Екатерина Конькова Четвериков С.И. Невозвратное прошлое. - М.: Территория, 2001, 144 с.
ТОГО человека называли "русским промышленником нового типа", "просвещенным предпринимателем". К его мнению прислушивались в самых верхах. Его приглашали участвовать в реформировании фабрично-заводского законодательства Российской империи в качестве "эксперта по рабочему вопросу", он был, как сейчас говорят, общественным деятелем, и один только перечень его высоких должностей убедительно обширен. Он был человеком с идеями и с характером: терпеть не мог административное самодурство, ратовал за прогресс, основанный на инициативе и рациональном подходе к делу. Его взгляды на самодержавие отличались критичностью, но сторонников имели множество. Даже во время, которое он называл "эмигрантским одиночеством", в выходившей за рубежом русской прессе статьи Сергея Ивановича Четверикова каждый раз вызывали горячий отклик.
В кубок славы обычно льется вино, настоянное на горьких слезах и кровавом поте. Бразды правления фамильным предприятием - суконной фабрикой в селе Городищи Богородского уезда Московской губернии (ныне фабрика имени Свердлова в Щелковском районе Московской области) - Сергей Четвериков принял в 20-летнем возрасте. Произошло это в декабре 1871 г., когда скоропостижно умер его отец Иван Иванович Четвериков. Семейное дело переживало тогда глубокий кризис, фабрика была кругом в долгах. "Я, к ужасу, скоро убедился, что дело стоит на краю гибели", - пишет Четвериков.
Юноша был вынужден немедленно забыть свои "бредни" насчет артистической и музыкальной карьеры, равно как и мечты о том, чтобы применить на фабрике западные методы производства, которые он начал было изучать за границей. Чего это ему стоило, об этом он распространяться не любил. Но он сделал отцовскую фабрику "многодоходной" и - главное - расплатился со всеми кредиторами до единого. Для этого потребовалось 36 лет. Последних заимодавцев Четвериков разыскивал, помещая объявления в газетах. Четвериковская щепетильность по отношению к родительским долгам вошла в поговорку и потрясла даже московское купечество, само по себе патриархально-порядочное в делах.
Прославился молодой промышленник и нововведениями на своей фабрике. Четвериков первым в России сократил рабочий день с 12 до 9 часов, отменил ночные смены для подростков и женщин, ввел сдельную оплату труда. Очередь желающих поступить к нему на работу иной раз растягивалась на пять лет: ткачи за свое место держались прочно. В смутные времена первой русской революции на Городищенской фабрике практически не отмечалось "экономических стачек", и на фоне повальных "волнений народных масс" это было лучшим свидетельством торжества идеи экономического прогресса не одной наживы ради. Сам же Сергей Иванович считал главной заслугой своей жизни налаженное им в 1908 г. в Сибири мериносовое овцеводство. Московские фабрики получали из организованного им хозяйства шерсть, которая по качеству превосходила австралийскую, считавшуюся "мировым лидером".
Большевики уничтожили овцеводческое хозяйство, национализировали фабрику Четверикова, конфисковали весь капитал в банках, выдавили из страны его самого. С потерей нажитого за полвека состояния он смирился. А по поводу овцеводства Сергей Иванович незадолго до смерти, перешагнув через горечь памяти и человеческие обиды, обратился с письмом к председателю ВСНХ Куйбышеву, подробно объясняя, как восстановить утраченную отрасль. Советская власть ответила безразличным молчанием: в преддверии 30-х у нее были другие запросы и приоритеты.
Мемуары Четверикова, впервые изданные в Берлине в 1929 году, интересны тем, что пишет он не столько о себе, сколько о своей эпохе. Автор, подумав, выбросил из рукописи воспоминаний самую обширную часть: "Моя промышленная и торговая деятельность" - "как общественного интереса не представлявшую". Хотел было изъять из записей "все интимное", да рука не поднялась - "скоро убедился, что вынимаю из них душу". В итоге получилось живое и небеспристрастное свидетельство современника о жизни российской "деловой элиты", о том, что творилось в России до, после и во времена революций, о настроениях и общественных акциях, о слухах и предчувствиях.
