Станислав Воронин Владимир Федорович Уткин - дважды Герой Социалистического Труда, академик, Генеральный конструктор ракетного КБ "Южное" входил в плеяду наиболее крупных руководителей советского ракетостроения. Первыми здесь были, конечно, Сергей Павлович Королев и Михаил Кузьмич Янгель. Однако если КБ Королева, создав знаменитую "семерку" - межконтинентальную баллистическую ракету Р-7, а затем Р-9 и РТ-2, вскоре переключилось на космическую тематику, то новое ракетное КБ "Южное" Янгеля в Днепропетровске стало ведущей организацией в области создания стратегических (прежде всего - "тяжелых") МБР для наших РВСН.
Уткин - прямой преемник легендарного Янгеля. Оба они долгие десятилетия были ближайшими "смежниками" ВНИИ экспериментальной физики, более известного миру под географическим названием Арзамас-16. Собственно, именно под нашу "полезную", так сказать, нагрузку и проектировались носители Днепропетровского ракетного куста: Р-12, Р-14, Р-16, РТ-23УТТХ и, наконец, знаменитое "семейство" МБР Р-36.
Михаил Кузьмич Янгель ушел из жизни давно, в 1971 г., и до обидного рано. И хотя для нас он все еще остается живой, незабываемой личностью, человеком, с которым мы встречались и сотрудничали, нынешнее поколение разработчиков ядерного оружия наиболее тесно работало уже с Владимиром Федоровичем Уткиным, который в очень непростые и ответственные времена буквально подхватил эстафету у Янгеля.
В семидесятые и восьмидесятые годы командировка "в КБЮ", "в Днепр" для специалистов ВНИИЭФ была несколько менее рутинным событием, чем любая другая командировка. Ядерное боевое оснащение тех ракет, которые разрабатывало КБ Уткина и изготовляли днепропетровский "Южмаш" и Павлоградский завод, - это и была "изюминка" всего ракетно-ядерного дела
Лишь недавно в открытой печати стали появляться публикации о "споре века" - своего рода "малой гражданской войне", которая велась на рубеже 70-х гг. в военно-промышленном комплексе СССР по вопросу о том, на какой тип ядерного удара надо ориентировать наши РВСН. Сразу было ясно, что упреждающий массированный ядерный удар в случае угрозы войны неприемлем и политически, и по существу. Однако ряд организаций и разработчиков пропагандировали и отстаивали идею "ответно-встречного" удара, когда МБР выходят из своих шахтных пусковых установок (ШПУ) еще до прихода на нашу территорию ракет агрессора, совершившего первый удар. Идея ответно-встречного удара не требовала особого упрочнения ракетных шахт от поражающих факторов ядерного взрыва. Такие шахты обходились бы, конечно же, дешевле, но военно-политическую задачу устранения угрозы ядерной агрессии они могли обеспечить слабо. Всегда соблазнительно ударить по практически не защищенным шахтам первым, а успеет ли застигнутый врасплох противник со "встречным" ответом - это еще вопрос!
Уже Михаил Янгель был твердо уверен в том, что возможность нанести гарантированный ответный ракетно-ядерный удар возмездия по агрессору при любых, даже самых неблагоприятных условиях должна быть обеспечена. Янгеля активно поддерживал головной ЦНИИмаш и его директор Юрий Мозжорин. На защиту идеи встали академики Мстислав Келдыш, Анатолий Александров, секретарь ЦК Дмитрий Устинов. Однако противодействие было не менее мощным. После смерти Янгеля идею гарантированного ответного удара начал активно отстаивать Уткин.
Такой подход требовал совершенно иных ШПУ - стойких к поражающим факторам ядерного взрыва, высокопрочных, способных выдержать удар и обеспечить пуск ракет по целям. Конечно, этот вариант был более дорогим, однако только он обеспечивал идее ядерного сдерживания агрессии высокий, долговременный запас прочности. Плюс ко всему именно он полностью соответствовал многовековой российской военной традиции - кто к нам с мечом придет, от меча и погибнет.
Настоять на этом варианте стоило Уткину немалой крови. Лишь после жарких "битв" за ответный удар идее высокопрочных ШПУ было дано добро. Тогда же окончательно утверждается принцип опоры в РВСН на высокоэффективные шахтные МБР с разделяющимися головными частями индивидуального наведения (РГЧ ИН). Началась долгая и славная история МБР Р-36, трансформировавшейся в Р-36М, затем в Р-36М УТТХ и позднее - в Р36М2 УТТХ с РГЧ, в состав которой входят 10 боевых блоков (ББ). По коду НАТО это - SS-18 "Satan", то есть "Сатана". Надо ли такое название комментировать дополнительно?
Для зарядчиков работа над боевым оснащением Р-36 и ее модификаций содержала много принципиально нового. Несколько ББ с малыми - по сравнению с моноблоками - размерами означали, что надо создать мощные малогабаритные ядерные заряды и их автоматику с необычайно высоким весовым совершенством, с минимальными закладками делящихся материалов, с высокими показателями стойкости к поражающим факторам противоракетной обороны вероятного противника. И эти задачи мы тогда успешно решили под руководством Научного руководителя ВНИИЭФ Юлия Харитона и Главных конструкторов ВНИИЭФ Евгения Негина и Самвела Кочарянца. Это были люди того же "уткинского" поколения, разделявшие нашу точку зрения на многие проблемы.
Эта статья посвящена памяти старшего коллеги и товарища. Однако мы пишем не некролог. Идеи и дела Владимира Федоровича Уткина не устаревают. Напротив, сегодня они становятся как никогда актуальными и судьбоносными для Отечества. Конечно, не один Уткин развивал, отстаивал и воплощал в жизнь эти идеи, они стали своими, выстраданными для целого поколения создателей ракетно-ядерного щита Родины. Однако системная роль Владимира Федоровича в событиях позволяет нам сегодня связать некоторые основополагающие принципы обеспечения ядерной стабильности с его именем.
Высокозащищенные старты - даже при последовавшем резком повышении точности стрельбы у американских МБР и БРПЛ - и в настоящий момент создают высокую неопределенность исхода превентивного удара США по нашим ШПУ. А тяжелая "Сатана", несущая десять ББ, по-прежнему оказывается важнейшим элементом обеспечения неотвратимости ответного удара России. Вряд ли сам Владимир Федорович в то время, когда он горячо отстаивал идеи прочных шахт и работал над модернизациями Р-36, предполагал, какое важнейшее - "на вырост" - оборонное дело он делал!
По сути, именно тогда была заложена оптимальная, эффективная основа ядерной стабильности, базирующаяся на предельно миротворческой схеме гарантированного возмездия. МБР "МХ" в США назвали Peacekeeper - "Хранитель мира", но для нашей Р-36М2 УТТХ это название, ей-богу, подходит больше.
С конца 80-х гг. начала набирать силу идея резкого сокращения стратегических ядерных вооружений США и России. Вначале она реализовалась в Договоре СНВ-1, который, хотя и затрагивал наши "тяжелые" ракеты, касался в основном количественной стороны дела. В условиях соблюдения Договора по ПРО 1972 г. в 50-процентном сокращении СЯС криминала не было. Стабильность удерживать нужно, и ее вполне можно обеспечивать на минимизированном уровне ядерных вооружений при, подчеркнем, сохранении системного паритета (иначе что же это будет за стабильность). Но Договор СНВ-2 резко вмешался уже в структуру РВСН, требуя нашего полного отказа от "уткинских" подходов. Высокозащищенные шахты должны быть взорваны или необратимо изуродованы пятиметровыми бетонными "пробками". Должны быть ликвидированы и тяжелые Р-36 с РГЧ ИН.
А ведь и шахты, и "тяжелые" шахтные МБР делались основательно, с большим запасом прочности. Ампулизированные МБР позволили существенно продлевать сроки их эксплуатации, и это же можно сказать об их ядерном оснащении.
С другой стороны, СНВ-2 опирался на декларацию о незыблемости Договора по ПРО, а сейчас этот договор все более обесценивается действиями США. Общенациональная ПРО США "де-факто" уже существует во всех основных системных элементах. И ее развертывание - лишь вопрос времени. Не может быть двух мнений - такая ПРО не укрепляет, а подрывает ядерную стабильность. Уничтожение же наиболее эффективного сдерживающего российского механизма, "тяжелых" шахтных МБР Р-36, еще более подрывает паритет и усиливает потенциальную нестабильность.
Вот почему наиболее, пожалуй, логичным решением в этой ситуации мог бы стать отказ от СНВ-2 в его нынешнем виде, лишающем Россию "тяжелых" шахтных МБР с РГЧ ИН. Да, они постепенно вырабатывают свой ресурс, а их воспроизводство проблематично. Но определенный маневр по времени нынешние Р-36 нам обеспечивают. Не угрожая никому, они по-прежнему защищают как Россию, так и дело глобального мира.
Хорошее решение никогда зря не пропадает. Вот так выходит и с главным делом жизни выдающегося руководителя ВПК Владимира Федоровича Уткина. Его смерть 15 февраля с.г. стала для его учеников полной неожиданностью, но она же побудила к осмыслению и переосмыслению сделанного им. Очевидно, это и есть признак и показатель истинного масштаба деятельности Владимира Федоровича. Время по-прежнему выдвигает на передний край борьбу за "ядерно" обеспеченный надежный и стабильный мир.
Лучшим памятником Уткину будет сохранение мира и стабильности на базе тех военно-политических принципов, эффективность которых подтверждена самой жизнью.
