Марк Демидов В НАЧАЛЕ осени 1987 года в Союз по приглашению всесильного тогда Егора Лигачева прибыл Грэм Грин. Маршрутом поездки всемирно известный писатель избрал Сибирь и до приезда в Иркутск побывал в Томске и Новосибирске. Томск, тогда еще закрытый для иностранцев город, запомнился Грину уютностью и неповторимым деревянным зодчеством, вахтовыми поселками нефтедобытчиков, поразительной живописностью бескрайней тундры, которую он обозревал с борта самолета. Новосибирск Грэму Грину не приглянулся по причине, видимо, безликости послевоенной архитектуры, накопившейся усталости и, главное, из-за отсутствия под рукой прописанного ему ежедневного "лекарства", оживлявшего интерес к жизни. Такое лекарство оказалось в Иркутске, куда Грин прибыл со своим секретарем Ивонной и Татьяной Кудрявцевой, известной переводчицей художественной литературы.
Уже у трапа самолета Кудрявцева поведала о прискорбных обстоятельствах Ростиславу Филиппову, который как ответсекретарь Иркутского Союза писателей нес персональную ответственность за прием, размещение, здоровье и сохранность великого классика. Проблема была оперативно решена в соответствующем отделе магазина "Березка". Писатель самолично произвел ревизию и отбор требуемых напитков, расплатился и с удовольствием отбыл в гостиницу "Интурист".
ВЫХОД В СВЕТ
Учитывая почтенный возраст высокого гостя, - ему на тот момент было уже 83 года! - Ростислав Филиппов предложил ему щадящий режим встреч и поездок, оберегая от утомительных "контактов", ограничив круг общения собой и мною в качестве переводчика. Так что программа пребывания на иркутской земле была несуетной: посещали высокое начальство, музеи, достопримечательности областного центра, съездили на Байкал. Лишь только раз Грэм Грин вышел в свет: он не мог отказать искренней и настойчивой просьбе преподавателей и студентов института иностранных языков. Но мне показалось, что и это мероприятие его утомило, таких встреч у мэтра было сотни, и ничего любопытного от них он не ожидал.
Наши застольные беседы носили мозаичный характер. Сложнее всего в словесных баталиях и экспромтах приходилось Татьяне Кудрявцевой и мне, людям, знающим англо-русский вариант межчеловеческого общения и старавшимся донести до замолчавшего оппонента суть еще горяченького словца, реплики или целого пассажа.
Следующий верный собеседник - Ивонна. Ближайший друг, секретарь, советник, семейный врач и домоуправительница, француженка до кончика пальцев: остроумная, с мгновенной и точной реакцией, с изящной фигуркой в свои шестьдесят лет. Мэтру, видимо, было трудно устоять перед таким великолепным набором женских совершенств. Ивонна в разговор активно не вмешивалась, предоставляя это удовольствие мужчинам, но тактично вставляла тонкие замечания или же стремительно дополняла рассказ Грэма пропущенным занятным фактом. В общем, наши беседы лились легко и упруго.
ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ: ОКСФОРД
Студент Оксфордского университета Грэм Грин в начале 20-х годов безнадежно влюбился. Она же, студентка, столь же категорично не разделяла эту любовь. Тогда влюбленный, человек действия и хорошего воспитания, решил уморить себя (и ее) вечным молчанием. В общежитии, в своей комнате. Шло время, но перемен не наблюдалось. Мир извне был глух к его страданиям, и потому студент Грэм Грин, выражаясь по-русски, запил, благо имелись причина и друзья-доброхоты, которые доставляли все необходимое прямо в комнату. Прошел месяц, истекал другой, надвигалась сессия, и тут о студенте вспомнил декан факультета - знаменитый профессор, личность легендарная. Вспомнил и пожелал увидеть.
Аудиенция назначена была через пять дней. Все встревожились, кроме студента Грина, который не желал никого видеть, даже свою возлюбленную. Два дня друзья потратили на бесплодные переговоры. А затем для начала они вдвое урезали доставляемые в комнату продукты, перекрыв все возможные каналы контрабанды. Не мытьем так катаньем друзья настраивали несчастного студента на встречу с деканом. В назначенный день его побрили, умыли, одели и в должном виде доставили к месту. Таких ретивых студентов, кстати, было трое. Дверь открылась, вошел декан. Приблизившись к будущему мастеру прозы, он сказал: "Это вы и есть Грэм Грин? Очень рад". Затем повторил ту же процедуру знакомства с остальными и вышел. "С тех пор, - продолжал смеяться Грин, - я очень долго не принимал никаких лекарств. Как рукой сняло. Я опомнился, и мне стало просто стыдно".
От нашего хохота в номере чуть не вылетело окно. Сам Грэм Грин был явно доволен рассказом и долго вытирал глаза платочком, хитровато поглядывая на нас. Татьяна Кудрявцева, забывшая про перевод, долго не могла прийти в себя. Ивонна смеялась так, как будто впервые слышала эту историю. Ростислав Филиппов грохотал, как грозы в Забайкалье, и окончательно, по-моему, порушил кресло, на котором сидел. Стены комнаты # 601 "Интуриста" никогда еще не омывались столь мощными волнами оздоровительного смеха.
Сам же Грэм Грин, отвечая на вопрос на эту тему, заметил, что, к примеру, "Путешествия с тетушкой" написаны не без доброй толики британского юмора, но читатели, в особенности англичане, восприняли книгу довольно прохладно, ибо считают его серьезным автором и полагают, что "он должен писать о серьезных вещах в сугубо серьезной манере┘" Отказать же себе в этом удовольствии трудно. Помолчав, Грэм предложил нам другую историю, о том, как он шпионил в Африке.
ВТОРАЯ ЛЮБОВЬ: АФРИКА
В самом начале Второй мировой войны Грэма Грина, начинающего писателя, блестящего журналиста, пригласили в "Интеллидженс сервис", где предложили поработать в одной из африканских стран в качестве замаскированного британского резидента. Идет война, нужна информация, нужно знать своих противников и друзей в лицо, к тому же сейчас трудно с достойными кадрами. На робкое возражение Грина, что он не обладает навыками в данной профессиональной области, ему ответили, что в Африке большого ума не требуется - разберется на месте сам, а главное, ежедвухнедельные отчеты о положении дел. Пером владеет, шифрованию научим. В столь трудное для родины время каждый честный британец должен сделать правильный выбор.
Делать нечего, Грин получил подорожные, документы, шифры и выехал в Африку. По прибытии свежеиспеченный резидент поселился в лучшей гостинице, скупил все местные газеты на английском языке и занялся изучением страны. Столица и ее окрестности ему понравились, и через две недели он отправил на родину первый очерк-донесение. В обратной шифровке его похвалили, но потребовали большей конкретики. Но тут у нашего резидента совершенно некстати кончились суточные и проездные. Серия шифрограмм с просьбой прислать денег осталась без ответа, ситуация резко осложнилась. И тогда Грэм Грин отправился к шефу местной контрразведки (сведения о нем он получил еще в Лондоне), доложился, поговорил как коллега с коллегой и попросил взаймы.
Деньги с опозданием, но пришли, а дружба между разведчиком и контрразведчиком как-то укрепилась и дала плоды. Переводы из метрополии поступали нерегулярно, но друг всегда выручал, тем более что приходилось много тратиться на профилактику малярии. Отношения развивались, и теперь они по-дружески делились требуемой каждому информацией. Грин сочинял на досуге обзоры стратегических планов британской разведки, подкрепляя их фактами из газет. Африканец, в свою очередь, регулярно подкидывал ему местные военные новости. Иногда они сочиняли что-нибудь вдвоем, расположившись в тени баобаба. Словом, жизнь текла размеренно и занятно, но через полтора года резидента срочно отозвали в Лондон, где окончательно убедились в красоте слога донесений и полном отсутствии важной шпионской информации. Так закончилась африканская эпопея Грина, детали которой он частично отобразил в своем знаменитом романе.
Наша реакция и на этот раз оказалась совершенно адекватной. У Грэма же вид был просто счастливый: абсурдность и комизм разыгранной им полвека назад операции до сих пор веселили его.
ПОДАРОК ОТ КЛАССИКА
Конечно же, наши разговоры, хотя и пронизанные юмором, чего только не касались: религии, политики, философии, литературы, коррупции, коммунизма. Говорили и об отдельных политиках ("я полностью доверяю Горбачеву"), о многих различных вещах. Словом, обмен мнениями был доверительным и непосредственным - из уст в уста.
В те же памятные дни, но уже на Байкале, в гостинице, за обеденным столом, и как на грех в день моего рождения, мы решили в шутку разыграть нашего уважаемого гостя. На вопрос, когда закончилась Вторая мировая война, мэтр, откинувшись в кресле, с подозрением взглянул на наши довольные лица, явно ожидая подвоха. И все-таки ответил: "Ну где-то в начале мая 1945 года┘" На мое кроткое замечание, что вопрос касается не Великой Отечественой войны, когда мы побили фашистов, а Второй мировой, классик немного призадумался и поправился, сказав, что сие событие имело место в конце августа - начале сентября: "2 сентября 1945 года". - "Вот тогда-то я и родился в Монголии", - торжественно заверил я Грина и предложил выпить за дату.
Через два месяца Грэм Грин прислал мне в подарок свой последний роман "Монсеньор Кихот" с дарственной надписью: "Дорогой Марк. С небольшим напоминанием о твоем дне рождения, который мы отпраздновали вместе. С большой любовью от Грэма". Видимо, тот шутливый разговор на берегу Байкала отложился в памяти "господина мира", одного из умнейших и талантливейших писателей современности. А любимым русским писателем Грэма Грина, по его признанию, был Антон Чехов.
Иркутск
