Надежда Кожевникова Гаити. Не путать с Таити
Мой муж, Андрей Киселев, получил назначение в качестве главы делегации Международного Красного Креста в Гаити, одну из беднейших в мире стран, и мы там прожили 14 месяцев. Мы туда приехали из Швейцарии. Поэтому еще так называемая экзотика особенно впечатляла.
Путаница происходит из-за схожести звучания, и особенно часто у моих соотечественников, запомнивших песенку на расхожий мотив, про негра Кити-Мити и попугая Ке-Ке. Хотя единственное, что у этих стран общее, - доступность бананов. Все прочее - абсолютный контраст.
Острова Полинезии, куда Гоген ринулся не за приключениями - их в его жизни было достаточно, - а надеясь оправиться от финансового краха, расчетов его не оправдали, денег не принесли, зато увенчали бессмертием. В Арле, тоже дыре, он и Ван Гог перессорились, двум медведям тесно стало в одной берлоге. Их там открытия - традиционно черные одеяния местных женщин, отливающие иссиня-лиловым, лица, спекшиеся в сгустки желтка, раскаленное добела солнце юга Франции, съедающее, как хлорка, оттенки, полутона, - шли практически параллельно. Вот что они не простили друг другу - не нужное ни тому ни другому сближение в исканиях и их результатах. Гоген бежал, отступив перед фанатическим упорством Ван Гога, но после они сравнялись в славе, оба умерев в нищете.
На экспозицию картин Гогена в Нью-Йоркском Метрополитен-музее собирались толпы. Хотя там были представлены и его ранние, интереснейшие работы, малоизвестная скульптура из дерева, майолика, акварели, графика, ажиотаж вызывал именно таитянский период. Пышнотелые, знойные женщины с цветком у уха в таком количестве, честно сказать, утомляли, но Гоген привлекал не только ценителей живописи, но и любителей путешествий.
Когда-то затерянные в океана острова Полинезии нынче превращены в популярные курорты. Гогеновские, томно вкрадчивые обольстительницы встречают туристов в аэропорту, накидывая на шею новоприбывшим, как лассо, венки, сплетенные из причудливых, похожих на орхидеи цветов: всего-то пять долларов, ну кто может отказаться? Экзотика сразу, с порога забирает в плен, и нет смысла сопротивляться.
Гоген, правда, прежде чем навсегда улечься подле местной красавицы, уверив себя и нас, что обрел благодать, написал десятки призывных, отчаянных писем друзьям, близким, собратьям-художникам, кредиторам, но ни от кого не получил поддержки. В итоге придумал, создал на своих холстах рай, возможно, в отместку - завидуйте, предатели, негодяи.
Потом на его беде, судьбе, таланте расцвел туристический бизнес, разрекламировав, клишировав воспетое им. Впрочем, в атмосфере Таити, как и Гавайев, того же полинезийского корня, действительно присутствует удивительное умиротворение, и не только из-за благодатного климата, но и характера местных жителей. Доброжелательностью, приветливостью, деликатностью они, люди, и создают шарм, ради которого стоит предпринимать такое длительное и довольно утомительное путешествие. Пальмы, бриз, песчаные пляжи можно найти и поближе, а вот такое душевное расслабление, пожалуй, больше нигде. И тут есть объяснение. Народы Полинезии, то ли случайно, то ли по Божьему промыслу, избежали мясорубки рабства, которому подверглись Латинская Америка и Карибы. И там и там тоже как бы по райскому, первозданному образцу созданы ниши для блаженства. Почти то же самое, но именно почти. Они искусственны, как все резервации, в данном случае не для изгоев, а для привилегированных. Но кто еще не полностью очерствел, не может не ощущать вплотную подступающие к туристским заповедникам голод, нищету, болезни, отсталость, дикость - язвы, причиненные рабством, и так и не залеченные.
Когда мы, уже из Штатов, отправились в круиз по Багамам и прибыли в столицу Нассау, пассажиры с нашего теплохода устремились на главную улицу, где беспошлинно предлагались товары от "Гуччи", "Диора", "Феррагамо", а меня отнесло вбок, в проулок: там, среди до боли знакомых завалов мусора, к автобусу, только что подошедшему, кинулась, давя друг друга, темнокожая толпа. И вспомнилось, мгновенно отрезвив, оно, Гаити - по официальным данным, беднейшая на этом, Американском, континенте, страна. Багамы, Ямайка, Доминиканская Республика считаются, и справедливо, куда более цивилизованными. Но начинка у всех этих стран общая: туда свозили из Африки, в основном из Гвинеи и Бенина, черных рабов. Закованные в цепи, бесправные, продаваемые на торгах как скот, они передавали потомкам единственное, что нельзя было у них отнять, - веру в свое. Одна из разновидностей тех верований и поныне живучая - культ вуду. Зловещий, опасный, мутящий рассудок, волю парализующий, превращающий человека в зомби. Вудизм практиковался в Новом Орлеане, на Кубе, а на Гаити практикуется и по сей день.
Тем, кто путает Гаити с Таити, следовало бы поприсутствовать на вудистских радениях, и больше, уверена, подобных обмолвок у них бы не случалось. Если бы Гоген попал не на Таити, а на Гаити, как бы ни ухищрялся, прообраз рая на своих полотнах он бы не создал.
Вуду: теория
В Гаити власти то вуду покровительствовали, то яростно с этим верованием боролись. Генералы Лювертюр, Петион, Дессалин, чтобы показать себя людьми просвещенными, старались его искоренить. Но как это обычно и бывает, вудизм лишь в подполье ушел, обретя еще более мощное очарование запретности.
При диктатуре Дювалье, Папы Дока, вуду чуть ли не с лояльностью к власти отождествляли, и кто рвения на церемониях не проявлял, считался подозрительным. Но и насильственное внедрение не сгубило вуду. Выходит, и вправду - сила?
Теперь вудизм признан в Гаити официально. Первое ноября объявлено нерабочим днем: по вудистскому календарю это праздник, когда чествуют мертвых.
Культ смерти - одна из основ вуду, и в вудистских "святцах" его олицетворяет Барон Суббота в цилиндре на черепе с провалами рта и глаз.
Считается, что зомби - это подвергшиеся насильственному воскрешению "свежие" покойники, и гаитяне пуще всего боятся умереть "не совсем": тогда умеючи можно завладеть их волей. Но кто умер "всерьез", тому почет и уважение. Покойника помещают в домик-склеп, украшенный лепниной, покрытый либо голубой либо розовой штукатуркой - такие веселенькие поселения мертвых вплотную подступают к лачугам живых и выглядят куда солидней последних.
В праздник Первого ноября на кладбищах многолюдно, шумно. Тамтамы чуть не лопаются от оглушительной монотонной дроби, пляска длится часами. Периодически участники "подогревают" себя кларетом, местным самогоном, но годится и ром. Но все это только преддверие. А вот чего именно, рая или ада, трудно определить. В вуду и рай, и ад в христианском понимании отсутствуют, а существует нечто иное, целостное, где парит, несется в воздушных потоках душа, не ведая ни добра, ни зла. Из чего следует, что она безгрешна. А коли нет понятия греха, то и каяться не надо. То есть простить можно все - себе. Данный аспект сильно повлиял на менталитете гаитян. В сочетании с dignite - достоинство по-французски - гремучая смесь получилась.
Но до первого ноября надо было еще дожить, к нему готовясь, я изучила книгу Альфреда Метро, считающуюся наиболее основательной попыткой проникновения в дебри вудизма. Там все расписано, и какой символ что означает, и все ритуалы подробно проанализированы. Это был, пожалуй, единственный случай, когда я не из-под палки уселась со словарем. Иностранные языки - не моя сильная сторона. Ловлю на слух, тем и удовлетворяюсь, лентяйка. Бедный мой дед, владевший свободно немецким, французским, читающий на английском, плюс латынь, - опозорила я его память. Зато наша дочь спасла семейную честь.
Словом, теоретически в вудизме я подковалась. К тому же и до праздника мертвых автомобильное движение часто стопорилось, когда во всю ширь улицы двигалась похоронная процессия. Впереди ехал катафалк - у меня создалось впечатление, что один и тот же. Несмотря на торжественность, шествия эти по вычурности туалетов напоминали маскарад. Боже, откуда, из каких сундуков они достали такие шляпы, как клумбы, цветами искусственными изукрашенные, опутанные вуалями, да в мушках, и с блестками! Подобное никто не носил никогда, нигде. И еще диво: процессия под дробь тамтамов двигалась, приплясывая. Выделываемые коленца, прыжки, кружения, взвихряющие длинные, до полу, юбки женщин, совершенно не сочетались со скорбно застылыми лицами. Это было настолько другое, чужое, что, отталкивая, завораживало, притягивало. У меня стало, можно сказать, идеей фикс попасть обязательно на вудистские радения.
Вуду: шоу и практика
Мечту свою я осуществила с помощью того же Жан-Пьера, что на мой SOS являлся - или же не являлся - налаживать у нас в доме генератор, периодически выходящий из строя. В его было власти оставить нас, в основном меня, в пене шампуня на волосах, в поту плавающей при отключенном кондиционере, дав мне почувствовать свою зависимость и лично от него, и от благ цивилизации, к которым зачем-то пристрастилась.
Держался Жан-Пьер любезно, но с дистанцией. Инженер по образованию, сгоревший после эмбарго на частном бизнесе, нанялся завхозом в делегацию Красного Креста и был доволен: там по крайней мере регулярно платили. У него было трое детей и неработающая жена, а два брата уехали в США. То есть он как раз подпадал под категорию продвинутых гаитян. Употреблял местоимение vous, не тыкал как простонародье.
Но в тот раз без воды, электричества я провела трое суток, и телефонная связь отказала. Андрей находился в командировке. Жан-Пьер нас навестил по наитию, впервые, пожалуй, меня пожалев. Обычно я возмущалась, срывала на нем свое раздражение, что он выдерживал стойко, с хорошо маскируемым презрительным равнодушием. Моя непривычная кротость, верно, его удивила, а у меня, одичавшей, просто сил не осталось на гнев, на крик.
Как только генератор вновь заработал, загудел, сотрясаясь - с этим грохотом я уже свыклась, как и с утробным воем кондиционера, - помчалась в ванную, под душ.
Какая же малость, пустяк способны нас сделать счастливыми. Как-то Андрей взял меня с собой в командировку в Майами, где находился центр по отслеживанию ураганов, и в номере "Интерконтиненталя" меня ну просто заворожил забыто упругий напор воды. И ее цвет, не мутно-бурый, а светло-искрящийся. На попытки Андрея меня отвлечь, оторвать от такого блаженства, ответила грубым сопротивлением. Майами меня абсолютно не интересовал, ни в каком смысле, ни в культурном, ни в шопинговом, а вот щедро, расточительно, мощно льющаяся из кранов вода - да.
Когда воды вовсе нет, никакой, вожделеешь, мечтаешь даже о каплях, медленно, пыточно буравящих темечко из дырок проржавелой головки душа. Восторг! Он в душе, тело может капризничать, зато дух ликует.
В халате, с мокрыми волосами, спустилась на первый этаж, обнаружив, что еще и голодна. Там меня ждал Жан-Пьер. Странно, почему не уехал? И тут я услышала: вы, Надя (имя Надежда, сколько я уже болтаюсь по заграницам, никто никогда без искажений произнести не мог, с фамилией Ко-жев-никова - вообще катастрофа), интересуетесь вуду (ну конечно, прожужжала всем уши), так вот, я могу организовать посещение церемонии, где посторонние - он отвел взгляд - не предусматриваются. Какой же он, Жан-Пьер, душка, готова была его расцеловать. Но неужели он, по виду такой интеллигентный, бывает там, где, как описывал Грэм Грин в своих "Комедиантах", в экстазе перегрызают глотку живым петухам, чья кровь, брызнув, окропляет присутствующих?
Жан-Пьер назвал приблизительное число, в конце ноября, подробности, место встречи уточним, сказал, ближе к делу. И я стала ждать в предвкушении небывалого.
Уж не знаю, каких-таких откровений ожидала я от вудистов, но очень хотелось наконец-то увидеть живое воплощение того, о чем написал фундаментальное исследование Альфред Метро.
Мы ехали на своей "Тойоте" следом за подержанным, побитым седаном Жан-Пьера, петляя по разбитым дорогам, но припарковаться удалось лишь за квартал от места действия, столько было машин, и многие с дипломатическими номерами.
Такое скопление белой публики прежде встречалось только в местном "Клуб Меде", куда на автобусах в воскресные дни доставляли "голубые каски", довольно жидко разряженные посольскими и представителями международных миссий. Хотя в "Клуб Меде" выдерживались принятые стандарты - с неограниченной выпивкой, поставкой продуктов из Франции, гольфом, теннисом, водными лыжами, виндсерфингом, - охотники покупать туда туры являлись исключительной редкостью. Репутация Гаити доверия не вызывала. Зачем рисковать, когда сеть "Клуб Меда" раскинулась повсюду, и в странах куда более привлекательных, чем нищая, взрывоопасная, непредсказуемая Гаити. В период эмбарго гаитянский "Клуб Мед" пришлось закрыть, он прогорал, и было это сравнительно недавно.
Среди прибывших на эту сходку мелькало подозрительно много знакомых лиц, из завсегдатаев того же "Клуб Меда", членов клуба "Петионвиль", посетителей "Болеро", "Виллы Креол", "Олоффсона", "Эль Ранчо", известного тем, что там останавливался бывший президент Картер, и описанного в тех же "Комедиантах". Выходит, надул Жан-Пьер, сказав, что на церемонию вуду посторонним проникнуть трудно. А кто ж эти все? Итальянский посол, беседующий с первым секретарем посольства США, они, что ли, вудизм исповедуют? В присутствии стольких зевак, любопытствующих, о каком таинстве, сакральности могла идти речь? Типичная тусовка иностранной колонии. Но Жан-Пьер уже растворился в толпе, так что я лишилась возможности разочарование свое ему высказать.
Лупцевали по тамтамам, подвывая с приплясом, скорее всего нанятые для этого случая артисты фольклорного ансамбля, их густо-черные лица казались загримированными, а в бутылках, к которым они, как положено по ритуалу, прикладывались, видимо, не кларет булькал, а кока-кола. Экстаза никакого не наблюдалось, в транс никто не впадал, живым петухам откусывать головы не собирался. Ну ничего зловеще чарующего - просто шоу, от которого веяло скукой.
Участники похоронных процессий, из окон машины наблюдаемых, обнаруживали большее вдохновение, изобретательность, самоотдачу. И мы вскоре ушли. Жан-Пьер оказался обманщиком. То, что он проявил осмотрительность, бережность, пощадил нас, предложив вудистскую церемонию в целлофановой упаковке, как дешевый, на потребу туристов, сувенир, дошло после, когда подлинные радения вуду предстали совсем неожиданно, застали врасплох.
Андрею как-то понадобилось заехать в офис Красного Креста вечером, я за ним увязалась. Пока он в бумагах копался, посмотрела из окна в соседний двор, не рассчитывая ни на что занимательное. И ошиблась.
Из собравшейся в круг толпы, раскачивающейся из стороны в сторону под все убыстряющийся ритм тамтама, выбилась женщина, закружилась на месте, сдернула платок с головы, покачнулась, упала, разбросав в стороны руки, застыв так в прострации. Грозя ее затоптать, еще четверо в круг прорвались, крутясь волчком, раздирая ногтями лица. Хлынула кровь, что никто не замечал. Массовый психоз, транс, осатанение. То один, то другой прикладывался к бутылкам, содержавшим явно не кока-колу.
Нечто подобное происходило в шестом-четвертом веках до Р.Х. в Элладе, когда у греков вошли в обиход дионисии. Доводили себя до исступления плясками, одурманиваясь конопляным дымком. Те оргии тоже воспринимались как приобщение к божественному. Так было и в России в секте хлыстов, о чем можно прочесть у Мережковского. Но прочесть и увидеть - это отнюдь не одно и то же.
Заплакал ребенок, плач его поглотило неистовство тамтамов, нарастающий вой на глазах обезумевших, теряющих остатки рассудка людей, близких к чему-то ужасному, отвратительному, запредельному.
Мы отпрянули от окна, погасили свет, в темноте спустились к машине. Рванули с места, не оглядываясь. Своим подлинным ликом вуду вызывал отвращение. Интерес к местным "народным традициям" заметно ослаб. Но без вуду, вот именно такого, не напоказ, не туристического, Гаити не узнать, не понять.
