Дмитрий Добродеев -I-
(неясная дата) - Эй, вы, шашки наголо! - рявкнул он. - Амфибрахий или Анаперст? Какого хрена сравнивать? Главное - прорваться. Сквозь плетень, сквозь толщу заблуждений.
(Гуляй-Поле, 1920) Разбив копытом жбан. Прорвался конь. Сквозь зыбкую трясину. В соседнее село. Там напоили самогонкой и дали оттянуться с грудастой хохлушкой. Батька Махно был недалеко. Лаяли собаки.
(там же) Лайте, суки, лайте! Да будет вам усладой непреходящий лай.
(станица Пластуновская, 17 июля 1918-го) Дроздовцы бьются отчаянно - за каждый дом. Однако красных много больше. Теснят измученных добровольцев.
Неужто все пропало?
(час спустя) В небе - аэроплан. Курьер садится на краю станицы и сообщает: Эрдели и Шкуро отбили Кореновскую. И наступает перелом. Измученные люди Дроздовского встают в последнюю атаку. Сорокинцы бегут. Белые побеждают. Der Weltenplan vollzieht sich unerbittlich.
(июнь 93-го) Босанский брод, разведзадание, переход через макушку леса, засада, боснийский плен. Затем - расстрел под взглядом афганских волонтеров-моджахедов. Мы были русские наемники Иван и Павел (Павел и Иван). Помолились всем святым, встали на колени.
(там же) Sie haben gerade noch acht Sekunden Zeit. Die Uhr tickt.
(1992 год) Облезший дом на пражской окраине. Темная лестница. Без лифта на 5-й этаж. И вечер у одинокой проститутки. Его удивила - клетка с морскими свинками. Они припали к ее рукам, и она сказала загадочное слово: "Морчи".
(Москва, октябрь 93-го) Перед последним штурмом Белого дома нас собрал усталый Баранников и передал мешки с деньгами и документами: "Уходите, ребята!" Мы пошли подземными ходами под Москвой. Только вот кто мы были - чеченские наемники или гвардейцы Баркашова - хоть убей, не помню. Помню только, как обомлели старушки, когда мы вылезли из люка канализации в районе Новодевичьего кладбища.
(Брайтон-бич, 1993) Боксер Каратаев вышел из кафе "Арбат". Не прошел и трех шагов, как кто-то приставил к его затылку пистолет с глушителем. Время застыло. Только она, берлинская цыганка, знала, что не жить ему. И, провожая в Нью-Йорк, надела на шею крестик:"На вечную память!" Die Uhr tickt.
(Мордовский лагерь, 1993) "Приходи ко мне, - сказал я ей, - дай мне свою любовь!" Она согласилась. Надела лучшие ажурные трусики, приобретенные в тюрьме за месяц тяжелого труда, и, только ночь, легла ко мне на нары. На животе ее - паук в сети (пристрастие к наркотикам), на плече - роза, обвитая колючей проволокой (18 лет, встреченные в тюрьме), и над упругой грудью - советский знак качества. Надпись на бедре: "Опустела без тебя земля!"
(стоп-кадр) Эта сука сгубила мою жизнь!
(Антверпен, 1997) Черная блядь: "I fuck you with my mouth?" - "Нет, давай промеж грудей. Твоих разросшихся." Она раскрыла две мясистые доли и приняла его маленький бледный член - атрибут белого человека. (На хрен нам эти атрибуты?)
(Москва, 1904 год) Он храпел на скамейке, устав после ноябрьских боев. Подошел незнакомец в черном плаще, с тросточкой и в шелковом цилиндре. Потрогал тросточкой по плечу: "Не вы ли - товарищ Шульц?" Нет ответа. Лишь ровный храп. Il ne bouge pas mais son bite зa bouge.
(близкий план) Незнакомец трясет за плечо, повторяет: "Проснись, Шаляпин!" Нет ответа. Тогда, вздохнув, незнакомец сует ему в рот наган и говорит: "Ну ладно, Федор, не обессудь!" И нажимает на курок. От детонации скривило рожу. Прошибло перистальтику. Дыхалку сперло. Какого черта он лег на той скамейке?
(Поляна подо Ржевом, 1942) Майор Петров. Он ходит вокруг ствола и приговаривает: "Хреновое орудие, какое-то заржавевшее. Однако же попробуем!" Бежит обслуга на кривых ногах в обмотках. Лопочут по-татарски или угро-фински. Открыт затвор, и загнан огромный литой снаряд. Потом на взмокших спинах разворачивают к полю - туда, где в волнах спелой ржи ныряют башенки немецких танков. Майор командует: "Прямой наводкой по фашисту - пли!" Неужто попали?
(там же) Их радость преждевременна. "Он" развернулся, плюнул. Со свистом приближается расплата. Воронка от чудо-взрыва. Следы бойцов - на белых стволах березок. Сапог майора - на правом колесе.
(Москва, январь 1998-го) Он пропустил фьючерсные торги. Лежал в постели, и голова трещала со вчерашнего большого бодуна. Ну почему он пропустил фьючерсные торги? Ведь он как брокер не только вел торговлю на полу, но еще и являлся дуальным торговцем маслосеменами. И тут, блин, такое.
(Подмосковье, декабрь 95-го) Нас завезли в лесок под Выхиным. Вытащили из машины, приставили к первой сосне и, наставив Макарова, сказали: "Либо все, либо ничего". Пришлось сказать все, но и это не уберегло от энного калибра.
(Ленинград, 1963) "Ребята, - сказал он им всхлипывая, - ребята - ну я не буду, не буду, ну простите." Но они заставили его: покаяться публично, признаться в содеянном, а затем просить, чтобы его оставили в комсомоле на испытательный срок. Ведь он, Васек Смурнов из седьмого Б, принес в школу пластинку "на ребрах". И вместо физкультуры они слушали Чака Берри, куря вдобавок "Шипку". Такое не прощается. Такое не.
(Супруново, январь 24-го) Морозным вьюжным утром запряг он Савраску и двинулся на санях в столицу. Метель слепила очи, но он знай подгонял: борода его совсем заиндевела и длинные сосульки свисали с усов. В Москве надлежало быть вовремя. Ведь в эти дни - хоронили Ильича.
(двор средней школы номер 305, сентябрь 57-го)Пацан подошел к нему, сплюнул сквозь зубы, и, надвинув кепку на нос, молвил: "20 копеек найдется?" 20 копеек нашлось, но это значило, что теперь он не сможет поесть второго на переменке. И свиные котлеты с макаронами пойдут в авоську жирной Тоськи-буфетчицы. А самому придется на оставшийся пятак попить жидкого киселя, заев куском серого хлеба.
(Москва, февраль 54-го) - Ну зазноба ты моя, ну зазноба, - промычал Федор Николаевич. Он разлегся на перине. Она же - с завитыми белыми локонами (на них висели бигуди) и необъятной грудью уселась ему на чресло и принялась вовсю сучить своим расползшимся крупом. У начфина Энергетикова сегодня в Главке был неприемный день.
(октябрь 58-го, Мурманск) Ну почему он оставил свои унты дома, ну почему надел ботинки в надежде на хорошую погоду? К утру приморозило, холод быстро схватывал закоченевшие крючки пальцев. А то такой хороший денек был бы!
(14.05.96, Москва, чердак на Малой Дмитровке) - Возможна ли совершенная линия? Можно ли провести траекторию так, чтобы не было мучительно больно?
- Можно, но это вызовет боль в уретре, это может поставить перед выбором - быть или не быть. А главное - придется выпить кружку упаренной мочи. По системе Малахова.
(там же) Сколько остается времени? Die Uhr tickt.
(15.05.96, Москва, чердак на Малой Дмитровке) В тот день мы приготовили всего досыта. Заставили стол бутылками с политурой, денатуратом, скипидаром, смазочной жидкостью, антифризом и даже метилдиуретаном. И начали сливать все это сквозь марлю в кастрюлю, аккуратно помешивая, чтоб правильно соединялось. Через полчаса я зачерпнул жидкость кружкой, сделав первый глоток. Она прошла по пищеводу огненным водопадом и развеяла последние сомнения относительно правильности избранного нами пути.
-II-
(Матросская Тишина, 2001) Во сне: старушка лет 70, с подобранными юбками и в старомодной блузке, в платочке. Становится на четвереньки, задрала юбки. Он имеет ее сзади. И - это чудо! - она сжимает влагалище, обхватывает крепко, как рукой. Он получает полное удовлетворение. Соседи по камере удивляются, чего он так мычит.
(Москва, выставка "Берлин-Москва", 2004) Орлова и Александров. Какая стальная воля к благополучию и обращение на "вы". Какие мощные колонны на этой даче, какой прочный камин и всенародная любовь!
(Мюнхен, книжный магазин "Хугендубель", 2003) Литература утратила способность саморазвиваться. Структура и фактура текста остались неизменны с 30-х годов. Изменился лишь характер описываемых ситуаций. Но какое это имеет отношение к литературе? Характер ситуаций нам ясен и так.
(Москва, 2004) Один готов приобрести яйца Фаберже, другой копит дензнаки и кряхтит над ними в недрах коммунальной квартиры. Третьи сходили в аквапарк, донеможились, скуксились и одряхлели совсем. Вывод один: дайте нам комплектующие, а то мы потеряем все составляющие! Все то, что дала нам история-мать, что заявили и взяли на борт и донесли до места посадки. Таков, блин, вывод!
(Подмосковье, 2003) Необходимо иметь четкое представление о царящем беспределе в войсках, о боевой винтокрылой авиции и способах доставки боеголовок.
(В фокусе зрения: две чахлые травинки на полигоне) Ведь мы страдаем от простуд и обморожений, еле жабрами шевелим, нет четкого представления о цели, а там деньги пускаются на другие цели и процветает дедовщина. Остается самоотстрел, Тополь-М и незабудка на заиндевевшем фюзеляже.
(там же) И донесли, и волеизьявили, и застолбили эту, блин, межу, чтоб неповадно было, вот, блин, чтоб неповадно было, и застолбили блин эту межу - какого хрена?
(там же) Der Weltenplan vollzieht sich unerbittlich.
(Мыс Канаверал, 1999) США - последняя сверхдержава западного блока. Что будет с ней, о бедная супердержава? Неужто и ее постигнет участь нашей приснопамятной Эсэсэсэрии?
(Кафе "Самовар", Нью-Йорк, 1999) Русские женщины как носители национального драйва. Это громко сказано. Это клево звучит. Когда сидят они в барах по всему земному шару. И курят, и кивают головой, страдая по просторам родины потерянной. Однако силком их назад не затащишь!
(Берлин, 2003) Вымирание германского племени и тяга к геронтофилии. Это - заключительная страница в истории Европы, созданной германцами и для германцев. Они оживают только при виде русских девок в барах.
(Аланья, 2003) Учиться у народов Востока закону прокреации: жить-жить-жить при любых обстоятельствах. Плодиться, блин, и пахать, не разгибая спины. И меньше рассуждать на кухнях о прекрасном.
(вывод) Донеможились, суки!
(Подо Ржевом, 1942) Что может сравниться с огневой мощью противника, когда он пуляет по вам зажигательными, бронебойными и разрывными? А снежок хрустит и гарь оседает на ваши горбатые спины. Политрук упорно молчит и хочется тишины.
(там же) Тогда из-за соседней рощи вылетают краснозвездные ястребки, появляются стальные "Мессеры" и начинаются гладиаторские схватки. И ты становишься свидетелем изысканного в своем роде зрелища. Воздушной дуэли. Которая завершается глухим матом и прощальной вспышкой в поле.
(Мюнхен, 2004) Биологический фактор был, есть и остается важнейшим в жизни людского рода. Без этих ягодиц, без этих сисек и этих жилистых членов никогда бы не было акведуков и автобанов. Однако согнулись упрямые спины, отвисли сиськи и прогнулись автобаны.
(м.б.) Они утратили способность. Вставать на четвереньки, подняв широкий зад, чтобы партнер мог терзать их сзади, как распластавшихся лягушек... А те бабы могли. Согнувшись в 3 погибели. Полоть, мотыжить, мыть полы - часами. Труженицы с широким тазом. В сибирских рудниках, на копях Трасвааля, в долине Миссисипи. И центр тяжести у них был - понятно где. Теперь такой породы больше нет.
(сдается) На месте этих ковылей не вырастут отели и бордели. Это я вам говорю в натуре. Есть только то, что есть. Чего же нет, того и быть не может.
(Серпухов, 2001) - Зачем это? - спросил он и улыбнулся гнилыми зубами. Конскую колбаску жевать ему было несподзубно. Поэтому он обсасывал сушку и был доволен. На лице его читалась извечная думка о бренности бытия
(Женева, 2001) fellation minette ferdinand hodler
(Завидово, 1999) А еще у них должны были состоятся межрегиональные состязания борзых. Хотели затравить, блин, несчастного зайца. Задушить и разорвать его. Травить в этих местах можно. Борзятники совсем, блин, оборзели, их оборзевшие собаки с легкостью ловят этих милых зверьков. Смертельная угроза нависла над пушистыми обитателями заповедника.
(Анталья, 2001) Дым шаурмы нам легок и приятен, он вызывает едкую, всепроникающую слюну. Остается - либо сплюнуть, либо проглотить.
(Париж, 1999) Прозрачная пирамида Лувра привлекает своей отмытостью, а жесткая вертикаль кремлевской власти - своей равноудаленностью.
(Владивосток, 2001) Отмыта энная сумма и спрятана в барсетку. Там ей и место, сумме.
(там же) Их развели на корейской хавке. Они стали давиться, плеваться и закатывать глаза. Чего только стоили "кровяная такса в натуральной оболочке" и "молочная болонка с кашей"!
(Москва, 1985) С одними врагами можно бороться в киберпространстве, с другими - под водой или в космосе, с некоторыми - даже в пределах собственных тел, а с четвертыми - умелой дипломатической работой и экономическими методами неоколониализма.
(и все же) Почему снизился объем золотовалютных резервов? Почему выпали волосы и возникли эректильные дисфункции? Не есть ли это тревожные признаки грядущего коллапса?
(Москва, 1995) Три поминальных тяжеловоза и один неформальный лидер местной ОПГ. Проследовали к месту последнего прощанья. Где курились трубы Даниловского крематория. Там их поджидали пацаны с охапками полевых цветов.
(предчувствие) Свинья в иерархии животного интеллекта стоит на пятом месте. И потому визжит с утра, предчувствуя свинорез к Рождеству.
(вопрос) Лампочка КЗ, тройного накала. Без резьбы. Сколько выдержит она без резьбы? Лампочка К3. Тройного накала.
(констатация) Волки стаей могут порвать медведя на лоскутки, но не без ущерба для себя. Половина дерзнувших ляжет там же. Потому волки медведями не питаются. Однако один озверевший мент порвет стаю медведей в клочья.
-III-
(Москва, 17 июля 1944 года) Нас вывели на улицу Горького. Колонна растянулась на километры. Впереди - со всеми регалиями и моноклем в глазу - шагал - прямой как трость - генерал фон Шток. За ним плелись тысячи оборванных, загаженных солдат группы армий "Центр".
(кадр сбоку) Я нес консервную банку. Когда прорывался жуткий понос - выбегал из колонны и справлял нужду. Московские подростки свистели.
(там же) Жара - под 40, опорки прилипали к асфальту. (Вчера вырезал из шин подошвы и привязал бичевками).
(там же) Какая-то баба плюнула, потом разрыдалась.
(6 часов спустя) Парад закончился. Всех погрузили в товарные вагоны и повезли в Сибирь. В Сибири - таскали рельсы, прокладывали ветку до Иркутска.
(год спустя) Пришел вечером в барак, живот сводило от голода, вышел прогуляться. Баба окрикнула - эй, фриц! - тихонько провела к себе, налила щец: "На, жри!" Давился, боялся расплескать.
(там же) на всю жизнь запомнил эту Наташу, ее большую теплую грудь.
(выходит...) Любовь сильнее смерти.
(Профессор Майерхофер задумался) Итальянцы - хорошие пластики и рисовальщики, но посредственные колористы. Краски у них не играют, не светятся.
(кто лучше видит?) Колористы - ясновидящие - лишь у северных народов. Сетчатка так у них, что ли, устроена... Из-за северной хмари глаза их требуют много солнца, зрачки расширены, вырабатывают пигменты.
(а propos) В 1877 г. Франц Болл обнаружил, что при освещении иссеченной сетчатки (внутренней оболочки глаза) слабым светом она была розоватой, однако при сильном свете ее цвет становился белым.
(а все потому что) Сетчатка содержит зрительный пигмент, известный как "родопсин". Поглощая свет, он распадается на пурпурную, желтую и белую фракции и в темноте вновь синтезируется.
(о йес!) Важные явления в процессе зрения происходят под влиянием света. Но еще более удивительные вещи происходят в отсутствие оного.
(Охотское море, июнь 2004) Не видно обломков судна, лишь легкая рябь... одинокая селедка отбилась от стаи и поплыла в открытое пространство. Она все еще в нашем поле зрения.
(там же) Самолеты барражируют над морем, ищут буксир с экипажем. Все пограничные посты на стреме. Летим и мы - на вертолете Ми-2 - строго по курсу.
(мы продолжаем наблюдение) Тиха гладь воды, никаких сигналов от буксира. Сверкающие косяки сельдей уходят на юг Камчатки - где сходятся Охотское море и Тихий океан - туда, где лежит загадочный остров Парамушир.
(там же) Последний раз на связь он выходил... неважно. С тех пор - ни слуху ни духу. Короче, не прибыл в Магадан. Пропал в море-окияне среди туманов и волн соленых.
(А море?) Океан-Лама, как называли тогда Охотское море, поражал открывшимся взору простором, пугал мощью и суровостью. Слава вам, капитаны седых горизонтов!
(Москва, Выхино, 2002) Смелости нет предела, но где предел наглости?
(там же) Как он мог скатиться до такого? Всеми презираемый, нашел хату алкоголиков и там предался возлиянью. Пил день и ночь. За водкой выходила Наташка - блатная с Украины. А он тихо загибался в хате.
("Намести Мира", Прага, 2004) Достал фляжку, плеснул Джек Дэниэльса полон рот, резко обернулся к ним, глядя беспристрастно трезвыми глазами. Однако виски просачивалось сквозь уголки рта, пришлось все проглотить и смахнуть на хрен слезу. Пока проморгался, девки ушли.
(Севлаг, 1947) Освежевали, прослезились, пошли дальше в тайгу.
(Уссурийская тайга, 2001) Стартовал на низком старте и коротком разбеге.
(там же) Корявый палец на спусковом крючке, он видит с прищуром на мушке - горбатую фигурку на горизонте.
(Владивосток, 20 июня 2004) Расколошматили посуду в ресторане "Сандро", поставили, блин, на уши все заведение. С криком: "Мы всех вас уделаем!" сели в "Ниссан-патрол" и покатили в бухту "Золотой рог".
(Лейпциг, 1987) Розенталь-парк - громадная поляна с вековыми дубами. Обойдя ее до конца, я подошел к советскому консульству
(Leipzig, Kickerlingsberg, 18). В консульстве меня встретил секретарь по культуре - маленький пухлый блондин.
- Виктор Викторович, - ласково представился он. - А вы, товарищ Кресслер, хотите в Москву - учиться?
- Да. Мне бы не мешало в архивы Института Марксизма-Ленинизма.
- А вот и ладушки. Сейчас мы вам оформим.
(там же) - Товарищ Кресслер! У меня к вам будет небольшая просьба. Задержитесь.
(Хмурый ноябрьский вечер) Я ждал его около часу. В Мэдлер-пассаже я ждал его. Связной не появлялся.
(там же) Спустился в Ауэрбахскеллер. Заказал айсбайн и пиво "Радебергер". Напрасно Фауст так играл со смертью.
(час спустя) Я заметался по Мэдлер-пассажу. Заблудился среди двух сосен, как говорят в России.
(Jawohl!) Er hat gerade noch acht Minuten Zeit. Die Uhr tickt.
(есть ли выход?) Великий фюрер вселенной! Дивизии, марширующие на смерть, приветствуют тебя, и эти нескончаемые толпы к горизонту - приветствуют тебя!
Взявшись дружно за руки, уходят к обрыву и падают, глядя на заходящее солнце... проклятая Чукотавиа! Чего она медлит?
(Антверпен, 1995) Боль не пройдет никогда! - сказал он. - Боль будет всегда, я никогда не забуду ее, сколько бы времени не прошло.
(вопрос) Помнить-помнить всегда, или - признать факт утраты и начать жить заново-заново?
(ответ) Есть только то, что есть, чего же нет, того и быть не может.
(не знаю) Кто прошел через Россию и ушел в космос головой, пробив дырку в потолке, кто нажрался всякой дряни, накурился дури, тому Бог не судья и волк не товарищ.
(Тбилиси, июнь 2004) Они остановили его лимузин на проспекте Руставели, окружили толпой и начали раскачивать. Сначала он улыбался, потом его лицо погрустнело, и наконец ему стало страшно. Они же скандировали: "Каха, Каха, отдай нам наши заводы, отдай нам наши дома! Проклятый приватизатор!"
(Лейпциг, 1987) Проклятый партайгеноссе Ульрих!
(Орландо, Флорида, 1999) А эти гномы америкосы - все консумируют. Когда же, блин, подавятся?
(уходят к горизонту) Имманентные, стойкие, вечные.
(часовая витрина "Андреас Хубер", Мюнхен, 2002) Такой же "Ролекс" был у лейтенанта Хильми под Асуаном. У всех русских в
70-х были "Сейко", на худой конец "Ситизен", а у него, блин, "Ролекс". Как можно после этого любить старую коптскую буржуазию? Однако теперь у наших - и "Вашерон Константин", и "Улисс Нарден" и даже "Корум". Дожили!
