Владимир Пономаренко
Специалисты Центра боевого применения авиации ВМС решают широкий круг задач в интересах своего вида ВС. Фото с сайта www.navy.mil
Проведенные учеными исследования состояния здоровья лиц призывного возраста, военнослужащих, спасателей, лиц из спецподразделений, участвующих в антитеррористических боевых операциях, выявили снижение психофизиологических резервов и низкий уровень адаптационных механизмов к оперативному восстановлению профессионального здоровья. Речь идет не о болезненных состояниях, а о функциональных возможностях личности военнослужащего. Снижение уровня профессионального здоровья военнослужащего, то есть его компенсаторных, приспособительных реакций на воздействия экологических, психофизических, социально-психологических факторов, оказывают неполноценное воздействие на боевые свойства воина. Это находит свое выражение в снижении мотивации к воинской службе, в уменьшении психической устойчивости к антиармейской пропаганде и актуализации своих профессиональных возможностей, в общественной пассивности. Все это порождает апатию, утрату главного волевого и личностного стержня – своей подлинной самодостаточности.
Отсюда возникла практическая необходимость в новой стратегической ориентации военной медицины, психологии, экологии, эргономики, медицины катастроф в виде смены болезнецентристской парадигмы, в центре которой – больной, на здоровьецентристскую, где в центре – здоровье здорового человека. Целью такой ориентации является здоровьесбережение здорового военнослужащего, его психофизиологической выносливости и жизненной стойкости к условиям воинской службы и исполнения солдатского долга.
ЗДОРОВЬЕ – ТОЖЕ ФАКТОР БОЕСПОСОБНОСТИ
Следует особо подчеркнуть, что наступило то время, когда военные доктрины национальной безопасности должны более весомо включать такую составляющую боеготовности, как здоровье. Здоровье практически здорового военнослужащего поддерживает его целеполагающую активность, профессионализм в достижении боевого результата, сохранение военной техники и собственной жизни. Думается, что такая постановка вопроса в будущем приведет к мысли о создании медицинских войск. Ибо здоровье как биосоциальный фактор долголетия профессиональной армии есть не совсем «тыловая функция», а функция боеготовности войск, а значит и национальной безопасности Отечества.
К примеру, военная медицина в авиации – это и разработка медико-технических требований к летательным аппаратам и системам вооружения, к средствам жизнеобеспечения и выживания, к профессиональному отбору, к техническим средствам обучения, к методам и средствам психофизических тренировок, к психологическому обеспечению переучивания на новую авиационную технику, к разработке системы обеспечения безопасности полета по всем направлениям, связанным с человеческим фактором. Военная авиакосмическая и морская медицина обеспечивает безопасность человека во внеземных условиях, участвуя в формировании профессиональных способностей, сохранении профессионального долголетия, военного потенциала в течение 20–25 лет. Все это составляет экономику, так как самолеты 4-го и 5-го поколений будут обходиться 30–40 млн долларов каждый, а подготовка высококлассного летчика – в 10–15 млн долларов. Если военная авиационная медицина снизит научный уровень и ее стратегический потенциал, то можно не сомневаться в том, что боевая эффективность будет ниже расчетной, так как закономерно появится разрыв между тактико-техническими возможностями авиационно-космических комплексов и требуемым уровнем профессионализма и профессионального здоровья.
Для военнослужащих психофизическое здоровье реализует возможность использовать знания, умения и нравственные побуждения, чтобы исполнять воинский долг – Родину защищать. При этом позволю акцентировать внимание на том, что исполнение долга как показатель духовно-нравственной надежности военнослужащего не тождественно упрощенной рефлекторной исполнительности.
С социально-психологической точки зрения долг, как духовное побуждение, осуществляет восхождение личности воина от моральных обязанностей к устойчивому психическому состоянию долженствования. В этом случае поступками и действиями руководит не только приказ, но и личностный мотив военнослужащего, пронизанный ответственностью и благодарностью за предоставленную ему возможность активно участвовать в реализации военной доктрины. Этим суждением хочу выделить мысль о том, что военная доктрина адресована субъекту военного труда, формируя его умонастроение, убеждения, определяя высший смысл и свое место в решении поставленных задач. Именно социально переживаемое состояние личной востребованности формирует в самосознании человека сущностный интерес к совершенствованию и росту профессионализма как стимула, регулирующего всю военно-духовную деятельность. Психологическая уникальность процесса служения в армии состоит в том, что факт подчинения для личности воина есть не тягость, а волевая активность, органично входящая в практическую жизнь военнослужащего.
Остановлюсь далее на одной их ведущих составляющих умонастроения – духовном состоянии офицеров.
О ДУХЕ ВОИНА
Поскольку к понятиям дух, душа отношение разное, вкратце позволю дать разъяснения, естественно, применительно к опасным профессиям.
Духовность – есть чувственное психическое состояние, которое отражает целостность натуры личности, ее генетический, культурный код в реализации своих максимальных добродетельных возможностей. Основное отличие этого состояния от обычного в том, что уровень рабочего состояния реализуется образом цели в достижении результата. Цель как психическое образование имманентно присуще личности, отбирается, управляется и корреспондируется жизнью.
Дух – это реальный опыт возвышенного психического состояния души субъекта труда (военнослужащего, спасателя, другого лица опасной профессии) в постижении смысла своей жизни и профессии. Смысл есть высшая цель, то есть святость, то есть то, чему нельзя изменить и нельзя предать. Цель формируется задачами труда, а смысл – верой! Цель хотя и динамична со своими мотивами, но всегда детерминирована конкретной задачей настоящего или будущего. Смысл, как и мысль, вечны. Духовная составляющая смысла есть правда о том, что ты действительно представляешь, на что годишься. А это уже духовная работа над собой. Вочеловеченный смысл и есть источник достижения истины, добра и свободы. Именно дух и способствует преодолению препятствий в достижении указанных благодатных целей.
По моему убеждению, геополитическая доктрина любого содержания в военной области должна в преамбуле излагать следующие установочные формулировки типа: армия – это лик государства, чья совесть, то есть ответственность, в служении Отечеству, обществу, гражданину, чья честь в благополучии своих граждан, чей дух отвечает чаяниям своего народа. В военных доктринах должна быть прописана незыблемая правовая сторона: процесс реформирования Вооруженных сил страны в предусматриваемые сроки должен сохранять паритетный уровень военного потенциала, обеспечивающий полноценную боевую подготовку во всей инфраструктуре войск.
В авиации, особенно ПВО, где в мирное время вероятны боевые вылеты, снизившийся налет в сложных условиях на 80–90% от потребного создает реальную угрозу гибели летного состава из-за утраты профессиональных навыков. В отечественной авиации в недавнем прошлом возникло и другое явление: опытные летные кадры были лишены возможности передать опыт полетов в сложной обстановке в нерасчетных случаях, то есть повысить психологическую и профессиональную готовность лиц, несущих боевые дежурства. Кстати, по результатам научных исследований для поддержания требуемого уровня летного профессионализма при несении боевых дежурств истребительной авиации необходим общий и специальный налет 120–160 часов.
Но есть еще и психологическая сторона. У летчиков всегда исключительный мотив нацеленности на полеты. Это его не только профессиональная потребность, но и что ни на есть жизненная установка. Только в полете формируется, поддерживается, упрочивается боевой дух. В случае перерывов в полетах, скажем, в сложных метеоусловиях более 2 месяцев, повышается вероятность появления физиологической пространственной дезориентации, приводящей к авиационным происшествиям. Особенно чувствительны к перерывам в полетах вестибулярный и двигательный анализаторы, мышечное чувство, чувство времени, сопряженные действия, процесс принятия решения. Перерывы в полетах более 3–4 месяцев сопровождаются подсознательной тревогой, а иногда и открытым страхом за исход полета.
Необходимо отметить и психологические моменты как причины снижения уровня боеспособности, порожденные низким налетом. Суть ее в следующем: психологическая и профессиональная неготовность к качественному выполнению полета и полное отсутствие возможности ее устранить делают профессиональную жизнь морально ущербной. Все это глубоко и нервно переживается как унижение личного достоинства. Естественно, снижается мотив к летной работе. Но есть и более весомые потери, я бы сказал, стратегического характера. Это касается перераспределения ценностей, утраты ориентиров. В частности, отсутствие регулярных полетов в течение пяти лет устойчиво формировали социальный негатив в виде неприятия, недоверия целям и продуктивности военных реформ. Политическая зрелость, боевой дух, социальная устремленность теряли свою значимость в формировании летной направленности. Армейская элитность как самосознание самодостаточности исчезла, шло разрушение личности военнослужащего, так как она в депатриотическом социуме разлагалась.
ПРИЧИНЫ И СЛЕДСТВИЯ НИЗКОЙ БОЕГОТОВНОСТИ
Я привел частные примеры, но если обобщить весь располагаемый материал, есть основания сформулировать психологическую закономерность: отсутствие должного обеспечения учебно-боевой подготовки дезорганизует, деморализует войсковую деятельность, формирует устойчивое негативное отношение к продолжению службы в армии.
 |
| Пилотаж на авиашоу выглядит впечатляюще, но внедрять его в боевую подготовку не стоит. Фото Алекса Бельтюкова |
Приведу данные Института военной медицины, изучавшего реакции организма и личности привлеченных военных летчиков к боевым действиям в процессе контртеррористических операций. Около 50% уже после третьего боевого полета отмечали выраженную усталость. После полетов в сложных метеоусловиях (СМУ) на реальное бомбометание у более чем 20% членов экипажей диагностировались астенические состояния (нарушение сна, быстрая утомляемость, головная боль и т.д.). К концу месяца участия в боевых вылетах развивается психическая демобилизация на фоне состояния тревожности у более половины экипажей. В реальных боевых действиях группу риска снижения работоспособности и психической дезадаптации составляют молодые летчики (более 50% – до 25 лет). В последующих месяцах уровень адаптивности возрастает до 1,5–2 месяцев.
Для справки: профессиональное здоровье и есть основная психолого-биологическая база для формирования профессионально важных качеств. Наиболее разносторонне выражены летные способности в возрасте 29–35 лет. Приведенные данные говорят о том, что отсутствие полноценной учебно-боевой подготовки более 3–5 лет практически делает их недостаточно эффективными для использования в боевых действиях. Вот это и есть так мало воспринимаемая истина, что для ВКС и в мирное время есть боевые полеты.
Стоит отметить еще одно пагубное следствие низкого уровня учебно-боевой подготовки, особенно когда ведутся контртеррористические операции. В конкретном случае плохая видимость, малоразмерные места высадки десанта с вертолетов на высокогорье, полеты в условиях турбулентности на малых высотах, в условиях интенсивного обстрела со всех видов оружия. Однако боевые уставы не предусматривают выполнения полетов на крайних режимах, диктуемых боевой обстановкой. Одновременно с этим оперативная обстановка вынуждала посылать вертолеты в условиях ниже установленного минимума погоды, что заканчивалось как минимум летным инцидентом. Смею думать, что инерционность мирного времени в области боевой подготовки стереотипно переносилось и на условия реальной боевой деятельности. Учились в бою, проявляя героизм и расплачиваясь утратами.
В процессе ведения боевых действий особую стрессорную роль играет такое психологическое свойство, как отношение к той задаче, которую выполняет воин. В данном случае и в этом вопросе не все обстояло благополучно. Имеется в виду конъюнктурное освещение событий в СМИ, постыдный санитарно-гигиенический быт, неполное понимание общевойсковыми начальниками специфики летного труда, слабоактивная поддержка и сопровождение со стороны научно-исследовательских, испытательных центров и конструкторских бюро. Вялая аналитическая работа по обобщению положительного и отрицательного опыта боевой работы всех летных и обеспечивающих служб. Безусловно, в конечном счете многое исправлялось и внедрялось. В частности, Государственным институтом военной медицины и его Центром авиакосмической медицины удалось разработать и апробировать диагностические методы оценки ранних проявлений психотравматических реакций и психического истощения, а также соответствующие аппаратуру и средства оперативного восстановления профздоровья для успешного выполнения боевых задач с длительностью до 30 суток.
Разработаны дополнительные требования к составу НАЗов, к рабочим местам в кабине самолетов, создана структура медицинских центров восстановительного лечения боевых психотравм, посттравматических расстройств в авиационных госпиталях и санаториях. Было уделено большое внимание разработке новых психофизиологических требований к отбору, экспертизе и психофизической подготовке к боевым действиям, а также формированию специализированных руководящих документов, регулирующих медико-психологическое обеспечение боевых действий авиации.
ЗАРУБЕЖНЫЙ ОПЫТ
Возвращаясь к теме о военных доктринах, видимо, стоит затронуть вопрос об учете военного потенциала сопредельных государств, или участников НАТО. В 2001 году мне удалось в составе военной делегации посетить ряд научно-исследовательских учреждений и центров боевого применения и обучения ВВС ВМС США и некоторые научные центры агентства НАСА. Приведу обобщающие результаты анализа посещения.
Центр боевого применения авиации ВМС. Специалисты разрабатывают системы автоматизированного контроля за состоянием человека в полете, в результате получают данные о переносимости экстремальных нагрузок, аналогичных боевому стрессу. Отрабатывают систему подключения средств защиты с сообщением членам экипажа об их функциональном состоянии. Объективные данные используют для нормирования боевых нагрузок. Микроэлектронные датчики вмонтированы в летное снаряжение. Методология медицинских исследований рассматривается как новый принцип «унифицированного управления вооружением через состояние человека».
Центр технических систем управления флотом (Сан-Диего). Идеология военной доктрины – доминирование над любым противником в обеспечении связи и разведданных. Центр разработал спутниковую информацию для всех видов ВС, создал спутниковую связь, покрывающую весь земной шар, для разведки и картографии. Разрабатываются сценарии обеспечения информацией систем управления боевыми действиями на земле, на воде, под водой и в космосе для XXI века. Финансируется 110 научных программ.
В центре разработки разведсредств и связи работают 3440 специалистов. Из них 1780 – научные сотрудники. Бюджет 1 млрд 233 млн долларов в год!
В результате автором были сделаны следующие общие выводы:
– в США сохраняется тенденция наращивания военного потенциала за счет повышения технологий информационных средств, накопления базы данных и знаний военного содержания о других государствах. Компьютеризируется управление войсками, создаются прогнозные модели сценариев боевых действий с расчетом сил, средств и мобилизационных резервов. Особенности военной доктрины: нет конкретного противника, есть национальные интересы США. Обеспечивается высокая планка достижения с учетом развивающейся цивилизации, технической и социальной культуры в мире;
– исследования по биологии, физиологии, психологии ориентированы на тематику боевых действий в условиях географической и экологической среды различных театров военных действий. Отмечается интенсивное накопление базы данных о физических, психологических, культурных составляющих призывного возраста всех стран-сателлитов США;
– научные разработки, касающиеся средств защиты жизнеобеспечения, выживания летчиков, моряков, морской пехоты, десантников носят универсальный и постоянно совершенствуемый характер.
Особое место уделяют информационному обеспечению принятия решения на борту летательных аппаратов и кораблей, созданию средств приближения медицинской, психологической помощи непосредственно к району боевых действий с максимальной быстротой эвакуации.
И ВНОВЬ О ПЯТОМ ПОКОЛЕНИИ
В заключение остановлюсь на сложных вопросах, связанных с развитием вооружения в авиации, конкретно на 5-м поколении.
Исторически наш паритет после создания самолетов 4-го поколения с США фактически уравнялся. С психологической точки зрения 4-е поколение высокоманевренных самолетов-истребителей, вертолетов, стратегических авиакомплексов встречало образованное, мотивированное, здоровое общество авиаторов. Впервые при их создании были обеспечены условия для плотного военно-научного сопровождения, в том числе и в области военной эргономики и психофизиологии. Отработана идеология сопряжения человека с автоматикой. Разработали специальное защитное противоперегрузочное снаряжение, профиль тренировок на центрифуге, комплексы физических упражнений. Создали наземную аппаратуру для прогнозирования переносимости летчиком больших и длительных перегрузок в процессе высокого уровня маневрирования. Обосновали и внедрили нормы летных нагрузок и требования к состоянию здоровья. Впервые рабочие места, пульты вооружения на самолетах МиГ-29, Су-27 и их морских модификациях соответствовали эргономическим требованиям.
Общий результат: как в период освоения, так и в режиме эксплуатации по сравнению с самолетами 3-го поколения количество ошибок летчика, из-за которых произошли аварии и катастрофы, уменьшилось в 4–5 раз, а количество катастроф уменьшилось в 6 раз. Вместе с тем необходимо отметить следующие немаловажные обстоятельства.
Высокоманевренный самолет все увереннее и увереннее начал «отбирать» здоровье. Одна из причин коренилась в слабой физической подготовке летного состава, в снижении образовательного уровня среди преподавательского и инструкторского состава. В результате пришлось ограничить маневренные возможности самолетов, то есть эксплуатировать самолет не в полном объеме его летно-технических характеристик. Соответственно летно-методические документы больше стали походить на нормативы службы безопасности. А в итоге в оперативно-тактическом искусстве боевого применения самолетов 4-го поколения не в полной мере учитывалось их основное преимущество перед 3-м поколением – суперманевренность и тяговооруженность. Во многом продолжали руководствоваться в определенной степени стандартами мирного времени.
Следует особо подчеркнуть – неприемлемо переносить успех демонстрационных полетов на авиашоу в повседневную практику войск. Говорю это потому, что для безопасной эксплуатации в будущем самолетов 5-го поколения многое еще предстоит сделать. Прежде всего нужны принципиально новые комплекты противоперегрузочных костюмов с особыми автоматами дыхания кислородом под повышенным давлением. Ибо интересы безопасности маневренного полета с большой перегрузкой, 9–12 g, с градиентом ее нарастания за 1–3 секунды требуют создания системы автоматического контроля за уровнем сознания, и в случае угрозы его расстройства – автоматического выхода в горизонтальный полет. В настоящее время идет процесс внедрения подобных систем.
Использование нашлемных прицельных устройств, приборов ночного видения, целеуказаний, монтируемых на голове летчика, не безразлично и даже опасно для шейных позвонков, для кровообращения мозга, при боковых перегрузках во время управления векторами тяги двигателей. И особенно опасны особого рода иллюзии и дезориентации при пилотировании на больших углах атаки и скольжении.
По моим представлениям, чтобы обеспечить всю систему сохранения здоровья и высокую работоспособность человека при эксплуатации самолетов 5-го поколения во всем диапазоне ЛТХ, потребуется 5–7 лет интенсивной работы специалистов эргономического и психофизиологического профиля. Паритетное состояние 5-го поколения самолетов с любой авиационной державой – это не только успешная война, это прежде всего устойчивый надежный мир.
В ближайшие годы следует наращивать прицельные НИР и ОКР средствами медицинской защиты, техническими средствами: обучения, спасения, жизнеобеспечения, создания нового поколения учебных самолетов типа Як-130, новых бортовых вычислительных средств управления вооружением.
В последние годы произошло много позитивных изменений и в области сохранения здоровья, и в системе военной безопасности. Прежде всего в авиации приняты и формируются новые аппаратурные методы диагностики уровней профессионального здоровья, создаются компьютерные сети накопления базы данных и знаний о состоянии здоровья, переформируются в госпиталях, санаториях отделения восстановительной медицины, проходят апробацию автоматизированные консультативные системы для контроля и управления нормирования нагрузок. Начались разработки нанотехнологий, регулирующих психическую выносливость и формирование новых функциональных систем, изменяющих стереотип гомеостаза с учетом специфики воздействия раздражителя на орган-мишень. Внедряется принцип формирования резервов «от выживания к созиданию», используя свойства физической материи волновой природы и энергийных полей пространства Вселенной. Наука на месте не стоит. Желательно усилить гуманитарные разделы военных доктрин, в том числе ввести ряд положений о здоровье как ведущей составляющей боеготовности и боеспособности. Нам очень нужны такие законодательные акты о труде, о воинской службе, о спасателях, о деятельности в экстремальных условиях, которые бы сделали невозможным достичь успеха ценой утраты здоровья своих граждан. Это не миф, так как здоровьесбережение – это воспроизводство новой России.
При этом надо принять законодательно, что в обеспечении психического и физического здоровья нации нет альтернативы государственным приоритетам и ответственности за национальную политику. Здоровый человек – это не столько защищающийся, приспосабливающийся, закрывающийся, сколько открытая система с выстраданным правом выбора на самостоятельное решение, на постоянное духовное обогащение, на рост потенциала своих возможностей.
Воистину здоровый человек не только отражает мир и его условия, но и творит их сам.
