнеры решили, что применение силы приостановит преступления против человечности в Югославии. Большинство европейских стран по-прежнему уверены, что трудно оправдать такого рода вмешательство во внутренние дела, за исключением случаев, когда это совершается с согласия Совета Безопасности ООН. Но есть сильный аргумент - если СБ ООН не сможет принять решения из-за политических разногласий, а реальность требует этого, тогда, возможно, ООН нужно обойти. Я думаю, в 2000 году и в последующем одним из важных предметов дискуссий будет достижение большего понимания потенциального права на такое гуманитарное вмешательство как в Европе, так и в более широком масштабе. По-моему, реально существует возможность, что европейские страны поймут: в некоторых особых случаях военное вмешательство во внутренние дела допустимо. Но такая норма не может быть признана в глобальном масштабе, и конечно, в Азиатско-Тихоокеанском регионе большинство стран не согласны с тем, что Вооруженным силам США разрешено законом вмешиваться во внутренние конфликты других государств. Такого рода действия могут оказать политическое влияние на широкие отношения США и Запада с другими государствами. Поэтому вероятно, что события в Косово будут исключением и не повторятся в течение многих лет.

- Есть два вывода. Первый - политический для стран Западной Европы. Многие из них испытали чувство стыда, что сами не смогли ничего предпринять и решение использовать военную силу было принято под давлением США. Поэтому политический вывод для европейских стран состоит в том, что они должны уделять больше внимания созданию более мощных европейских вооруженных сил, чтобы в ближайшие 5-10 лет возможно было развернуть за пределами территории своего государства более значительные силы, чем на данный момент. В "Военном балансе", составленном Лондонским институтом стратегических исследований, это отмечено как важная цель для реформирования вооруженных сил европейских стран.

Некоторые улучшения могут быть сделаны за счет минимальных военных расходов, например путем увеличения доли контрактников в ВС западноевропейских стран. В Италии, Испании и Франции подобные реформы уже проводятся. Но в Германии ВС только частично профессиональны, и переход к полностью контрактной армии в ближайшее время маловероятен.

В следующем году можно ожидать интенсивных дебатов и в самой Европе, и в диалоге с Соединенными Штатами о том, что действительно необходимо для обладания так называемыми автономными европейскими оборонительными возможностями, которые можно будет использовать самостоятельно или как часть операции НАТО.

Другой вывод - о значении военно-воздушных сил. Можно ли выиграть современную войну с применением исключительно авиации? Конечно, большинство военных аналитиков считает, что операция "Союзническая сила" не дала четкого ответа на этот вопрос. За 78 дней был только один очевидный факт, подтверждающий важность ВВС. Не исключено, что в США люди испытывают определенное удовлетворение от этого и поэтому могут согласиться санкционировать подобные военные операции за рубежом и в будущем.

- Сейчас Европа в меньшей степени озабочена проблемой структуры европейской безопасности и включения в нее всех стран. Там в основном обсуждают вопрос о том, как создать более мощную военную силу, которая позволит действовать при необходимости независимо от США, если те не захотят участвовать в европейском конфликте. Должен сказать, страны Европейского союза в течение следующего года будут больше думать об организации своей собственной внешней и военной политики в рамках ЕС. Важно то, что несмотря на эту тенденцию, большинство государств ЕС настроены очень благожелательно к подключению России к диалогу о будущей системе безопасности на Европейском континенте. Важным вызовом для нового представителя ЕС по проблемам общей военной политики Хавьера Соланы, бывшего генерального секретаря НАТО, станут поиски способа установления реальных связей внешней политики и политики в области безопасности Европейского союза и РФ. Это всегда представляло трудность для НАТО, но ЕС, имеющий широкие внешнеполитические и экономические цели, обладает большими возможностями для установления деловых партнерских отношений с Россией.

- В настоящий момент, как это ни парадоксально, сотрудничество между НАТО и Россией в формальном смысле осуществляется в КФОР, где участвуют российские ВС. Ирония состоит в том, что событие, вызвавшее остановку, является причиной продолжения партнерских отношений. Я надеюсь - это не прогноз, а именно надежда, - со временем вновь подтвердится то, что у нас общие интересы во многих областях.

Россия проявляла интерес к заключению соглашений с НАТО. Североатлантический блок также заинтересован в поисках путей возобновления отношений. Когда югославский конфликт начал принимать радикальные формы, Запад предпринял значительные усилия, чтобы привлечь Москву к решению проблемы. Все знали, что ситуация в конце концов будет иметь политическое решение и что Россия хотела бы участвовать в этом. Дипломатический путь в югославском вопросе сам по себе явился символом желания со стороны Запада сотрудничества с Россией. Поэтому если вы посмотрите на картину в целом, то поймете, что с прагматической точки зрения нет причин для продолжающегося замораживания отношений.

- Связи я не вижу, просто есть некоторое сходство. Я не сторонник того, чтобы рассматривать политику, которая стоит за этими событиями. Кому-то интересно, как российские военные ведут эту войну, других интересует информационная кампания.

Но я считаю, что это поверхностное сходство, и оно не помогает пониманию ни косовского, ни чеченского конфликтов.

- В очень широком смысле есть общие черты. Кто-то может отметить сходство и с действиями, которые британские ВС вынуждены вести против ИРА в Северной Ирландии и так далее. Но я думаю, что первым шагом к мудрости в военно-политическом анализе является прежде всего рассмотрение различий между этими ситуациями. Поэтому я не склонен сравнивать войну в Чечне с войной в Югославии, Северной Ирландии, Анголе и другими конфликтами, которые повлекли проблемы терроризма, беженцев и прочее. Наиболее значимым в этническом конфликте является то, что все его участники считают его уникальным.

- Главная характеристика - то, что мы видим. Российские войска стараются окружить Грозный, наносят удары с воздуха, но не втягиваются в прямой конфликт сухопутных сил или войну в городских условиях. Вопрос состоит в том, могут ли политические цели, поставленные Россией, быть достигнуты только с помощью этой кампании, или потребуется непосредственное применение сухопутных и наземных сил. Если да, то не будут ли российские войска, которые сделают такой выбор, втянуты в тактические планы чеченского руководства. Я считаю, что эта война, которую чрезвычайно трудно выиграть с точки зрения законов классического ведения военных акций, потребует огромного числа жертв.

- Я не специалист по российской военной доктрине. Но есть пара моментов, которые интересны для неспециалистов. Около года назад, когда шли дебаты о военной доктрине России, прозвучал один из тезисов: основные угрозы безопасности России исходят из внутренних противоречий и кризиса. Нынешний проект уделяет более серьезное внимание внешним рискам и вызовам. На мой взгляд, преемственность между этими двумя вариантами заключается в сильной опоре на ядерное сдерживание. Одной из сложных проблем, отраженных и в этой военной доктрине, и в прежней, является строительство более профессиональной армии. Вряд ли многие верят, что к 2005 году или даже несколько позже в России будут в основном служить по контракту.

- У меня нет советов авторам российской военной доктрины. Думается, для российских специалистов важно самостоятельно выработать такую доктрину. Я могу только комментировать ее содержание.

- Во-первых, очень трудно поставить под сомнение значение двустороннего соглашения о противоракетной обороне между Россией и США в современных условиях. Во-вторых, предложение изменить Договор по ПРО поступило в чрезвычайно деликатный для российско-американских отношений момент: совсем недавно имел место косовский конфликт, слишком близко к выборам, американский конгресс отказался ратифицировать Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. Таким образом, атмосфера для каких-либо переговоров очень неблагоприятна.

Лично я предпочел бы, чтобы этот вопрос модернизации Договора 1972 года не обсуждался сейчас, но политическая реальность в США иная: он обсуждается. Я считаю, в национальных интересах России - найти путь к компромиссу и обсуждать варианты корректировки Договора по ПРО. Тогда в случае появления новых договоренностей, имеющих юридическую силу, преимущества для обеих сторон будут состоять в том, что у них по-прежнему будет договорная база, сохраняющая ограничения на противоракетную оборону. Путем переговоров можно достичь более полного понимания по вопросам ограничений, которые будут обеспечивать широкие российские интересы в плане безопасности.

- В целом международному режиму контроля над вооружениями был нанесен значительный урон отказом конгресса США ратифицировать Договор о всеобъемлющем запрещении испытаний ядерного оружия. Этот документ был важен для многих стран, включая Россию. Отказ конгресса его ратифицировать сделал невозможным для администрации США оказывать давление на Индию и Пакистан с целью ограничения их ядерных программ. Ясно, что серьезное обсуждение сокращений ядерных вооружений и прогресс от Договора СНВ-2 к СНВ-3 на настоящий момент значительно ограничиваются решениями США о модернизации Договора по ПРО. Я думаю, что этот период будет длиться от нескольких месяцев до года, а может быть, до конца срока пребывания у власти нынешней администрации США. Вряд ли можно ожидать быстрого прогресса на переговорах. И успешного контроля над вооружениями в последующие 18 месяцев можно достигнуть не с помощью договора, а другими политическими способами.

- Я хотел бы сказать, что наш институт прилагает все усилия, чтобы содействовать диалогу России с западными партнерами. В последний год было слишком много политических споров между вашей страной и Западом. Но состояние ядерного оружия в РФ, проблемы военной реформы, общие цели России и Запада по предотвращению дальнейшего распространения оружия - это то, что делает необходимым продолжение и усиление диалога между российскими военными и их партнерами на Западе. Прекращение такого диалога не в интересах обеих сторон. Лондонский институт стратегических исследований готов способствовать проведению неофициального, неправительственного форума для продолжения диалога. И призываю читателей вашего еженедельника положительно отвечать на приглашения участвовать в наших встречах.

- Представляется, что максимальное вмешательство, допустимое для Запада в обозримом будущем, - это наблюдение за ходом войны. Если Россия втянется в серьезную сухопутную войну, в реальный кровавый конфликт с большими жертвами, то появятся соответствующие комментарии. Но и внутри вашей страны такие действия будут также подвергаться критике. Что совершенно исключено, так это какое-либо давление, за исключением политического. Чечня не является районом прямых стратегических интересов Запада. Успешное урегулирование конфликта будет результатом решений, которые должны быть приняты россиянами и чеченцами и никем другим.