Андрей Серенко
Проект Трансафганского трубопровода реанимируется, а теракты талибов продолжаются.
Фото Reuters
В апреле 2008 года Пакистан, Туркмения и Афганистан планируют реанимировать планы строительства Трансафганского газопровода (ТАГАЗ). Как ожидается, примерно через полтора месяца представители трех государств проведут в Исламабаде трехстороннюю встречу, на которой главной темой станет обсуждение возможностей возобновления работ по проектированию прокладки новой газовой трубы протяженностью в многие сотни километров. А это, считают участники будущих переговоров в Пакистане, должно привлечь внимание потенциальных инвесторов. По имеющейся информации, инициатором предстоящей в апреле встречи в Исламабаде является Азиатский банк развития (АБР).
СТРАТЕГИЧЕСКИЙ ЗАМЫСЕЛ
О строительстве газопровода по маршруту Туркменистан–Афганистан–Пакистан впервые заговорили еще 10 лет назад. Однако нестабильная военно-политическая ситуация в Афганистане до сих пор делала невозможным практическую реализацию проекта ТАГАЗ. Амбициозный замысел, предусматривавший вывод туркменского газа через территорию Афганистана к Индийскому океану, казалось, был обречен оставаться фантазией его авторов.
Тем более любопытным выглядит возвращение к теме Трансафганского газопровода зимой–весной 2008 года, поскольку ситуация с безопасностью в Афганистане – ключевом участнике проекта – отнюдь не улучшилась, а в Пакистане – в последние месяцы – даже ухудшилась. Следовательно, о какой газовой трубе может идти речь? Ведь с сугубо экономической точки зрения проект ТАГАЗа остается бесперспективным. Риски и угрозы в афганско-пакистанском пограничье способны отпугнуть самого смелого инвестора.
Впрочем, замыслы такого масштаба, как Трансафганский газопровод, исключительно экономическими не являются. Политическое измерение ТАГАЗа сегодня становится более актуальным, чем коммерческое. И нынешняя попытка реанимации давних планов представляется в большей мере политической инициативой. В пользу этой версии говорит, вероятно, не случайное совпадение идеи «возвращения ТАГАЗа» с другими региональными военно-политическими и экономическими проектами. Нельзя исключать, что на самом деле все они – часть новой общей стратегии заинтересованных западных (в первую очередь США) и некоторых азиатских государств по созданию новой политической архитектуры в регионе Центральной и Южной Азии.
Представляется, что идея возвращения к планам прокладки Трансафганского газопровода сегодня имеет несколько измерений.
Стратегическая задача строительства ТАГАЗа – задействование нового южного энергетического транзита из Каспийского региона в Южную Азию (прежде всего в Пакистан и Индию). Предусматривается, что туркменский газ будет транспортироваться в обход территории России и Китая, что полностью соответствует логике американской «большой энергетической игры» в Прикаспийском и Ближневосточном регионах.
Вашингтон уже давно поддерживает создание любых новых транзитных путей поставок углеводородов, которые не пересекают российские и китайские границы. Эту же цель преследуют «архитекторы» ТАГАЗа. Как говорится в официальном информационном сообщение инициаторов предстоящего апрельского саммита в Исламабаде, проект Трансафганского газопровода «имеет стратегически важное значение для региона и стран азиатской части бывшего СССР, потому что они ищут пути диверсификации поставок газа в обход России. Москва контролирует этот рынок своей трубопроводной сетью, укрепляя газовую монополию «Газпрома».
Другими словами, главной политической целью ТАГАЗа является разрушение монополии России и «Газпрома» на транзит энергоносителей с территории бывшего СССР. Очевидно, что США и их атлантические союзники заинтересованы в том же самом.
ПЛАНЫ «УМИРОТВОРЕНИЯ»
Помимо этой стратегической цели американцы с помощью Трансафганского газопровода получают новые возможности для решения еще трех политических проблем, имеющих прямое отношение к обеспечению безопасности в Центральной и Южной Азии и к модернизации постсоветского пространства.
Во-первых, с началом реализации проекта ТАГАЗа появляется перспектива для налаживания конструктивных отношений с лидерами пуштунских и белуджских племен в афганско-пакистанском пограничье, которое до сих пор служит надежным тылом для боевиков Талибана и «Аль-Каиды». Создание инфраструктуры для масштабного и постоянного подкупа пуштунских и белуджских вождей, «трудоустройство» пуштунских боевиков, зарабатывающих на жизнь в отрядах талибов и исламских «интернационалистов», вошло с середины 2007 года в число приоритетов Вашингтона и его союзников по НАТО. Одно из предложений было озвучено в конце 2007 года: сформировать на средства США Пограничный пуштунский корпус.
Возвращение к проекту строительства Трансафганского газопровода может быть тесно увязано с данной инициативой. Очевидно, что никакие инвестиции в прокладку ТАГАЗа не пойдут (и, соответственно, работы на его маршруте не начнутся) до тех пор, пока не будут получены серьезные гарантии безопасности трубы. В сложившейся ситуации не видится никакого иного способа решить эту проблему, кроме как нанять в качестве сотрудников «службы безопасности» ТАГАЗа мужчин из пуштунских и белуджских племен, проживающих на территории, через которую предполагается протянуть «нитку» газопровода. Короче говоря, из основной угрозы для ТАГАЗа проталибские пуштунские племена должны стать гарантами его бесперебойного функционирования.
Предложение пуштунским вождям превратиться из сподвижников Талибана в «энергетических полицейских» отнюдь не представляется фантастическим. Вполне возможно через серию переговоров при участии авторитетных посредников (например, из пакистанской Межведомственной разведки или афганско-пакистанской джирги) убедить племенных вождей по обе стороны линии Дюранда в том, что обеспечивать спокойствие на афганско-пакистанской границе и сохранность газопровода из Туркмении в Пакистан несравнимо более выгодно (и безопасно), чем воевать в отрядах талибов против американцев.
Финансовый аргумент здесь играет ведущую роль. Помимо денег, выделяемых американцами ради обретения лояльности со стороны пуштунских племен (через проект Пограничного корпуса), не менее важное значение может иметь часть доходов от транспортировки туркменского газа по афганской и пакистанской территориям. По расчетам авторов проекта ТАГАЗа, от транзита туркменского газа через свою территорию Афганистан может получать ежегодно около 400 млн. долл. (не говоря уже о перспективе создания более 12 тыс. рабочих мест только на первых стадиях строительства газопровода). Сопоставимые суммы поступят также в пакистанский бюджет. Если допустить, что Кабул и Исламабад будут отчислять в качестве «налога на безопасность» из доходов за транспортировку голубого топлива по 100 млн. долл. каждый, пуштунские «царьки» смогут рассчитывать на 200 млн. долл. ежегодного «пенсиона». Такие цифры, представляется, смогут заставить задуматься о выгодах мира самых непримиримых сторонников «джихада против неверных».
Разумеется, весь Талибан не удастся превратить в «энергетическую полицию» Трансафганского газопровода, и отнюдь не факт, что лидер афганских талибов мулла Омар или командир пакистанских исламистов Бейтулла Мехсуд в один прекрасный день вдруг пожелают возглавить службу безопасности ТАГАЗа. Однако договориться с большинством старейшин племен и очень многими полевыми командирами Талибана (на условиях достойного финансирования) вполне реально.
Таким образом, проект ТАГАЗа сегодня становится перспективным инструментом урегулирования афганского кризиса, средством разрушения тыловой инфраструктуры «движения сопротивления» исламских экстремистов в афганско-пакистанском пограничье.
НЕ МЕНЕЕ ВАЖНЫЕ ЦЕЛИ
Во-вторых, строительство ТАГАЗа, надеются в Соединенных Штатах и в Европе, будет способствовать «политической модернизации» Туркменистана. В привязке к февральским новостям о реанимации проекта Трансафганского газопровода рядом агентств была озвучена информация о том, что «Запад возлагает большие надежды на возможные реформы в Туркмении, которые могут начаться по инициативе нового лидера страны». Иначе говоря, ТАГАЗ может стать механизмом нового «экспорта демократии», средством проникновения западного политического влияния в Ашхабад.
Очевидно, что в случае успешного выполнения подобного плана Россия скоро лишится не только своего политического влияния на Туркменистан, но и доступа к энергетическим ресурсам бывшей республики СССР. Если это произойдет, Москва потеряет один из стратегических инструментов своей внешней политики – газовую монополию на постсоветском пространстве (основные запасы газа сосредоточены именно в Туркмении).
Весьма вероятно, что в прокладке «нитки» ТАГАЗа заинтересованы и некоторые страны Евросоюза, опасающиеся «энергетического оружия» Кремля. Несмотря на то что официально последняя инициатива о реанимации проекта Трансафганского газопровода исходит от Азиатского банка развития, ощущается также несомненное наличие «атлантического интереса». Любопытное замечание: в первых сообщениях о предстоящем в апреле саммите в Исламабаде по проекту ТАГАЗа содержится упоминание о британской компании «Бритиш Петролеум», на данные которой ссылаются авторы новостей, когда говорят о запасах газа в Туркмении. И это при том, что, по словам афганских экспертов, туркмены никогда не допускали к сведениям о газовых месторождениях своей страны иностранных специалистов. Кстати, первые публикации в афганских СМИ новостей о судьбе Трансафганского газопровода делались со ссылками именно на западные источники.
Представляется, что одним из основных способов втягивания Ашхабада в атлантические проекты станет привлечение Туркмении к решению острых афганских проблем (естественно, через апеллирование к традициям добрососедства). Один из последних примеров – решение Ашхабада направить в Афганистан гуманитарную помощь, в том числе 500 тонн дизельного топлива и 1000 тонн муки. В состав автоколонны, выехавшей из туркменской столицы 7 февраля (практически одновременно с появлением информации о возобновлении работ по ТАГАЗу), вошли 49 грузовых автомобилей с продовольствием, 41 бензовоз с дизельным топливом, 2 автозаправщика и 9 грузовиков с одеждой. Все это предназначалось для населения 42 районов пяти северных провинций Афганистана – Джаузджана, Фарьяба, Балха, Кундуза и Бадгиса. Таким образом, Ашхабад подчеркнул свою готовность развивать союзнические отношения с Кабулом, что, конечно же, не может не радовать американских опекунов афганского президента Хамида Карзая.
Наконец, в-третьих, проект ТАГАЗа в случае его реализации может также стать важным инструментом влияния на застарелый индийско-пакистанский конфликт. Трансафганский газопровод превратит нынешних конкурентов в два звена одной южноазиатской энергетической системы, объективно заинтересованных в снижении уровня напряженности в регионе. А взаимовыгодное экономическое сотрудничество неизбежно окажет серьезное влияние и на позиции политиков двух стран.
Прекращение соперничества между Дели и Исламабадом из-за провинции Джамму и Кашмир является одной из стратегических задач Вашингтона. Напротив, сохранение напряженности на полуострове Индостан выгодно Пекину. По этой причине возможная прокладка ТАГАЗа тоже наверняка беспокоит КНР. Впрочем, есть и другая причина для китайского недовольства: организация постоянного газового потока от Каспия в Индию благотворно скажется на перспективах индийской экономики – традиционного конкурента китайцев. На фоне энергетических проблем народного хозяйства Поднебесной поставки туркменского газа обернутся существенной «форой» для Дели.
Реализация проекта Трансафганского газопровода в его нынешнем формате будет серьезным ударом по позициям Москвы и Пекина в Центральной и Южной Азии. ТАГАЗ скорее всего не только станет инструментом ограничения российского и китайского влияния в стратегических точках Каспийского региона, но и усилит здесь политические возможности США и их атлантических союзников, а также приведет к укреплению отношений Вашингтона с Дели и Исламабадом.
В заключение следует особо отметить, что ТАГАЗ – не единственный энергетический проект, к которому сегодня проявляют заинтересованность Кабул и Исламабад. В начале 2008 года стало известно о том, что Пакистан намерен принять участие в строительстве новой линии электропередачи из Таджикистана через Афганистан в Пакистан. В ходе встречи 9 января с таджикским президентом Эмомали Рахмоном пакистанский посол Икрамуллах Мехсуд особо подчеркнул, что его страна «в настоящее время заинтересована в транзите электроэнергии в свою страну», в связи с чем в сфере актуального двустороннего сотрудничества основное внимание будет обращено именно на ЛЭП, ведущую в Пакистан.
То есть Исламабад сегодня сосредотачивает усилия не только на решении проблемы своей энергетической безопасности, но и намерен добиваться статуса «энергетического посредника» между государствами Центральной и Южной Азией (прежде всего Индии). Новые энергетические возможности Пакистана, безусловно, усилят его позиции в стратегическом диалоге с Дели.
