Евгений Морозов В последнее время на страницах «НВО» начали появляться материалы по вопросу реорганизации Вооруженных сил РФ (см., например, «В Генштаб закрались идеи троцкизма», № 48, 2005; «Генералы от сокращения возглавили военную реформу», № 8, 2006), которые трактуют намеченные Генштабом меры исключительно в негативном ключе. Впрочем, авторов публикаций вполне можно понять: вот уже скоро 15 лет как продолжается полная невнятица в вопросе военной реформы. Вместе с тем они порой сами себе противоречат.
НЕСОСТОЯВШИЕСЯ ДИКТАТОРЫ
С одной стороны, гневно выступают против ликвидации военных округов системы, с другой – заявляют (например, Георгий Колыванов, см. «НВО» № 8, 2006), что они отжили свое еще в середине 50-х годов прошлого века. Это, конечно, определяется противоречивостью природы ВО. Смысл их существования (по крайней мере после 1947 года) был в том, чтобы обеспечить управляемость военной системой в самых тяжелых условиях, то есть в условиях всеобщей ядерной войны. Командующие войсками военных округов должны были играть роль региональных диктаторов, принимающих на себя не только военное, но и в значительной степени административное руководство, объединяющих в своих руках все силы и средства подведомственных регионов (людские ресурсы, предприятия военной промышленности, объединения и соединения всех видов Вооруженных сил), занимающихся вопросами и территориальной обороны, и всестороннего обеспечения вверенных им войск и сил за счет местных ресурсов. И самое главное – выполнением стратегических задач.
Такое положение командующих диктовалось особенностями вооруженной борьбы и особенностями театров военных действий в равной мере. Не секрет, что различные территории СССР (а сейчас России) в очень слабой степени связаны едиными системами транспорта и связи. Наши потенциальные противники прекрасно знают эту нашу ахиллесову пяту и в своем военном планировании придают ей большое значение. То есть концепция автономных и самодостаточных военных округов являлась в какой-то мере асимметричным ответом на концепцию воздушной войны против систем транспорта и связи.
Другой вопрос, что самодостаточность военных округов так и не состоялась. На практике ВО сохранялись в том виде, в каком они были задуманы Дмитрием Милютиным во второй половине XIX века, – территориальными организациями Сухопутных войск, и только их. Располагающиеся на территории округов части, соединения и учреждения РВСН и ВМФ, МЧС и МВД им не подчинены и избегают (по личному опыту автора) даже контактировать с окружными управлениями. Многократные попытки передать в их подчинение силы ВВС и ПВО закончились провалом (не берусь утверждать, в силу объективных или субъективных причин). А что касается ВДВ и Космических войск, то вообще непонятно, на кого они замыкаются. Нет, линия чисто бюрократического подчинения есть и у них, но вот как они включены в систему обороны государства – совершенно неясно. Иначе говоря, военные округа зависли между желаемым и возможным предназначением.
Выход из тупика, однако, просматривается без особых усилий – в разделении функций административного и боевого управления. Кое-кто из российских военачальников, правда, утверждает, что некритичное использование американского опыта подобного разделения неприемлемо для РФ, но, думается, они ошибаются. В конце концов смогли же американцы освоить и с успехом применить данную концепцию, целиком и полностью заимствованную у Германии 1871–1945 годов. А кто станет отрицать, что в эти десятилетия немцы имели самую совершенную военную машину в мире? Конечно, можно сослаться на исторический опыт, включающий поражения рейха в двух мировых войнах. Но это только подтверждает тот неоспоримый факт, что для победы мало иметь самую совершенную военную машину – нужно еще иметь и ее ресурсное обеспечение, соответствующее масштабу задач войны.
О ЧЕМ СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ ПРОШЛОЕ
Георгий Колыванов возражает против отказа от выработанной в ходе Великой Отечественной войны системы стратегического управления: Верховный главнокомандующий – Ставка ВГК – Генеральный штаб – оперативно-стратегические объединения. Однако тут надо уточнить: полковник Колыванов говорит о схеме управления действующей армией. А в ней в течение всей Великой Отечественной войны состояло менее половины личного состава Вооруженных сил СССР. Остальная масса военнослужащих находилась, во-первых, в военных округах, во-вторых, на так называемых недействующих фронтах (Дальневосточный, Забайкальский, Закавказский) и, в-третьих, в Резерве ВГК.
Относительно недействующих фронтов Генштаб в известной мере сохранял свои управленческие функции, поскольку они выполняли задачу стратегического прикрытия. Объединения и соединения РВГК также переходили в компетенцию Генштаба по самой сути своего предназначения. Но вот относительно военных округов четкая схема, изложенная Георгием Колывановым, дает сбой. ВО довольно скоро после начала войны были выведены из сферы компетенции Генштаба и переданы в непосредственное подчинение Главковерху Сталину (он же и нарком обороны), который руководил выполнением их основного предназначения – подготовкой резервов – через вполне автономные учреждения: Главное управление формирований и Главное управление тыла.
Максимальная унификация функций военных округов в мирное и в военное время позволит прежде всего резко повысить боеготовность существующих в мирный период стратегических группировок. В самом деле современная (точнее, доставшаяся от СССР) концепция их формирования на основе приграничных военных округов, автоматически становящихся фронтами, имеет чисто бюрократическое происхождение. Ввод в действие директивы, согласно которой силы и средства других видов Вооруженных сил переходят в подчинение командования военного округа по сигналу или с объявлением мобилизации, может считаться моментом сформирования стратегической группировки только с точки зрения бюрократа.
На самом деле, этот момент становится моментом начала формирования такой группировки, и всевозможные трения в ходе этого формирования могут затянуть его на многие месяцы. Между тем в начальном периоде войны, предопределяющем по своим итогам первый период войны и во многом весь ее ход (а то и исход), этим некогда заниматься. Тем более данное положение является важным для государства, находящегося в положении стратегической обороны, и вследствие этого не владеющего стратегической инициативой.
РАЗНЫЕ КОМАНДОВАНИЯ – РАЗЛИЧНЫЕ ЗАДАЧИ
Понимаю, что рискую быть обвиненным в том, что мыслю категориями прошлых войн и т.п. Ведь нынче в моде утверждения о принципиальных изменениях в характере войны, что Клаузевиц устарел... Однако считаю, что деятельность глобальных террористических организаций и прорывы в информатике только дополняют и видоизменяют, но не отменяют складывавшихся веками стратегических закономерностей.
С этой точки зрения вполне оправданным и целесообразным представляется формирование Командования воздушно-ракетно-космической обороны, хотя сам этот термин слишком громоздок и, вероятно, в конечном счете сведется к названию «Командование воздушно-космической обороны (ВКО)». Естественной параллелью ему становится формирование Стратегического командования (СК), которое в свое время планировал Маршал РФ Сергеев. Если Командование ВКО должно объединить все силы и средства, предназначенные для отражения удара воздушных и космических средств нападения вероятного противника, то СК, соответственно, – все силы и средства, способные нанести ответный или встречный удар (как ядерный, так и обычными средствами) по объектам его стратегического тыла.
На первый взгляд, может показаться, что мы говорим о былых Войсках ПВО и Ракетных войсках стратегического назначения, но лишь на первый взгляд. Командование ВКО должно объединить в своем составе не только зенитно-ракетные части, полки истребителей-перехватчиков, радиотехнические войска и части РЭБ. Не меньшую роль в их составе призваны сыграть силы контроля космического пространства и предупреждения ракетного нападения, фронтовой ударной авиации и оперативно-тактических ракет. Точно так же и СК должно будет объединить в своем составе РВСН, Дальнюю авиацию, соединения ВМФ (причем не только ПЛАРБ), части и соединения фронтовой ударной авиации и ОТР. Добавим, что для обоих командований в высшей степени целесообразным будет также включение в их состав частей и даже соединений воздушно-десантных войск, а также разведывательно-диверсионных формирований.
То же самое можно сказать и о территориальных командованиях (ТК). Хотя нам представляется несколько непродуманным ограничение их количества тремя названными выше, но в конце концов лиха беда начало, а в последующем эту систему можно развивать в плане создания новых ТК. Эти командования, предназначенные для ведения военных действий на суше, должны будут включать в свой состав объединения Сухопутных войск, фронтовой и армейской авиации, а также соединения ВМФ. По-видимому, потребуется передача в их подчинение части сил ПВО страны, поскольку войсковой ПВО окажется недостаточно. Потребность в силах и средствах Командования ВКО и СК, вероятно, сможет быть покрыта организацией совместных операций ТК с этими командованиями.
Логически развивая данную концепцию, мы приходим также к выводу о необходимости создания единого Военно-морского командования (ВМК), объединяющего ту часть сил ВМФ, которая будет задействоваться на борьбу с судоходством противника и его ударными группировками ВМС (или, может быть, Западного и Восточного ВМК).
Можно видеть, что состав рассмотренных нами командований не укладывается в современную схему организации Вооруженных сил и в любом случае имеет интегральный характер. Даже ВМК не может состоять только из сил ВМФ, для выполнения его задач ему могут потребоваться фронтовая авиация и авиация ПВО, силы и средства Космических войск, а возможно, и другие силы и средства. Административная организация Вооруженных сил не совпадает с их стратегической организацией и это – главное изменение в теории и практике военной администрации со времен Милютина.
Из статьи Александра Бабакина («НВО» № 48, 2005) можно понять, что на совещании в Генштабе 6 декабря 2005 года речь шла о замене административной организации стратегической. Как представляется, это невозможно в принципе. Например, судя по всему, фронтовая ударная авиация должна будет входить в состав практически всех командований. При полной ликвидации административной организации каждому из этих командований придется взять на себя функции обучения летно-технического состава, формирования и подготовки авиационных частей и пр. Это, конечно, возможно, но чрезмерно расточительно, не говоря уже о том, что принятие на себя административных функций настолько усложнит организацию стратегических командований, что сделает ее полностью неэффективной.
Поэтому параллельное существование стратегической и административной организаций неизбежно, и проблема в данном случае лежит именно в перераспределении их функций. Думается, нет необходимости в ликвидации существующих главкоматов и военных округов. Их задача в мирное время будет заключаться в обучении кадров, содержании и восстановлении вооружения и техники, подготовке мобилизационных мероприятий, строительстве и содержании военной инфраструктуры и пр. Именно ГК и ВО станут формировать те части и соединения, которые по достижении боеготовности перейдут в подчинение стратегических командований. Опять-таки ГК и ВО будут принимать их назад в свое ведение для проведения перевооружения, переобучения на новую технику, проведения организационных мероприятий и пр.
Разумеется, в результате штатно-должностные категории командующих войсками военных округов значительно снизятся (в настоящее время они, пожалуй, неоправданно завышены), под сомнением окажется и сам титул «командующих войсками». Аналогично и главнокомандующие видами Вооруженных сил лишатся этого титула и перейдут на положение генеральных инспекторов видов ВС (действительно, командовать войсками в сражении им не придется, и наименование должности «командующий/главнокомандующий» перестанет соответствовать их функциям).
НЕИЗБЕЖНЫЕ ПРОБЛЕМЫ
Разделение управленческой структуры на административную и стратегическую подсистемы естественным образом ведет к разделению Вооруженных сил на подсистемы – действующую (кадровую) и резервную. Войска и силы, находящиеся в подчинении стратегических командований, по самому положению получат иной статус, нежели силы, подчиненные административным органам. Положение осложняется тем, что эти войска и силы будут находиться в подчинении стратегических командований не на постоянной основе, но станут передаваться в них по достижении необходимой степени боеготовности и возвращаться в состав административных командований для перевооружения, переобучивания и проведения организационных мероприятий. Мало того, в соответствии со стратегической обстановкой может возникать необходимость усиления состава стратегических командований за счет формирования административными командованиями новых соединений и частей; по мере снижения остроты международной ситуации состав стратегических командований, напротив, может быть сокращен.
С одной стороны, подобная гибкость окажется чрезвычайно удобной. Военно-политическое руководство Российской Федерации сможет в зависимости от складывающейся ситуации в довольно широких размерах варьировать состав стратегических командований и соответственно объем средств, выделяемых на поддержание должной степени их боеготовности. С другой стороны, возникают трудности в определении статуса военнослужащих. Никто не станет спорить, что тот, кто проходит службу в составе стратегических командований, должен иметь преимущества во всех отношениях – финансовом, льготном, в том числе и в вопросах выслуги сроков для пенсий и чинопроизводства, более высокие штатно-должностные категории и пр. Но неизбежный перевод частей из стратегической организации в административную и обратно неизбежно создаст немалые сложности для определения статуса личного состава.
Возможно, проблему в какой-то степени решит разделение военнослужащих на кадровых и резервистов. Ведь в случае экстренного наращивания состава стратегических командований передача в их подчинение определенного количества военнослужащих резерва (или срочнослужащих) неизбежна. И тогда делу, думается, поможет введение краткосрочного добровольческого контракта (но это само собой предполагает установление более длительных контрактных сроков для военнослужащих кадровой армии). Так или иначе, проблема статуса военнослужащих в рассматриваемой ситуации далеко выходит за пределы компетенции Генерального штаба и даже Министерства обороны. Здесь уже необходима планомерная и детальная работы высших административных и представительных органов государства.
Здесь приведен только один, наиболее наглядный и лежащий на поверхности пример. Проблем, в основном административно-правового характера, возникнет великое множество: взаимоотношения стратегических командований с административными командованиями, на территории которых они размещаются, или взаимоотношения стратегических командований с генеральными инспекторатами. Перечень можно продолжить, однако и уже сказанного достаточно, чтобы понять – любая мало-мальски нацеленная на эффективный результат реорганизация Вооруженных сил не будет иметь смысла без проведения той самой военной реформы, призрак которой бродит по России почти два десятилетия.
