0
1017
Газета Мемуары и биографии Интернет-версия

16.03.2000 00:00:00

О любви к литературе


Беседы на Лубянке. Следственное дело Дердя Лукача. Материалы к биографии. - М., 1999, 259 с.

САМОЕ лучшее, что из меня могло бы получиться, - это эксцентричный гейдельбергский приват-доцент", - скажет в конце своей долгой и насыщенной событиями жизни Дердь Лукач, сын венгерского миллионера. Перспектива стать эксцентричным приват-доцентом показалась ему настолько невыносимой, что он предпочел радикально иное: вступление в Коммунистическую партию Венгрии в 1918 году. Комиссарство в Красной дивизии, подпольная работа в хортистской Венгрии, сотрудничество со сталинским режимом (при всей сложности позиции Лукача в 30-е и последующие годы этого сотрудничества отрицать нельзя), арест и допросы на Лубянке - такова была цена (далеко не полная) за принятое Лукачем в 1918 году решение. Он не пожалел о нем в конце жизни. Что это, упрямство догматика или фанатика, не желающего принимать на свой счет вину за преступления тоталитаризма?

Книга "Беседы на Лубянке. Следственное дело Дердя Лукача. Материалы к биографии" содержит ценные документы и комментарии к ним, заставляющие, в частности, задуматься и над поставленным выше вопросом. Решение не было простым. Ему предшествовали годы плодотворной интеллектуальной работы, когда был создан ряд книг, в том числе "Теория романа", которая ныне принадлежит к обязательному чтению аспирантов-филологов самых знаменитых западных университетов (следы влияния этой книги заметны и в концепции Михаила Бахтина). Но сам Лукач полагал, что оказался в интеллектуальном и нравственном тупике. И не только он, но и другие члены возглавляемого Лукачем Будапештского кружка, или "Воскресной школы", в которую входили будущие европейские знаменитости, такие, как Карл Манхейм или Арнольд Хаузер. Главная из дилемм, стоявших перед Лукачем и его единомышленниками, заключалась в этическом выборе: что предпочтительнее в моральном плане - бегство от общества или прямой вызов? В ходе дискуссий обсуждалась даже идея создания небольшой коммуны близ Гейдельберга как своего рода убежища от современной цивилизации.

В декабре 1918 года Лукач опубликовал статью "Большевизм как моральная проблема", в которой доказывал, что большевизм "в этическом смысле зиждется на том метафизическом допущении, что зло способно порождать добро, что именно через ложь пролегает дорога к истине и что искоренить путем насилия угнетение во имя будущего бесклассового общества - более нравственный выбор, чем увековечить несправедливость классового строя". Итак, Лукач все уже знал о большевизме в 1918 году, и самые радикальные современные авторы ничего принципиально нового не могли бы добавить к этому знанию. Разумеется, речь идет не о некоем эзотерическом знании, хотя Лукача, как и его друга и в известном смысле соавтора Михаила Лифшица, некоторые авторы относят к разряду "эзотерического марксизма". Точнее было бы сказать - о сохранении того знания, которое было ведомо Гете и Гегелю, Пушкину и Шекспиру, а ныне утрачено. И даже не знания, а чего-то более широкого, объемлющего все силы души.

Материалы, содержащиеся в книге, - это своеобразные почтовые открытки, обращенные к нам, хотя никто не кидал их в наш почтовый ящик. С ними можно обойтись и так, как это обычно делают постмодернисты с объектами своих деконструктивистских штудий. Но все же в отличие от банального почтового послания они могут постоять за себя. Я не ставлю перед собой в короткой заметке недостижимую цель: поведать о диалоге, какой ведут между собой два типа "почтовых отправлений" - открытки Деррида и материалы дела Лукача, понимая под последними не только протоколы его допросов на Лубянке, но и материалы его жизни в целом. Последние - настоящий роман, и чтобы прочитать его, не надо разгадывать изощренные ребусы постмодернизма, надо просто понимать литературу. Ибо никакой тайны и мистического смысла в рисунке жизни Лукача нет, однако есть фабула.

Старшему следователю НКВД Лукач мог бы рассказать о том, как он круто изменил течение своей жизни потому, что почувствовал возможность возвращения фабулы в этот проклятый и богооставленный мир. Но что значит для человека, любящего литературу, возрождение фабулы, способен понять из нынешней читающей и пишущей публики, может быть, только Деррида. В одной из своих последних книг он бросает несколько брезгливых слов о "нео-либеральной риторике, одновременно ликующей и беспокойно-тревожной, маниакальной и растерянной, часто непристойной в своей эйфории" - риторике победившего капитала, победа которого равнозначна концу истории, литературы, философии и человека. В этой атмосфере какой-либо диалог просто немыслим. Но бывает и так: когда умолкают философы и литераторы, начинают говорить вещи.

Материалы жизни Лукача говорят не только о его любви к литературе, но и любви литературы к нему. Не потому ли ФАБУЛА, умершая на страницах современных литературоведов и писателей, обрела голос в таких сочинениях венгерского мыслителя, как, например, "Исторический роман"? Если верить Томасу Манну, то его "Доктор Фаустус" нашел наиболее адекватного истолкователя именно в Дерде Лукаче.

Будем же признательны тем, кто скрупулезно и со знанием дела собрал важные материалы к биографии венгерского мыслителя, имя которого у нас до сих пор окружено клеветой, идущей из тридцатых годов. Особо хотелось бы отметить краткий, но содержательный биографический очерк о Лукаче (автор А.Стыкалин), приложенный к книге.


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Исполнение законов за решеткой зависит от тюремной инструкции

Исполнение законов за решеткой зависит от тюремной инструкции

Екатерина Трифонова

Заключенных будут по возможности отпускать на волю для платного лечения

0
1017
Россия стала главным инвестиционным донором Евразийского экономического союза

Россия стала главным инвестиционным донором Евразийского экономического союза

Ольга Соловьева

Санкционное давление Запада изменило направление капвложений в ближнем зарубежье

0
1205
Перед выборами коммунисты вспоминают об опыте большевиков

Перед выборами коммунисты вспоминают об опыте большевиков

Дарья Гармоненко

Партия интернационалистов разыгрывает этническую карту в ряде протестных регионов

0
951
Россия вписалась в глобальную тенденцию дефицита учителей

Россия вписалась в глобальную тенденцию дефицита учителей

Анастасия Башкатова

Цифровизация парадоксальным образом увеличила нагрузку на педагогов

0
1143

Другие новости