Сергей Брезкун  |
| Герой Социалистического Труда Д.А. Фишман. Фото с сайта www.biblioatom.ru |
21 февраля 2017 года исполняется 100 лет со дня рождения выдающегося советского конструктора ядерных зарядов и организатора ядерной оружейной работы, профессора, доктора технических наук, заслуженного деятеля науки и техники РСФСР Давида Абрамовича Фишмана (1917–1991). Его имя хорошо известно всем ведущим специалистам отечественного ядерного оружейного комплекса. Для любого зрелого оружейника оно олицетворяет славную эпоху развития работ по созданию ядерных зарядов и боеприпасов. Для молодых же поколений оружейников яркая фигура Давида Абрамовича может быть примером и ориентиром в поисках собственной судьбы.
МНОГОГРАННАЯ ЛИЧНОСТЬ
Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской, Сталинских и Государственной премий, Д.А. Фишман входил в число первых создателей советского ядерного оружия, начиная с атомной бомбы РДС-1 и этапных термоядерных зарядов РДС-6 и РДС-37. В последующем Давид Абрамович стал основателем самобытной и эффективной инженерной школы конструирования и отработки ядерных и термоядерных зарядов, оказавшей признанное влияние на развитие всей ядерной оружейной работы в СССР.
Давид Абрамович был по-настоящему многогранным человеком – страстный книгочей, он, несмотря на огромную повседневную загруженность, внимательно прочитывал все толстые литературно-художественные журналы, любил театр и часто приходил не только на премьеры, но и на генеральные прогоны Саровского драматического театра им. Горького, на которые его приглашали особо.
Сразу после напряженного совещания в «атомном» Министерстве среднего машиностроения он мог пойти на художественную выставку и потом в дневнике записать: «2. VII. 75 г. Посещение выставки Дм. Вас. Титова (1915–1975 г.)… Пожалуй, Дмитрий Васильевич – Левитан наших дней. Еще не поздно воздать дань уважения и признательности его таланту и подвигу».
Давид Абрамович был увлечен Пушкиным и мог поспорить с иным пушкиноведом. Вот две его дневниковые записи:
«Интересно прочитать: Анри Труайя в 1946 году опубликовал свой двухтомный труд о Пушкине (Henri Troyat. Pouchkine. Paris, vol. I–II). Там опубликованы два письма Жоржа Дантеса своему приемному отцу».
«Недавно М. Яшин подверг подробной критике вопрос о взаимоотношениях Пушкина и Александры Николаевны (М. Яшин. Пушкин и Гончаровы, «Звезда», 1964, № 8, с. 184–189)».
А через страницу (тоже посвященную литературе о Пушкине) начинаются записи о сути работы инженера…
Для того чтобы понять, кем был и кем стал – как системная фигура – конструктор-зарядчик в ходе развития и совершенствования ядерной оружейной работы, нет более выразительной и подходящей судьбы, чем судьба Давида Абрамовича. Он постоянно размышлял о том, что же это такое – работа конструктора, что представляет собой инженерная конструкция и как надо конструировать именно такие своеобразные и тонкие системы, как ядерные и термоядерные заряды. Конечно, о последнем в его личных записных книжках – без грифа, было сказано в рамках возможного, но основной принцип, проповедуемый академиком Юлием Борисовичем Харитоном и реализуемый в деле Давидом Абрамовичем, секретным не был: «Мы должны знать о своей конструкции в десять раз больше того, чем нам надо для непосредственной работы над ней».
Вот как писал о Давиде Абрамовиче его ученик, главный конструктор РФЯЦ-ВНИИЭФ с 1991 по 2001 год, лауреат Ленинской и Государственной премий СССР Станислав Николаевич Воронин:
«Давид Абрамович был направлен в КБ-11 (ныне РФЯЦ-ВНИИЭФ в г. Сарове. – С.Б.) в 1948 году. Для профессионала 30-летний возраст – это пора первой зрелости, а у Давида Абрамовича к тому времени была уже за плечами работа на Кировском заводе инженером-конструктором ОКБ дизельного производства и работа во время войны на заводах № 76 в Свердловске и № 100 в Челябинске. О первых шагах Д.А. Фишмана в ядерной оружейной сфере сегодня даже ветераны ВНИИЭФ знают лишь по рассказам людей уже ушедших. И эти шаги совпали с этапом завершения полномасштабной инженерной разработки первой атомной бомбы – РДС-1. Он вошел в состав одной из семи рабочих групп, которым поручались наиболее сложные и ответственные работы по подготовке атомного заряда к испытаниям.
С этого времени конструктор Фишман становится все более значимой и яркой величиной в отечественной ядерной эпопее. 12 августа 1953 года на Семипалатинском полигоне была успешно испытана первая термоядерная бомба – РДС-6. В ней реализовались основополагающие физические идеи А.Д. Сахарова. За творческое участие в разработке РДС-6 Д.А. Фишман был удостоен звания лауреата Сталинской премии.
Несколько позже, в начале 60-х годов, Андрей Дмитриевич так отзывался о роли Давида Абрамовича в нашем деле: «В лице Д.А. Фишмана мы имеем крупнейшего представителя в области конструирования специальных изделий – в этой тонкой, многообразной и необычной с точки зрения обычного машиностроения области. Опыт, чутье, инициатива, специальные знания – таковы четыре главных качества инженера, которые полностью подтверждены научно-технической деятельностью Давида Абрамовича, являющегося также прекрасным организатором работы большого коллектива конструкторов и исследователей».
Окончательное же становление Д.А. Фишмана как инженера-руководителя, в полной мере заслужившего такую лестную оценку, произошло, пожалуй, в период проектных работ по головной части с термоядерным зарядом для первой нашей межконтинентальной баллистической ракеты Р-7, создаваемой в ОКБ под руководством академика Королева. Тогда Давид Абрамович тесно взаимодействовал и с самим С.П. Королевым, и с членом-корреспондентом АН СССР К.Д. Бушуевым. Это время помню уже и я…
БОРЬБУ ВЕСТИ ЧЕСТНО
 |
| Юлий Борисович Харитон (на фото слева) и Давид Абрамович Фишман. Фото с сайта www.biblioatom.ru |
Станислав Николаевич Воронин был одним из наиболее ярких представителей той школы Фишмана. А вот мнение еще одного ученика Д.А. Фишмана – главного конструктора РФЯЦ-ВНИИЭФ с 2001 по 2011 год, лауреата Государственных премий СССР и РФ, заслуженного конструктора РФ Евгения Дмитриевича Яковлева:
«Давид Абрамович активно участвовал в работе уже над первой отечественной ядерной бомбой РДС-1. И бесспорным свидетельством признания роли молодого тогда инженера в этой работе служит то, что при испытании как этого первого, так и второго «изделий» сборка активных инициаторов на полигоне и их установка в бомбы были поручены конструктору Фишману.
Однако облик первых образцов зарядов в большей мере являлся плодом труда физиков и газодинамиков. Задача конструкторов в основном состояла в возможно более точном воспроизведении в чертеже условий, заданных теоретической схемой, а также – совместно со специалистами завода – в отработке приемов, обеспечивающих точное изготовление деталей и узлов. Время инженеров-конструкторов было впереди, и его началом можно считать 1955 год, когда, как свидетельствует Ю.А. Романов (выдающийся физик-теоретик, Герой Социалистического Труда. – С.Б.), был «...завершен этап разработки основ термоядерного оружия», когда КБ-11 вплотную подошло к задаче создания термоядерных зарядов для межконтинентальной ракеты, разрабатываемой в ОКБ-1 С.П. Королевым.
С решения этих задач, собственно, и начинается подлинное формирование проблем конструирования ядерных зарядов как самостоятельного направления в ядерной оружейной деятельности. И выдающаяся роль в этом принадлежит Давиду Абрамовичу. Он начиная с марта 1958 года и до конца жизни был, по существу, руководителем всех конструкторских работ по ядерным зарядам во ВНИИЭФ.
Заслуга Давида Абрамовича прежде всего в том, что он создал систему конструирования зарядов, в основе которой лежит принцип реализации в конструкции сбалансированных функциональных, технологических, эксплуатационных и стоимостных характеристик. Перед разработчиками зарядов всегда стоит острый вопрос: с какой точностью в реальной конструкции должна воспроизводиться физическая модель? Практика создания первых зарядов, профессиональная психология физиков-теоретиков ориентировали конструкторов на воспроизведение физсхемы с предельной технически достижимой точностью. Широкий кругозор инженера-оружейника, понимание особой логики развития военной техники, ответственность за технологические и эксплуатационные свойства оружия не позволяли Давиду Абрамовичу безоговорочно следовать этому условию. От него требовалась организация масштабной работы по поиску лучших конструкторских решений, кропотливое изучение технологических проблем, оправданный технический риск, непреклонная воля в отстаивании на любом уровне своей позиции для того, чтобы в конечном итоге конструкторские и технологические параметры ядерных зарядов были поставлены на один уровень с их физическими характеристиками.
Систематическая и настойчивая работа по внедрению этой системы в практику дала прекрасные результаты… За десятилетия эксплуатации большого количества зарядов при их широкой номенклатуре не получено ни одной серьезной рекламации. То, что это – безусловный успех, можно видеть из сравнения нашего опыта с опытом разработчиков ядерного оружия в национальных ядерных лабораториях США: по имеющимся сведениям, Министерству обороны США приходилось возвращать отдельные типы зарядов для их полной замены.
…Он никогда не скрывал своей позиции, всегда с полной определенностью высказывал свое мнение. Его правила были просты и понимаемы: сформулировать свою позицию по принципиальным вопросам и не менять ее, поддержать дельное предложение, от кого бы оно ни исходило, немедленно дать высокую оценку удачной идее и выдвинуть ее автора, привлечь к совместной работе своих единомышленников, борьбу вести честно, открыто, быть непреклонным в осуществлении принятых решений; если человек не оправдал доверия – забыть о нем, но без «последствий»…»
Аркадий Адамович Бриш с 1947 по 1955 год работал в КБ-11 заместителем начальника научно-исследовательской лаборатории, а затем был переведен в Москву, где стал главным конструктором ВНИИавтоматики. С годами имя Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской и Государственной премий СССР, заслуженного деятеля науки РФ А.А. Бриша стало легендарным – родившись, как и Давид Абрамович, в 1917 году, он оказался последним корифеем оружейной работы, скончавшись в возрасте почти 100 лет…
Аркадий Адамович хорошо знал Давида Абрамовича и вспоминал:
«В 1959 году на основе сектора 5 создаются КБ-1 и КБ-2. КБ-1 занимается разработкой ядерных зарядов, КБ-2 – разработкой ЯБП. Главным конструктором КБ-1 назначают Е.А. Негина, а первым заместителем главного конструктора – Фишмана. К этому времени он вырос в крупного и компетентного ученого и, будучи заместителем главного конструктора, имел право подписи всех документов. Более того, без его подписи чертежи в производство не поступали. По его инициативе все вопросы разработки зарядов были сосредоточены в КБ-1, включая разработку документации, технологии изготовления и эксплуатации. Такая ведущая роль основного разработчика ядерных зарядов в КБ-11 за ним сохранилась до конца его жизни.
В конце 50-х – начале 60-х годов на Урале, в НИИ-1011, возникает сложная кадровая ситуация. После смерти в 1958 году заместителя главного конструктора В.Ф. Гречишникова и ухода в 1960 году Кирилла Ивановича Щелкина с поста главного конструктора – научного руководителя Фишману было предложено перейти на работу в Челябинск-70 (ныне Снежинск) на должность главного конструктора. Однако Ю.Б. Харитон заявил, что категорически не согласен с переводом Давида Абрамовича на другое предприятие, поскольку считал, что Давид Абрамович, как разработчик ядерных зарядов, в данный момент наиболее нужен в КБ-11.
Следует сказать, что ту роль, которую сыграл Давид Абрамович Фишман, трудно переоценить. Он был очень динамичным; грамотным человеком, который заботился о прогрессе ядерного оружия, создании на основе новых достижений науки и техники новых, более совершенных зарядов… Это ему, вместе с коллективом, безусловно, удавалось. Фишман был не просто конструктор, он был хороший ученый, хороший физик, и все вопросы с ним можно было решать на принципиальной основе. Нужно сказать, что нам очень повезло, что Давид Абрамович существовал, мы многому у него научились, и мы вместе смогли найти решение сложных, неоднозначных вопросов.
…На моем жизненном пути встретились уникальные люди – Ю.Б. Харитон, И.Е. Тамм, Е.П. Славский, Я.Б. Зельдович, Н.Л. Духов, С.Г. Кочарянц, К.И. Щелкин и многие, многие другие. Давид Абрамович Фишман был одним из таких великанов духа».
Леонид Михайлович Тимонин, крупный ученый-газодинамик, начальник газодинамического отделения ВНИИЭФ, лауреат Сталинской, Ленинской, Государственной премий СССР, заслуженный деятель науки РФ, тоже входил в число соратников Давида Абрамовича:
«Я приехал на «объект» (как тогда назывался в повседневных разговорах наш институт) осенью 1950 года. Был зачислен в группу В.И. Жучихина (испытания газодинамических блоков натурных размеров) и довольно скоро услышал фамилию Фишмана как одного из ведущих конструкторов – разработчиков ЯЗ.
А когда летом 1953 года я приехал на полигон в Семипалатинск и узнал там названия некоторых производственных зданий и их расшифровку: ВИА – Владимир Иванович Алферов, МАЯ – Мальский Анатолий Яковлевич, ДАФ – Давид Абрамович Фишман, я понял, что Фишман завоевал себе уже весьма громкое имя…»
В том отзыве, о котором вспоминал С.Н. Воронин, академик Андрей Дмитриевич Сахаров, трижды Герой Социалистического Труда, писал 7 мая 1962 года:
«…Давид Абрамович Фишман с 1948 года по настоящее время является одним из основных работников в области конструирования атомных и термоядерных зарядов…
В… значительной части при личном творческом участии Давида Абрамовича Фишмана, были выработаны основные принципы конструирования и сборки атомных зарядов…
В 1950…53 гг. Давид Абрамович Фишман принимал участие в конструировании и подготовке к испытаниям РДС-6с. Начиная с этого момента конструкторской биографии Давида Абрамовича, автор отзыва имеет возможность, на основании личных впечатлений оценить творческую активность, деловитость, конструкторское чутье и опыт, здравый смысл, трезвость, объективность, организаторские способности Давида Абрамовича…»
Был знаком с Давидом Абрамовичем и Николай Захарович Тремасов, лауреат Государственной премии СССР, заслуженный деятель науки и техники РФ, начинавший в КБ-11, а затем с 1966 по 2000 год работавший в Нижнем Новгороде главным конструктором НИИИС им. Седакова. Тремасов вспоминал:
«…По существу – главный конструктор зарядов (хотя официально все время был первым заместителем). Тщательный, вдумчивый и, главное, дотошный до мелочей, как Юлий Борисович Харитон. Я мало с ним взаимодействовал, но всегда плодотворно. Серийщики, по-моему, его очень уважали, хотя он много им портил крови своими требованиями и консерватизмом (в части вроде бы несущественных изменений). Человек, безусловно, умный по большому счету».
ДЕТАЛИ ЭПОХИ
Да, Давид Абрамович – сам крупный человек, сотрудничал со многими выдающимися фигурами века… Задумывал написать о них – в его черновых записях можно найти интересные наброски, два из которых приводятся ниже.
Об академике И.В. Курчатове:
«На моем письменном столе под стеклом находится чудесный портрет Игоря Васильевича Курчатова. Незаметно идут годы, и вот И.В. Курчатову (исполнилось бы) уже 80 лет. Из 35 лет работы во ВНИИЭФ около 15 лет мне довелось так или иначе сталкиваться по работе с И.В. Курчатовым и то, что так сильно впечатлило в те годы, заставляет меня все время ощущать незримо его присутствие в моих раздумьях, моей работе и по сей день.
Вчера меня попросили вспомнить о своих встречах с И.В. Курчатовым. Просьба в известной мере озадачила,
 |
| Первая советская атомная бомба РДС-1 положила конец заокеанской монополии на ядерное оружие. Фото с сайта www.polymus.ru |
особенно когда речь зашла о человеческих мелочах. Нет, Игорь Васильевич вспоминается не через бытовые и другие мелочи, а прежде всего своей огромностью во всем: как крупнейший ученый-физик нашей страны, как организатор и руководитель невиданной доселе фундаментальной проблемы и как Гражданин и Человек большого мужественного характера…
…Подкупающая умная полуоткрытая улыбка, искрящийся и пытливый взгляд, оригинальная борода делали весь его облик невероятно одухотворенным и красивым, заставлявшим невольно любоваться им даже во время самых серьезных разговоров с его участием или с ним. А беседы, которые он часто вел прямо на рабочем месте, носили такой характер, что создавалось чувство товарищества, как будто бы к тебе пришли посоветоваться или по-хорошему посоветовать...»
Особо личным было отношение Давида Абрамовича к Андрею Дмитриевичу Сахарову (АДС, АД – по неофициальному коду оружейников). Фишман написал о нем, о 50-х и 60-х годах, и эти записи лучше раскрывают нам не только Сахарова, но и самого Фишмана:
«…Когда же это началось?
Я работал, а следовательно, непрерывно и тесно общался с АДС по работе, а если к этому добавить, что мы были соседями, то общение дополнялось длительными разговорами, как правило, в саду, во дворе, наконец, дома.
Впервые я увидел и познакомился с АД, когда к нам впервые в 195 [?] г. приехал Игорь Евгеньевич Тамм с группой своих учеников, среди которых прежде всего внимание к себе притягивал молодой и долговязый «нескладно застенчивый», но внутренне светящийся и сосредоточенный Андрей Дмитриевич. Встреча состоялась на берегу нашей скромной речки Сатис, недалеко от Кремешков.
Небольшого роста, необычайно оживленный И.Е. Тамм, словно наседка со своими цыплятами, занят был «кормлением» духовной пищей – вопросы на разные темы.
И.Е. увлеченно рассказывал о походах в горы, альпинизме и др.
Обсуждения в кабинете Келдыша М. (В.) в ОПМ (Отделе прикладной математики Математического института АН СССР. – C.Б.) (были ЮБ, АД, ЯБ, НЛ) (ЮБ – Ю.Б. Харитон, ЯБ – Я.Б. Зельдович, НЛ – Н.Л. Духов, все три, как и Сахаров, – трижды Герои Социалистического Труда. – С.Б.).
После посещения И.Е. Тамма все начали читать «теорию электричества»
Штрихи.
Иногда при обсуждении вариантов изготовления (альтернативных) всплывал вопрос о нехватке средств и возможностей. АДС парировал, вернее, обескураживал своим предложением – готовностью внести свои личные сбережения (до 500 000 рублей – единовременную премию, полученную от правительства).
Делал это предложение АД без хитрости, а от своей доверчивости.
Часто приходилось ездить вместе в командировку, например, во ВНИИП на Урал. По приезде на место АД охватывало сразу нетерпение поскорее позвонить домой… Просто не находил себе места, не мог сосредоточиться, ходил, искал междугородный телефон…»
Давид Абрамович увлекался теннисом, играл на кортах, и вот что он написал о Сахарове-«теннисисте»:
«А.Д. пробовал играть в теннис под напором всеобщего увлечения этой игрой всеми нами (Флеров Г.Н., я, Зельдович Я.Б.). Выглядел он на корте как большой неуклюжий ребенок. Нет, спорт с элементами ловкости и увлеченности был не по нему... Другое дело – прогулки на лыжах, именно прогулки, а не бег…».
Детали эпохи – когда величественные, когда просто милые, но неизменно – человечные…
ЧЕЛОВЕК ДЕЙСТВИЯ
Давид Абрамович был всегда человеком действия. Ученый может позволить себе роскошь быть лишь человеком мысли, научной идеи. Ученый думает для того, чтобы что-то понять, чтобы еще лучше и глубже думать... Юлий Борисович Харитон однажды на вопрос о том, что такое счастье, задумался, а потом ответил: «Это когда что-то не понимаешь, а потом вдруг поймешь»... Прекрасный ответ, однако для инженера понимание – лишь первый шаг к действию. Инженер думает для того, чтобы потом лучше, умнее и безошибочнее действовать. А Давид Абрамович был Инженером и Конструктором с большой буквы...
И еще одно. Давид Фишман и его коллеги всегда были внутренне собранны – в делах профессиональных, строго секретных, особой важности. Но они же всегда были внутренне раскованны и свободны – в обычной жизни, наполненной шутками, острым словом, «вылазками» в окрестные леса, экскурсиями в Горький, в пушкинское Болдино и лермонтовские Тарханы, в старорусский Суздаль...
Они были спокойны и уверены, ибо они работали на мир и знали, что он обеспечен прежде всего их работой. Они были уверены в себе, в своем Учителе Фишмане, а значит, были уверены и в мирном будущем страны.
Растерянность возникла лишь в перестроечные годы... Это тогда Давид Абрамович написал (17 января 1988 года): «Закончился первый этап перестройки, переходим ко второму этапу. К сожалению, пока одни разговоры, нет даже осмысленной программы...» А в его тетради конца 70-х годов между записями с анализом возможных аварийных ситуаций и размышлениями о концепциях повышения безопасности есть неслучайная, пожалуй, запись стихов Высоцкого:
Я не люблю уверенности сытой,/ Уж лучше пусть откажут тормоза,/ Досадно лишь, что слово «честь» забыто,/ И что в чести наветы за глаза...
Я не люблю себя, когда я трушу,/ Досадно мне, когда невинных бьют./ Я не люблю, когда мне лезут в душу,/ Тем более – когда в нее плюют...
Давид Абрамович действительно не любил, когда к нему лезли в душу, да и не позволял этого никому. Но душа у него была живая, тонко чувствующая, порой – страдающая, но в главной своей сути – борющаяся. Конечно, он был борцом. И не мог быть никем иным, ибо был воспитан великой эпохой и в полной мере усвоил ее великие уроки и принципы.
На страницах записных книжек Давида Абрамовича неоднократно, на протяжении десятилетий, повторяется запись: «Аристотеля спросили: «Что забывается быстрее всего?» И он ответил: «Благодарность»...» В жизни Фишмана хватало таких минут, когда эта горькая притча могла прийти ему на ум... Однако все это было временным, наносным. Благодарность к нему испытывали и по сей день испытывают многие. И он ушел, оставив по себе не просто добрую память, а еще и некое профессиональное и нравственное мерило, помогающее верно взглянуть на те вопросы, в решении которых он уже никогда не примет участия.
