Роды Шукшина

О ШУКШИНЕ невозможно писать плохо. Но не хочется и "заезженно" - мол, был Василий Макарович олицетворением широкой, вечно-доброй, по-настоящему русской души и так далее. Разбираться в его прозе с филологической точки зрения интересно. Но просто читать лучше. Разбираться в его фильмах с киноведческой точки зрения тоже интересно. Но просто смотреть опять-таки лучше. Примерно это хотел сказать своей книгой Владимир Коробов, хотя и посвятил ее именно творчеству Шукшина. Вот как он пишет о своем замысле: "Более всего в новой работе я стремился передать "сложность" и "праздничность" - историю души, диалектику человеческого и творческого характера Василия Макаровича Шукшина".

Книга написана крайне деликатно, о личной жизни в ней нет практически ни строчки - может быть, потому, что написана она была двадцать лет назад (хотя это и вторая книга Коробова о Шукшине - первая вышла в 1977 году в издательстве "Советская Россия"), а может быть, и это самый лучший вариант: имя Шукшина хранит в себе некую возвышенную непорочность. Правда, приводятся в ней отрывки из воспоминаний матери первой дочери Шукшина, Виктории Софроновой, но и в них обходятся стороной личные отношения.

Нет в книге и литературо- или киноведческого "разбирательства". Автор хотел доказать, что все, сделанное Шукшиным, было органично и живо, что стремление быть сразу всем (единым сценаристом, режиссером, актером) также исходило из его чувства жизни как таковой. То же самое можно сказать и о вечном противопоставлении Шукшина другим кинорежиссерам, в частности его сокурснику по ВГИКу Андрею Тарковскому, о неприятии Василием Макаровичем так называемой "режиссерской науки", в которой он видел много надуманных, символических "красивостей", и его стремлении "брать" искусство прямо из жизни. "У этого метода было много достоинств, главное из которых - произведения не сочинялись, не делались, а рождались. Могли выйти когда более удачными, когда менее, но всегда - живыми. Этот метод позволял записать в полночь первую фразу рассказа, а уже ранним утром поставить в нем последнюю точку. Он вынашивал постоянно сразу несколько произведений, и "роды" шли друг за другом. Художник иногда уже и не поспевал, и надрывался, особенно когда носил в себе большую по объему вещь, но работать по-другому, "экономить", щадить себя не мог и не хотел".

Автора этой книги, как пишет в послесловии Александра Коробова, неоднократно ругали за обилие в ней цитат - он прочитал, наверное, все воспоминания о Шукшине его коллег, и кроме того, постоянно ссылается на творчество самого Василия Макаровича. На самом деле это входит в задумку Владимира Коробова - цитатами он хотел как можно больше приблизиться к Шукшину, войти в его художественный мир и показать его окружающим, которые чего-то не понимают, а по-другому не объяснишь... Как пишет А.Коробова, "чем пересказывать что-то, куда лучше уж процитировать оригинал". Хотя многообразие цитат всегда портит художественное произведение, в данном случае они действительно вписываются в его канву. Эту книгу можно прочитать и сохранить самые лучшие впечатления и о стиле, и об авторе, и, собственно, о прекрасном понимании им живой личности и живого творчества Василия Макаровича... Но также можно и не читать - книги и фильмы Шукшина в любом случае все будут продолжать читать, смотреть и любить.