Анна Корндорф Старикова Л.М. Москва стародавняя: герои жизни и сцены. М.-Калининград: АРТ - Янтарный сказ, 2000, 384 с.
"Все умирает вместе с человеком, но больше всего умирает его голос", - говорил однажды стареющий Теофиль Готье Эмилю Бержера. Не такова ли и судьба, уготованная театральным постановкам прошлого?! Сойдя со сцены, они умирают - запечатленные в документах и мемуарах своего времени, но лишенные своего "голоса". Что уж говорить о театре XVIII столетия - эпохи, обаяние которой было во многом сосредоточено в ее театральности, в тесной, как никогда впоследствии, связи театра и жизни.
Людмила Старикова сознательно ограничила себя рассмотрением именно московской театральной жизни, она обнаруживает элементы театральности русской культуры не только в практике первого столичного придворного театра последней трети XVII века, но и в самом быте высшего русского сословия. Интересна уже сама постановка проблемы, выделяющая феномен особой, "московской" театральности. Ведь именно своеобычность московской сцены, ее отличия и от петербургской, и от провинциальной, заложенные в XVIII веке, сохранялись на протяжении всей истории русского театра и сделали исключительной редкостью переход актеров из московских театров в петербургские.
Причем автор не только останавливается на этом своеобразии, но и выделяет в нем различные пласты театральной культуры от придворного до частного и любительского театров. В центре повествования - московский житель "нового времени", облик которого складывается из ряда портретов известных деятелей эпохи. Это и боярин Матвеев, и увлеченная театром царевна Софья, и Шереметевы, и "благородный театрал" Апраксин, и Юсупов и многие другие.
Театральная биография стародавней Москвы, изобилующая новыми материалами и сведениями, базируется на огромной архивной работе. Большое количество тщательно подобранных фактов самого бытового характера вписано в духовные настроения эпохи. И здесь разными гранями одного и того же явления оказываются и нравы посетителей театра Локателли, и усадебный быт Кусково, и дикие причуды "московского проказы" Прокофия Демидова, разъезжавшего по улицам Белокаменной в странной упряжке с форейтором, половина ливреи которого была из дорогого сукна, а половина - из грубого сермяжного полотна, одна нога - в шелковом чулке и башмаке, другая в лаптях и онучах. При этом сильная сторона театрального москвоведения Стариковой - вкус к мелочам городской жизни, хроникальным сюжетам, описаниям нравов разнородной московской публики. Повседневная жизнь с ее бесхитростными заботами порой возносится на котурны высокой трагедии, делая понятными сегодняшнему читателю как велеречивость переусложненного барочного театрального действа с его многослойными аллегорическими, политическими, психологическими и прочими аллюзиями, так и "чувствительный" дух драматургии периода наполеоновских войн.
Пишет автор легко, остроумно, с безупречной достоверностью. Книга превращается в художественное произведение, а точнее, собрание научных новелл. Чего стоит история двух курляндских музыкантов, пытавшихся по истечении условленного в контракте срока тайком бежать на родину, но пойманных и водворенных обратно, - краткий штрих, так ярко характеризующий русскую действительность конца XVII века. Или прекрасные этюды о коронационных торжествах, театральном костюме, усадебном театре, пожаре Москвы 1812 года.
Невозможно не остановиться на оформлении большеформатного издания. По сути, это даже не книга, а художественный альбом, а точнее, книга и альбом в одном переплете. Огромное количество прекрасно подобранного изобразительного материала имеет ценность, едва ли уступающую самой книге. Автор свел воедино, пожалуй, весь корпус возможных изобразительных источников по истории театра этого времени: портреты, городские виды, проекты иллюминаций, чертежи зданий, театральные костюмы и декорационные эскизы, часть которых публикуется впервые. Изобразительный ряд занимает совершенно самостоятельное место в этом фундаментальном труде по истории московского театра и представляет интерес для отдельного изучения. Жаль, однако, что в этой работе отсутствуют не только комментарии и сноски, но и справочный аппарат. Нет указателей, нет списка иллюстративных материалов, уже одна подборка которых могла бы сделать честь весьма репрезентативному альбому по театральной истории.
