Аркадий Вырвало
ЧВК «Моцарт» напрасно противопоставили «группе Вагнера»: размах и характер деятельности ее сотрудников на Украине оказался куда более скромным. Фото со страницы Mozart Group в социальной сети X (Twitter)
В сентябре вояж по ряду африканских стран совершил заместитель министра обороны Юнус-Бек Евкуров. А 29 сентября он отравился в Кремль на встречу с президентом Владимиром Путиным. Полковник в отставке Трошев (позывной «Седой») ранее выполнял обязанности начальника штаба ЧВК «Вагнер», но не поддержал пресловутый мятеж Пригожина. На встрече Путин сказал Трошеву: «Вы займетесь формированием добровольческих подразделений, которые могут выполнять различные боевые задачи, прежде всего, конечно, в зоне специальной военной операции».
Встреча Путина с Евкуровым и Трошевым происходила на фоне сообщений, что в зоне СВО близ Артемовска снова действуют отряды бывших вагнеровцев. Все это, разумеется, оживило интерес к «группе Вагнера» и к теме ЧВК вообще. А на недавнем заседании Валдайского клуба Владимир Путин еще раз подчеркнул, что юридически никаких ЧВК в России не существует.
В отечественной научной литературе тема ЧВК хорошо представлена. Цель статьи – популяризовать изыскания российских ученых в этой области. В частности, очень интересно рассмотреть их прогнозы трех- пятилетней давности через призму военных конфликтов последних лет.
В основе статьи лежит весьма дельное и глубокое исследование Алексея Кривопалова «Деятельность иностранных военных компаний на постсоветском пространстве» («Контуры глобальных трансформаций: политика, экономика, право», 2020, № 6). Полезными также оказались работы Ивана Коновалова и Олега Валецкого («Эволюция частных военных компаний», 2012), Руслана Надтоки («Симфония войны: ЧВК и наемники в современных вооруженных конфликтах», 2018) и др.
НЕ ТОЛЬКО НАЕМНИКИ
Первые классические ЧВК возникли в 1960‑е годы. Но современный рынок военно-охранных услуг сложился уже после окончания холодной войны. Исчезло противостояние Востока и Запада, СССР и США. Это породило зоны нестабильности – по большей части в Африке, на Балканах и на Ближнем Востоке.
Распад СССР и Организации Варшавского договора (ОВД) привел к созданию обширного рынка вооружений. Глобальный экономический кризис 1990-х «выбросил на социальное дно» немало бывших военнослужащих, готовых предложить свои профессиональные навыки всякому платежеспособному заказчику.
Сегодня в крупных западных ЧВК больше не преобладает военно-охранная функция. Они диверсифицировали направления деятельности, исключили определение «военная» из своих названий и оказывают заказчикам широкий спектр услуг – от грузоперевозок и консалтинга до строительства и геологоразведки.
Постсоветское пространство, как отмечал Алексей Кривопалов, в отличие от Ближнего Востока вроде бы не предоставляло западным ЧВК широкого поля деятельности (сегодня положение изменилось – особенно на Украине и в Азербайджане). Но уже в 2020 году было заметно новое явление: проникновение в Центральную Азию китайских военных компаний.
Понятие ЧВК у широкой публики по-прежнему ассоциируется с наемничеством. Но в реальности деятельность крупнейших западных компаний была «достаточно далека от функции прокси-армии». И даже не всегда могла быть отнесена к «мягкой силе». В таких компаниях как Kellog, Brown and Root (KBR), Academi или DynCorp лишь небольшая часть бизнеса связана с военной деятельностью.
ЗАРОЖДЕНИЕ ФЕНОМЕНА
После 1945 года развитие потенциального рынка ЧВК получило два основных импульса. Первым стала деколонизация – развал мировой колониальной системы, в результате чего на карте мира «возникли обширные зоны нестабильности». Вторым – распад СССР и роспуск ОВД, «когда из международных отношений исчезло сдерживающее начало,». Арсеналы Советской армии были распределены между бывшими союзными республиками (и сразу стали источниками бурной торговли). Резкое сокращение армий бывшей ОВД наводнило рынок дешевым подержанным вооружением. А внутри отрасли военно-охранных услуг создалось избыточное предложение людей с боевыми навыками.
Симметричные явления наблюдались и на Западе. Армии США и стран ЕС также столкнулись с сокращением военных расходов. Первыми жертвами его, как правило, становились тыловые и вспомогательные подразделения. В очагах «конфликтов низкой интенсивности» функции их частично взяли на себя гражданские структуры. Нередко ЧВК выступали субподрядчиками в миротворческих операциях с санкции ООН – когда неудобно или нежелательно было привлекать «голубые каски».
Первой современной ЧВК считают компанию WatchGuard, основанную в 1960 году отставным британским офицером (в прошлом основателем разведслужбы САС) Дэвидом Стирлингом. Хотя некоторые историки отдают пальму первенства американской фирме DynCorp. История ее прослеживается с 1946 года, когда в результате слияния авиакомпаний California Eastern Airways и Land-Air Inc возникло государственное предприятие по авиаперевозкам. Эта авиакомпания обеспечивала логистику действий американской авиации в Корее и во Вьетнаме. В 1987 году фирма была приватизирована и превратилась в нынешнюю DynCorp. Впрочем, формальное первенство – вопрос академический.
АФРИКАНСКИЙ ИНКУБАТОР
Первый существенный этап эволюции бизнеса ЧВК связан с Африкой. Падение колониальной системы, пишет Кривопалов, породило «вакуум безопасности» во многих странах континента. При этом для западных компаний Центральная Африка, Ангола и страны бассейна Конго оставались источниками природных ресурсов и полезных ископаемых. Экваториальная Африка пережила расцвет наемничества и стала полем деятельности для многих авантюристов, подобных французу Бобу Денару (см. цикл публикаций Владимира Добрина, «НВО» от 18.05, 19.05 и 26.05.23) или Жану Шрамму (бывшему плантатору в бельгийском Конго).
Но наемников и правительственные войска тогда нетрудно было и перепутать. Британские офицеры и солдаты направлялись для временной службы к султану Омана. «Арабский легион», созданный британским генералом Джоном Глаббом, стал основой армии Иордании. А упомянутый Боб Денар служил в официальных военных структурах Габона и Марокко, Мавритании и Коморских островов.
ОХРАННИКИ И ИЗВОЗЧИКИ, СОВЕТНИКИ И РАЗВЕДЧИКИ
Современные ЧВК, по Руслану Надтоке, можно разделить на несколько типов:
1) частные подрядчики, обеспечивающие работу тыловой инфраструктуры вооруженных сил нанимающей стороны. Они отвечают также за хозяйственно-бытовое обслуживание экспедиционных войск;
2) компании, занятые охраной, а также сопровождением различных военных и гуманитарных грузов;
3) компании, оказывающие консультационные услуги. «Подобная деятельность может включать работу военно-инструкторских миссий, информационное и экспертное сопровождение политики в области военного строительства, помощь в подготовке и планировании операций, обеспечение нанимателя разведывательной информацией».
К универсальным компаниям можно отнести Academi, Anubis Associates Ltd, Argonautic Personal Protection and Defence Systems Ltd, ARGOS Security bv, Maritime and Underwater Security Consultants, Engility Corporation, G4S, Aegis Defence Services LLC, KBR International, DynCorp International, Northbridge Services Group Ltd.
К специализированным консультативным ЧВК можно отнести Amalgameted Security Services, Constells Company, Bestia Risk Consulting AS, Black Pearl MSM, Prosegur Seguridad de Confianza, 3rg Associates Ltd, Marine Security International, AH Security, Arch Shipping FZ-LLC, IMI Security Service, Erinys International.
ЧТО ТАКОЕ «ВАГНЕР»
Российские ЧВК по типологии неоднородны, отмечал Алексей Кривопалов. «Получившая известность «группа Вагнера» более напоминает наемное войсковое соединение. Возможности «вагнеров» в Сирии, как можно предположить, примерно соответствуют уровню батальонной тактической группы. В то же время компания «РСБ-групп» куда больше напоминает типичную западную ЧВК». Писалось это в 2020 году. С тех пор о деятельности «вагнеров» стало известно гораздо больше. По размаху свой деятельности в Африке (география – от Судана до ЮАР, круг коммерческих интересов – алмазы, золото, древесина и пр.) «группа Вагнера» ничем не отличается от универсальных западных ЧВК, которые занимаются чем угодно – от транспортных перевозок до геологоразведки. Даже если группы «африканских» компаний, связанных с покойным Евгением Пригожиным, не имеют формального отношения к ЧВК «Вагнер», логично предположить, что вагнеровцы как минимум обеспечивают охрану их объектов и перевозок. Кроме того, сама возможность работы этих компаний в Африке санкционирована военными услугами, оказанными «Вагнером» африканским режимам.
Кардинальное отличие «Вагнера» от западных ЧВК, как представляется, в другом. Западные компании не афишируют свою деятельность. Как писал Кривопалов, «поиск следов ЧВК в чем-то подобен геологическому поиску алмазов по следам сопутствующих пород – ярким и хорошо заметным пиропам. Если компании, преимущественно занимающиеся консалтингом, свободно публикуют свои аналитические обзоры, то фирмы, специализирующиеся на военно-инструкторской работе, или аналогичные подразделения внутри многопрофильных корпораций размещают такую информацию крайне неохотно. Подробности технической помощи, оказываемой армиям принимающей стороны, также, как правило, освещаются очень скупо. На постсоветском пространстве… любые признаки подобной деятельности быстро получают стигму наемничества».
Между тем «группа Вагнера», особенно с конца 2022 года, ревниво подчеркивала свои заслуги при взятии Артемовска и Соледара, громко обвиняла Минобороны РФ в недостаточной поддержке своих усилий, а Евгений Пригожин вообще был чрезвычайно активен в публичном поле. Дело тут не столько в особенностях его характера, сколько в политических притязаниях. «Вагнер» явно превращался в политическое движение, выражающее интересы определенной части российских радикал-патриотов. Даже после злополучного мятежа (который Пригожин называл «маршем справедливости») и гибели вождей «Вагнера» в авиакатастрофе политический потенциал за вагнеровцами еще сохраняется.
С 2020 года группа Вагнера прошла путь от «батальонной тактической группы» в Сирии до частной армии оперативного уровня, способной успешно штурмовать города средней величины на Украине (при куда большем сопротивлении, чем в сирийской Пальмире). Но войско, которое быстро росло, быстро и рассыпалось. Сегодня военные возможности вагнеровцев – будь то в Африке, в Белоруссии или в зоне СВО – совершенно загадочны. Медийный след «Вагнера» сыграл роль дымовой завесы, скрыв военные ресурсы группы и само ее существование в виде единой структуры.
Зато совершенно прав был Алексей Кривопалов, когда писал: «Российские военные компании отличаются от западных, во-первых, более выраженной тенденцией к непосредственному участию в боевых действиях; во-вторых, в их деятельности преобладает элемент идеологической мотивации; в-третьих, по сравнению с большинством западных компаний российские ЧВК менее склонны к работе в сферах вспомогательного и логистического обеспечения. На пути легализации ЧВК в России лежат такие препятствия, как бюрократическая конкуренция между различными силовыми структурами за прямой контроль над подобными объединениями и четкое осознание высшими политическими кругами того факта, что для государственных интересов страны более полезен теневой и неофициальный статус ЧВК». После пресловутого «патриотического мятежа» Пригожина взгляды высших политических кругов России на роль и статус ЧВК, несомненно, также эволюционировали. Но плоды этой эволюции мы увидим только на практике – насколько «туман войны» позволит их разглядеть.
УСПЕХ НА БАЛКАНАХ, ПРОВАЛ НА КАВКАЗЕ
В качестве примера успешной работы военных инструкторов часто приводится деятельность американской частной компании MPRI (Military Professional Resources Incorporated) на Балканах в разгар войны в Боснии и Сербской Краине. В 1994 году по приглашению правительства Франьо Туджмана сотрудники MPRI включились в строительство армии, получившей независимость Хорватии. В этой работе было задействовано до 2 тыс. человек. При этом Пентагон формально не участвовал в сербско-хорватском конфликте. В начале 1990‑х эта американская ЧВК занималась подготовкой сержантского корпуса и снабжала хорватов разведывательной информацией со спутников и БПЛА. В августе 1995-го реорганизованная хорватская армия провела операцию «Буря», уничтожившую Сербскую Краину.
«Как видно на примере хорватских событий, – пишет Кривопалов, – синтез в военном строительстве советских и западных подходов дал отличный результат. Даже при условии финансовой и организационной помощи Запада хорватам было бы неразумно в отпущенный им двухлетний срок с ходу приниматься за создание почти 300-тысячной армии, ориентируясь на образец НАТО. За столь короткое время американские военные советники при всем желании не имели возможности до основания перестроить ту военную организацию, что досталась Туджману в наследство от Югославской народной армии… Рынок подержанного советского вооружения в начале 1990-х был насыщен до предела. Это позволило Загребу приобрести широкую номенклатуру боевых систем по весьма умеренной стоимости. Город Книн, столицу разгромленной Сербской Краины, в августе 1995 года штурмовала армия куда более «советская» по своим организационным формам и техническому оснащению, чем это могло показаться со стороны».
Но разрекламированный успех MPRI сыграл в 2008 году дурную шутку с грузинским президентом Михаилом Саакашвили, который захотел при помощи западных ЧВК быстренько перестроить грузинскую армию по уставам НАТО. В преддверии «войны 08.08.08» (называемой также Пятидневной войной) эти «имитационные решения» не смогли увеличить военную мощь грузинской стороны. Позднее американские инструкторы, работавшие на Украине, «признали невозможность реконструкции массовой армии советского типа без многократного увеличения оборонного бюджета».
ОБРАЗ ДЕЙСТВИЙ
Западные ЧВК стараются избегать непосредственного вовлечения в боевые операции, констатируют российские исследователи. При этом до сих пор ведутся дискуссии, можно ли относить к ЧВК те фирмы, что отвечают за тыл и хозяйственное обслуживание ВС своей страны. Ведь делегирование частным поставщикам снабжения войск широко практиковалось еще на заре строительства национальных государств.
Важно также различать классические ЧВК и те военизированные структуры, что были созданы волей разных государств для обхода международного законодательства. «Большинство англосаксонских ЧВК основным стимулом своего существования имеют извлечение коммерческой прибыли. США на международной арене делают ставку на легально функционирующие корпорации, хотя истинный характер их действий на театре войны в Ираке и Афганистане может при этом не афишироваться».
Основная же задача структур типа российской «группы Вагнера» заключается в том, чтобы обходить ограничения, налагаемые международным военно-гуманитарным правом – особенно в той его части, что запрещает деятельность и вербовку наемников. По мнению Алексея Кривопалова, «в данном случае под вывеской ЧВК на театр боевых действий выдвигается, по сути, сухопутный аналог каперов, хорошо известных по страницам истории борьбы великих европейских держав за морское и колониальное господство в эпоху Нового времени. Таким образом, западные ЧВК и российских «вагнеров» сложно сравнивать по критерию коммерческой прибыли».
Каперами, по определению того же автора, именовались частные лица, ведущие морскую войну против торгового судоходства неприятеля на основании официального разрешения своего правительства. От классических пиратов они отличались наличием «каперского свидетельства», дающего частному судну законное право на участие в боевых действиях – но ограничивающего круг его военных целей.
В 2023 году источник финансирования группы Вагнера в отношении участия ее в СВО был раскрыт – это военный бюджет РФ, из которого вагнеровцы получали десятки миллиардов рублей. Так что сравнения с каперством повисают в воздухе. Что, однако, не исключает других источников финансирования «Вагнера» – ключей, бьющих в Ливии, в Сирии, в ЦАР и т.д. Тут сравнение с каперством звучит тем основательней, что деятельность группы протекает в экзотических краях и широтах – пусть не на море, а на суше.
ЧАСТНАЯ ВЫГОДА И ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИНТЕРЕС
В военных операциях, начатых США после 1990 года, доля участия гражданских субподрядчиков последовательно возрастала. В 1990–1991 годах в Персидском заливе соотношение регулярных войск и сотрудников ЧВК составляло примерно 50:1. То же наблюдалось в ходе американской агрессии в бывшей Югославии.
Зато в операциях против наркобаронов Колумбии соотношение военнослужащих и сотрудников ЧВК уже находилось в пропорции 5:1. И далее «приватизация» силовых инструментов внешней политики западных стран становилась все более явной. «Оборот компании Halliburton по контрактам в Ираке и Афганистане оценивался в 11–13 млрд долл., что с поправкой на инфляцию примерно вдвое превосходило сумму затрат, понесенных США в ходе войны с Ираком в 1991 году».
В бывшей Югославии, Афганистане, в Ираке, Сомали и Судане частные компании, как правило, обеспечивали работу тыла оккупационных либо миротворческих контингентов. Также они могли оказывать помощь в подготовке местных силовых структур.
Военизированные отряды ЧВК защищали здания американских посольств в Кабуле и Багдаде, охраняли важные объекты инфраструктуры, занимались разминированием, патрулированием дорог и сопровождением грузов. «В их распоряжении находились самые современные технические средства, позволявшие вести непрерывную разведку и осуществлять дистанционное огневое поражение. В некоторых случаях сотрудники ЧВК непосредственно включаются в боевые действия фактически на правах комбатантов».
В локальных конфликтах 2000–2010-х годов бизнес транснациональных военных компаний «представлял собой трихотомию, в которую были вовлечены страны-экспортеры, предоставляющие частные военно-охранные услуги, страны-импортеры, нуждающиеся в таких услугах, и страны, являющиеся родиной сотрудников ЧВК». Регионы с дешевой рабочей силой первыми вовлекались в вербовку.
В 2008 году в Ираке действовало около 180 ЧВК, насчитывавших в общей сложности примерно 48 тыс. сотрудников. В Афганистане работали около 60 ЧВК и 18–28 тыс. сотрудников. В 2020 году в зоне ответственности Центрального командования ВС США на Ближнем Востоке было занято до 50 тыс. гражданских подрядчиков, из них только 40–45% были гражданами США.
К 2008 году примерный объем рынка частных военно-охранных услуг оценивался в 100–120 млрд долл. В 2011 году он достиг 132 млрд долл. а в нынешнем десятилетии превысил 220 млрд долл. в год.
МОТИВАЦИЯ И ДЕМИЛИТАРИЗАЦИЯ
Несмотря на сохранение у ведущих государств мира значительных военных возможностей, констатировал Кривопалов, «демилитаризация как социально-психологическое явление» распространилась среди стран «золотого миллиарда» почти как эпидемия. «Западное общество, некогда воспитанное на культе воинской доблести, повсеместно отвергает насилие. Его «болевой порог» низок».
Кривопалов полагал, что «вопреки подспудному желанию противопоставить себя в этом смысле Западу, с некоторыми нюансами по схожей траектории следует и российский социум». Он ссылался на мнение американского эксперта Эдварда Люттвака: «Данные новой семейной демографии свидетельствуют, что ни одна из развитых стран с низким уровнем рождаемости больше не может играть роль классической великой державы: ни США, ни Россия, ни Британия, ни Франция, ни тем более Германия и Япония. Иные из них еще обладают атрибутами военной силы или экономической базой для развития военного потенциала, но их общество настолько не переносит жертв, что в действительности демилитаризовано или близко к этому». Нечто подобное в будущем ожидает и Китай, пргнозировал Кривопалов.
Некоторые предпосылки «психологической демилитаризации», напоминал он, можно было наблюдать уже в позднем СССР. В ходе Афганской войны (1979–1989) советские безвозвратные потери «очевидно, не достигали критического порога и едва ли превышали тысячу человек в год». Но и такой урон казался позднесоветскому обществу неприемлемым. «Можно предположить, что именно нежелание повторять негативный советский опыт подтолкнуло военно-политическое руководство России к тому, чтобы максимально ограничить численность сухопутного контингента, направленного в Сирию. Широкой практикой стало использование сотрудников ЧВК фактически в качестве полевых войск. Как ни цинично, гибель бойца «группы Вагнера» вызывает значительно меньший негативный резонанс по сравнению с гибелью кадрового военнослужащего».
Украинский кризис смешал эту стройную картину. Поначалу вал релокантов вроде бы подтверждал соображения американского эксперта. «Ограниченная мобилизация» годичной давности, однако, не вызвала в российском обществе массовых протестов (да и «релокация» скоро приняла попятный характер). А число, оглашенное недавно министром обороны РФ – 325 тыс. добровольцев, набранных для участия в СВО в январе-сентябре 2003 года, – говорит, что «психологическая демилитаризация» российского общества имеет ограниченный и локальный характер.
НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ
В Грузии и на Украине, пишет Кривопалов, западные ЧВК временами привлекались для обслуживания военно-инструкторских миссий. В 2004–2008 годах правительство Грузии привлекало к сотрудничеству такие ЧВК, как American Systems, Cubic Corporation, Kellog, Brown and Root, MPRI из Соединенных Штатов, а также Defensive Shield и Global CST из Израиля. Американцы по большей части занимались общим консультированием и обучением грузинских спецподразделений. Израильтяне сосредоточились на подготовке младшего офицерского и сержантского состава и помощи ВС Грузии в планировании военных операций.
«Накануне войны 2008 года Cubic Corporation налаживали систему связи грузинских ВС. KBR трудилась в сфере строительства и снабжения. Контракт на подготовку миротворческого контингента Грузии для участия в операциях на территории Ирака и Афганистана получила американская компания MPRI, что впоследствии дало повод для обвинений правительства США в подготовке операции по штурму южноосетинской столицы. Однако, по мнению некоторых российских экспертов... американцы не были посвящены в подробности предстоящей военной операции в Цхинвали, что и доказывала их запоздалая реакция на августовские события 2008 года. Американцы даже не успели эвакуировать технику и персонал своей военно-инструкторской миссии», – комментирует Кривопалов.
Зато прямое отношение к агрессии в Цхинвале имела израильская компания Defensive Shield. Многие сотрудники компании «находились в Грузии в качестве инструкторов и даже приняли личное участие в боевых действиях».
Что касается Украины, еще с 1992 года в Киеве начал действовать филиал британской транснациональной G4S. Впрочем, «если до 2014 года Украина интересовала зарубежных подрядчиков главным образом как источник качественного и относительно дешевого персонала, то государственный переворот и последующие события позволили им выйти на этот рынок в новом качестве – подрядчиков, выполняющих конкретные функции».
С началом восстания на Донбассе в 2014 году «даже широкая помощь западных военных компаний не обещала благоприятного прогноза. Задачи, неожиданно вставшие перед ВСУ… требовали развертывания крупных общевойсковых соединений. Подобно тому, как спецназ не может стать альтернативой сухопутным силам общего назначения, военно-инструкторские миссии иностранных ЧВК не могли служить адекватной заменой мобилизационному механизму украинской массовой армии». К тому же «привлечение зарубежных ЧВК в сколь-нибудь широких масштабах потребовало бы от киевского правительства астрономических по меркам Украины средств, которые минимум в три-четыре раза превысили бы ее совокупный годовой военный бюджет».
Сегодня мы знаем, что западные ЧВК на Украине вполне себе работают – хотя их труды вряд ли оплачиваются из украинского бюджета, а их число и активность постепенно снижаются. Кроме того, на примере все того же «Вагнера» мы могли видеть, что ЧВК в некоторых случаях вполне могут успешно играть роль крупных общевойсковых соединений. Впрочем, как справедливо отмечал Алексей Кривопалов уже в 2020 году, «на фоне классических западных военных компаний «группа Вагнера» стала явлением скорее аномальным».
