Алексей Богатуров Большого государства – будь то Россия, Америка или Китай – всегда опасаются. Одновременно к ресурсам большого государства – американским, российским, китайским – всегда стремятся приобщиться. Причем к любым ресурсам – организационным, идеологическим, природным, человеческим, даже к ресурсам престижа.
Америку ругают, потому что она для многих – «слишком сильна». Россию норовят обрисовать в мрачном свете, ибо многим, особенно иностранцам, плохо понимающим наши реалии, кажется, что она может стать «слишком сильной».
Критика, раздающаяся сегодня в адрес Москвы, – это реакция радикально-либеральной части международного общественного мнения на провал идеи вытолкнуть Россию на путь построения «либеральной демократии любой ценой». Эта идея определяла политику сотрудничества Запада с РФ в 1990-х годах. Попытки ее реализовать спровоцировали массовые разочарования россиян и в слове «демократия», и в слове «либерализм». Критикуя Кремль сегодня, стоит помнить: большинство российских граждан поддерживает нынешнюю власть прежде всего в силу неприязни к власти прежней.
Впрочем, критиковать Россию со стороны – удобно: момент подходящий. Проверенное средство – обвинять Москву, что она хочет использовать нефтегазовое оружие. Тезис – легкий для усвоения домохозяйками. Тем более что, судя по всему, российское руководство в самом деле собирается проводить энергичную нефтегазовую дипломатию. Как будет строиться энергетическая политика Москвы, сказать трудно. Синдром тревожного ожидания (у психиатров он описан) и провоцирует патетику по поводу злокозненности намерений Кремля. На поверку таковых вроде бы нет, но они могут быть, упорствуют критики.
Сомневающихся тревожит, что России удастся в том или другом виде возвратить себе часть былого влияния в международных делах. Раньше это влияние обеспечивала Москве политика устрашения, военная сила. Теперь – влияние на энергетических рынках. Как бы то ни было, более сильная Россия не вписывается в мировой порядок, который возник за последние 15 лет. Причем он сложился вокруг идеи слабой, ведомой России. Идея эта не может не быть отвратительной Путину, хотя международный порядок он соблюдает. Однако западные наблюдатели все равно о своем: любая другая Россия – не слабая и не ведомая, пускай даже сто раз конструктивная – однополярному порядку противоречит.
Реагируют на это западные либералы и консерваторы совершенно одинаково – сердятся и ищут средство вогнать РФ обратно во времена Ельцина. Обращение России к энергетической политике кажется им потенциальным нарушением энергетического статус-кво. Хотя на деле – это одна из многих возможных перспектив, к тому же весьма смутная, особенно по сравнению с реальными нарушениями статус-кво: расширением НАТО на восток, стратегией оранжевых дестабилизаций в СНГ и захватом Ирака.
Последнее. Даже президент Буш додумался до того, чтобы сказать в послании американскому народу в начале 2006 года, что есть разные пути к свободе и что даже арабы могут построить свой вариант демократии. Представления о соотношении свободы, суверенитета, прав человека и состояния социальной защищенности разнятся в зависимости от страновых и культурных обстоятельствах. Тип политического устройства, который воплощает Путин, не похож на тип политического устройства Швейцарской Конфедерации, Австрийской Республики и Соединенного Королевства. Российская демократия, может быть, пока больше похожа на турецкую, хотя наша – явно либеральней.
Трудно всерьез воспринимать причитания по поводу отсутствия демократии в России. Все познается в сравнении. Можно говорить о том, больше ли свободы у прессы при Путине, чем при Ельцине. Но говорить, что в России нет свободы слова, неверно. Скорее у нас нет «тонких технологий» повседневного регулирования соотношений свободы и ограничений в работе прессы, как в США. Регулирования, которое выглядит как саморегулирование и отчасти таковым является на самом деле. Но у нас нет – пока – и огромного американского опыта демократического развития.
Выгодно потребителям нефти и газа оказывать давление на Москву? Очень выгодно. Боятся, что Россия попытается установить «гегемонию» на рынке энергоносителей. Именно сейчас, когда она стала председателем «большой восьмерки», у нее удобный момент, чтобы занять наступательную позицию. С этой позиции ее хотят непременно сбить, заставив обороняться. Предстоит увидеть, что получится.
