Владимир Калинин
Вывоз «Протона» на стартовый комплекс. Фото автора
Катастрофа (именно так, а не просто авария – авария бывает в подвале вашего дома в системе водоснабжения, когда из крана в вашей квартире перестает литься вода) ракеты космического назначения, показанная в прямом телеэфире, имела громкий резонанс в обществе и соответственно потребовала громких разборов полета несчастливого «Протона» на государственном уровне. Все предыдущие катастрофы и аварии в Роскосмосе, не показанные в прямом эфире, разбирались на уровне заказчика, производителя и оператора космических систем в одном лице, то есть все того же Роскосмоса, который не любит выносить сор из избы.
«Единственное, хотелось бы, чтобы эти должностные лица не бегали по коридорам власти и слухи распространяли, а если есть какие-то сомнения, всю жизнь в космической отрасли было принято так, что ты приди и прямо скажи об этом руководителю, какая бы шальная у тебя ни была бы версия, и все равно мы все версии проверим, но бегать куда-то, я считаю, это для руководителей ниже достоинства», – заявил 5 августа на заседании комиссии по расследованию аварии ракеты-носителя «Протон-М», прошедшем у заместителя председателя правительства Дмитрия Рогозина, руководитель Роскосмоса Владимир Поповкин.
СИСТЕМА ПОПОВКИНА
Видимо, должностные лица не очень доверяют руководителю Роскосмоса, поэтому вынуждены обращаться выше, вплоть до премьера и президента. И это при том, что в Роскосмосе, по словам Поповкина, принимаются меры по обеспечению контроля качества и надежности космической техники. Что это за меры? Повысили статус служб качества. Пытаются организовать ведомственную систему контроля. Создана специальная экспертная рабочая группа. Наконец, две группы заместителей руководителей предприятий отправили в голландский Нордвайк, в Европейский центр космических исследований и технологий – учиться организовывать систему качества. Последнее – из категории реальных дел. Петр I тоже учился корабельному делу в Голландии, но тогда в России не умели строить морские корабли. А космические корабли мы начали строить первыми одновременно с США. Однако теперь, видимо, сильно поотстали не только от американцев, но и от европейцев. Не знаю, чему научатся там заместители руководителей, но Голландия – прекрасная страна, она их не разочарует, как разочаровывает нас сейчас Роскосмос.
Владимир Поповкин на фоне девяти аварий, случившихся с декабря 2010 года и превративших в пыль около 40 млрд. руб., тоже полон оптимизма: «Считаю, что эта работа по контролю качества совместно с теми мероприятиями, которые сегодня принимаются и по восстановлению военных представительств, должна дать свои положительные результаты».
Вот, наверное, с восстановления военных представительств Минобороны на предприятиях ракетно-космической отрасли и надо было бы начинать господину Поповкину, исправляя прежние ошибки в организации сложного, высокотехнологичного производства боевой техники. Ведь именно накануне его увольнения из Министерства обороны, где Владимир Александрович служил в должности начальника вооружения Вооруженных сил РФ – заместителя министра обороны РФ, была издана Директива от 23 марта 2009 года № 314/9/1000, согласно которой в военных представительствах первой и второй категорий оставляли всего по два офицера, в военных представительствах третьей категории – по одному офицеру с одновременным сокращением численности гражданского персонала. Нелепость этого решения была столь очевидна, что министр уже через три дня приостановил ее действие, а еще через три – отправил Поповкина в запас. И сегодня Поповкин признается, что ведомственная система контроля, которая создается им с прошлого года, находится еще в зачаточном состоянии. И это затянувшееся зачатие уже имеет все медицинские показания для аборта, так как, по словам Поповкина, ведомственные контролеры «не могут заменить военные представительства – у нас нет возможности (держать. – В.К.) по 300 человек на каждом предприятии». Иными словами, на контролерах и дальше решено сэкономить – видимо, не нужны они Роскосмосу.
КОМУ МЕШАЮТ ВОЕНПРЕДЫ
В 1994 году, когда Государственный космический научно-производственный центр имени М.В. Хруничева (ГКНПЦ имени М.В. Хруничева) только-только создали на базе машиностроительного завода имени М.В. Хруничева и конструкторского бюро «Салют», численность военной приемки на нем составляла 238 человек, в том числе 82 офицера. Сейчас интересы Минобороны представляют в центре 10 офицеров и 39 гражданских служащих. А объем производства за это время увеличился в полтора раза. Например, в 2009–2011 годах, когда был сделан и погибший «Протон-М», программа выпуска его собратьев была увеличена до 12 единиц. И в этот же период резко сократили военные представительства. В результате 82% операций, которые раньше контролировались военпредами, были отданы под честное слово мастера или контрольного мастера, принципиальность которых зависит от интересов трудового коллектива, руководства центра, ну и, конечно, их собственных, потому что ссориться со всеми из-за какой-то пережатой гайки, нештатного зазора или не туда влезшего штифта – себе дороже.
И еще одно любопытное наблюдение, о котором на заседании комиссии у Дмитрия Рогозина высказался бывший руководитель Юрий Коптев, в 1992–2004 годах возглавлявший Росавиакосмос. Он отметил, что на предприятии растет число карточек разрешений – этакие индульгенции на отступления от первоначальной конструкторской документации. «На аварийных ракетах, как правило, мы имеем меньшее количество карточек разрешений, чем на ракетах, которые успешно слетали», – сказал Юрий Коптев. Иными словами, технологические операции, которые проводятся с отступлениями от конструкторской документации, согласуются и контролируются с особой тщательностью, а вот на тех участках, где производство отлажено, где все операции являются рутинными, там контроль ослаблен. «На наш взгляд, одно из самых серьезных явлений, способствующих снижению качества как такового, – это, по существу, вопросы, связанные с отстранением или уменьшением объема контролируемых операций со стороны военной приемки», – заявил Юрий Коптев.
Нелишним будет напомнить, что ГКНПЦ имени М.В. Хруничева производит еще и перспективные ракеты нового класса семейства «Ангара», а также ракеты «Рокот», которые являются основным производителем всех модулей наших орбитальных станций. Наконец, центр был участником программы работ по стратегическим ракетам. После бесславной гибели «Протона» № 53543 пришлось вскрывать шесть других его собратьев, чтобы убедиться в правильной установке 36 приборов ПВ-301 (в каждую ракету устанавливают шесть приборов – датчиков угловых скоростей – в две группы: три прибора – по тангажу и три – по рысканию). Как установлены тысячи других приборов, мы узнаем, видимо, уже после других стартов, в том числе и в интересах обороны страны. Но никогда не узнаем – кто виноват.
Генерал армии запаса Владимир Поповкин и его заместитель генерал-майор запаса Александр Лопатин в результате большой кропотливой государственной работы, конечно, нашли стрелочника – вчерашнего выпускника колледжа, который второй раз в жизни и при этом бесконтрольно выполнял технологическую операцию, относящуюся к категории особо ответственных – и поэтому тройного контроля.
«Во-первых, ракета, когда собрана… туда просто не залезешь, туда надо специальную тележку гнать, и там надо очень сильно изгаляться, чтобы увидеть, как эти блоки установлены», – рассказал Дмитрию Рогозину руководитель Роскосмоса.
«Мало того, когда ты оттуда вылезаешь, ты, честно говоря, теряешь какую-то ориентацию и не поймешь, правильно они установлены или нет, особенно если нет твердых навыков и понимания этого», – поделился наболевшим Владимир Поповкин.
А ведь это – сущая правда. Руководителю высокого ранга не надо изгаляться и уж тем более «терять ориентацию». Не случайно Дмитрий Рогозин резюмировал выступление двух генералов словами: «Мутное понимание целей космической деятельности и еще более мутное понимание условий функционирования самой отрасли». При таких руководителях архиважно и архинужно иметь независимых контролеров, которые не изгаляются в объяснении катастроф, а не допускают их.
ГОРЯТ И ПАДАЮТ РАКЕТЫ
Между тем версия неправильной установки прибора объективно ничем не подтверждена. А единственный предполагаемый виновник катастрофы, рабочий ГКНПЦ имени М.В. Хруничева, ушел в «несознанку». Нетрудно предположить, как было бы заманчиво все беды Роскосмоса списать на вчерашнего студента. Но этих бед слишком много, чтобы свалить на одного рядового рабочего.
Еще на этапе изготовления ракеты-носителя № 53543 технологический процесс пошел не так, как нужно. Сейчас становятся известны некоторые неприятные нюансы, о которых, наверное, трудно умолчать. Например, при изготовлении ракеты-носителя было допущено 19 отступлений от конструкторской и технологической документации. У ОТК имелись замечания при подготовке составных частей ракеты космического назначения. Операции по установке приборов ПВ-301 – датчиков угловых скоростей – проводились с нарушениями технологии. Например, требовалось выполнить ряд операций, связанных с установками шайб, – они не выполнялись. Операции, связанные с металлизацией приборов, проводились не в соответствии с чертежом: там, где было положено не ставить шайбы, там шайбы ставились.
На космодроме тоже все было не так гладко, как представляет Владимир Поповкин. Во время старта формирование сигнала «контакт подъема» (КП) произошло до фактического схода ракеты-носителя с опор пускового устройства примерно на 0,4 секунды раньше расчетного времени (это важный момент для ракеты космического назначения: по нему начинают работать измерительные пункты космодрома, нужен он и для системы управления ракеты). Причина преждевременного появления этого контакта комиссией Роскосмоса не установлена. Но уже принято решение отдельные элементы и агрегаты пусковой установки демонтировать и отправить в Санкт-Петербург на предприятие-изготовитель. К чему такая спешка при полном неведении причин преждевременной выдачи сигнала КП?
Из-за того, что команда КП прошла раньше времени, все шесть двигателей первой ступени ракеты-носителя находились на промежуточной ступени тяги до фактического отрыва ракеты-носителя от пускового устройства. Таким образом, циклограмма полета с первых секунд после формирования сигнала КП уже отличалась от среднестатистической нормальной работы. Из-за преждевременной команды КП система управления ракетой посчитала ее аварийной и начала выполнять алгоритм по максимальному уводу ракеты от пусковой установки, что привело к ускоренному развороту ракеты по тангажу на 4 градуса. То есть старт ракеты прошел в аварийном режиме. Может быть, именно это стало причиной появления струи ярко-бурого цвета в области истечения продуктов сгорания, которую видели миллионы телезрителей в прямом эфире. Нормальная струя имеет ярко-голубой цвет. Ярко-бурый шлейф появился из-за того, что сработала система дренажа и сброса генераторного газа с избытком окислителя системы наддувов бака окислителя – тетраоксида диазота (амила). И вновь вопрос: двигатели имеют турбонасосную систему подачи топлива с дожиганием генераторного газа. Значит, что-то произошло с двигателями, с системой дожигания или с баком окислителя, а не с датчиком угловой скорости? Но об этом Роскосмос хранит упорное молчание.
Взглянем правде в глаза: если бы все операции изготовления и сборки ракеты космического назначения находились под контролем военпредов, нам бы сейчас не пришлось гадать на кофейной гуще о причинах катастрофы.
И самое главное. На заседании комиссии речь шла о трех датчиках угловой скорости, установленных в хвостовом отсеке второй ступени ракеты-носителя. А началась и развивалась катастрофа в первые секунды полета, когда работала первая ступень. Выходит, что датчики ставят только на второй ступени, а первая и третья как-то обходятся без них? Или они стоят на каждой из трех ступеней, но тогда как вторая ступень могла повлиять на работу первой? Где же логика?
Приборы ПВ-301 впервые появились в составе ракет именно на «Протоне-М», выпущено свыше 70 комплектов ПВ-301. За всю историю их производства забраковали только два, и в поставочные партии они, естественно, не попали. А до этого обходились без них, видимо, полагаясь лишь на гироскопическую платформу (ГСП), и она никогда не подводила. Как говорится, от добра добра не ищут, если только зуд инноваций не заставляет чесать в затылке и в других местах.
ПОСЛЕДНИЙ АРГУМЕНТ
И еще один довод в пользу военпредов. Сейчас на предприятиях ракетно-космической промышленности работают в основном те, кто не сумел или еще не успел сбежать в частный сектор. Это пенсионеры – честь им и хвала, и вчерашние студенты, которым еще учиться и учиться, набираться навыков работы со сложной техникой. Вот за ними и нужен строгий присмотр независимого от руководства предприятия контролера. Ждать, когда новички станут опытными специалистами, бесполезно. Как только это произойдет, они тоже сбегут. В Центре Хруничева остаются только те, кто твердо решил связать свою жизнь с наукой, поступил в аспирантуру и теперь тянет лямку за гроши на родном предприятии. У инженера третьей категории, то есть новичка, оклад около 20 тыс. руб. Опытный инженер-программист, обслуживающий сложнейший импортный станок, получает 30 тыс. (программист кассовых аппаратов в сети магазинов «Эльдорадо» – 130 тыс.). Так что Владимир Поповкин, конечно, прав по существу, но явно погорячился, заявив, что в Центре Хруничева самая низкая заработная плата – меньше 40 тыс. руб. Точнее было бы сказать – менее 20 тыс. Зато у четырех помощников руководителя Роскосмоса ежемесячный средний доход – от 47 до 95 тыс. Работа у них, конечно, нервная, но из-за ошибок в ней еще ни одна ракета не упала. Или упала? Между тем ничто не мешает Роскосмосу как регулятору тарифов улучшить материальное положение и рядовых тружеников своих предприятий, а не плакаться в жилетку председателю Военно-промышленной комиссии. Может быть, тогда и текучесть кадров на предприятиях ракетно-космической промышленности пошла бы на убыль, а с ней – и катастрофы космического масштаба.
Дарья Гармоненко