Об искусстве найма архитектора

ВПЕРВЫЕ со времени существования Академии Архитектуры (той, сталинской) мы получили перевод архитектурного трактата эпохи Ренессанса. Факт следует признать из ряда вон выходящим, потому что такого рода труды имеют привычку появляться либо в тоталитарных государствах, перенимающих некоторые повадки просвещенной монархии, либо в процветающих обществах, где фондов, поддерживающих науку, больше, чем желающих ей заниматься. Но так как мы не находимся ни, по счастью, в первой ситуации, ни, увы, во второй, то и продукт нам достался не совсем тот: все же русский перевод "Трактата об архитектуре" Филарете - это перевод с английского перевода (переводчик, к его чести, этого и не скрывает), а комментарии случайны и неглубоки. Но все же это - настоящее чудо и большая радость.

Тем более что призрак "русского Филарете" уже давно будоражил воображение наших любителей архитектуры. Еще в 1980-е годы, помнится, ходили слухи о том, что у одного или другого специалиста по итальянскому искусству лежит дома в письменном столе или на работе в казенном шкафу, в общем, в заветном ларце, почти полный перевод трактата Филарете. Ком слухов вокруг Филарете и еще не существовавшего перевода объяснить можно только подсознательным витрувианством наших любителей архитектуры, склонных видеть в не-витрувианских авторах (а Филарете с его экзотичными фантазиями никак нельзя отнести к числу последовательных витрувианцев) носителей тайного знания и оттого питать к ним повышенный интерес.

И вот этот призрак материализовался, но не в пределах академической науки, а в архитектурной среде, которой раньше всецело принадлежал недавний кандидат в вице-мэры Москвы Вячеслав Глазычев. Если разобраться, то в этом нет ничего особенно удивительного. Ведь Филарете (и это давно уже не секрет для специалистов), несмотря на фантастичность его замыслов, тесно связан с современной ему строительной практикой. На страницах трактата он возводит свою Сфорцинду так, как было принято строить в его время, только более организованно и быстро. Он превращает стройку в своего рода "образцовое предприятие", где объясняет своему заказчику и его сыну - молодому герцогу великую науку строительства: от основ геометрии до закладки фундаментов. Он рассказывает о премудростях, которые должен знать архитектор, и на собственном примере демонстрирует, как это должно применяться на практике. Он заставляет заказчика вникать во все тонкости чертежей и строительной техники.

Обучение господина архитектуре вполне может восприниматься как практическое следствие рассуждений Леона Баттисты Альберти, на которого Филарете, конечно же, хотел быть похожим. Ведь Альберти, кроме всего прочего, считал, что настоящий архитектор может иметь дело только "с выдающимися и проникнутыми особенным рвением к этим вещам (то есть архитектуре) правителями городов, ибо работы, исполненные для людей незнатных, унижают". Филарете волею судеб оказался при дворе такого правителя, осталось на страницах трактата привить ему не только "особенное рвение к этим вещам", но и полную осведомленность в них, что в конечном итоге должно привести господина к единственно правильному выводу, а именно, что ему посчастливилось отыскать самого лучшего архитектора.

Сфорцинда между тем - не единственное идеальное сооружение, которое этот лучший архитектор возвел на страницах трактата. Другим является сама строительная площадка. "Ты скажешь, - обращается Филарете к своему воображаемому оппоненту, - что я не смогу этого (то есть хорошей организации строительства) добиться, потому что, собрав вместе столько мастеров и подмастерьев, ничего, кроме сумятицы, достичь невозможно". "Конечно", - ответил бы на это любой здравомыслящий человек. Но в идеальном пространстве трактата все иначе. Филарете организовал строительное хозяйство Сфорцинды наподобие идеального войска - со строгой иерархией, распорядком дня, жесткой системой оплаты, а главное, он абсолютно и всецело подчинил его архитектору. Насколько это построение было утопично, показывает пример самого Филарете. Ему-то миланские мастера, с которыми он столкнулся на строительстве Оспедале Маджоре, кровь попортили. Но что в конце концов взять с миланцев, которым флорентиец решил указывать, как строить. В те времена, когда в разных городах в строительстве использовались разные единицы длины, а строительные приемы и даже архитектурные формы часто были фактом коллективного опыта работавших вместе мастеров, достичь согласия выходцам из разных земель было сложно. Но, как показывает опыт космополитичного Рима, который и в XV, и в XVI веке, и позже был славен исключительно приезжими мастерами, дело там обстояло не лучше. Если судить по поздним письмам Микеланджело, то, строя собор св. Петра в Риме, он сражался с инженерными проблемами меньше, чем с громоздким и густонаселенным предприятием под названием "Fabbrica di San Pietro" (своего рода строительное управление св.Петра). Сражался, потому что там было полно чиновников, озабоченных исключительно собственной выгодой, поставщиков, которые благодаря "своим людям" получали заказы на поставки и снабжали его дрянными материалами, рабочих, которые всегда были готовы отклониться от его замысла, если он лично их не контролировал. И, похоже, эти проблемы со временем никуда не исчезли. Так что идеальное государство в рамках строительной площадки могло бы стать единственной утопией, чье осуществление порадовало бы архитекторов. И никто бы их за это не осудил, включая умудренного архитектурным знанием заказчика.