Илья Кукулин Ролан Барт о Ролане Барте. Составление, пер. с франц. и послесловие Сергея Зенкина. - М.: Ad Marginem / Сталкер, 2002, 288 с.
А еще говорят, Россия - литературоцентричная страна. Нет, литературоцентричная страна - это Франция, о том писала и Вера Мильчина, большой знаток французской культуры. Именно во Франции ученый-гуманитарий - почти всегда стилист, а часто воспринимается и как писатель: недаром именно по-французски писал Анри Бергсон, единственный философ, удостоенный Нобелевской премии по литературе. С другой стороны, французская литература в лучших своих проявлениях культивирует не только стиль, но и интеллектуальность: именно во Франции расцвела блистательная многовековая традиция эссе, начинающаяся с Монтеня и Паскаля. Донасьен-Альфонс-Франсуа де Сад, известный маркиз, тоже между неприличными сценами вписывал вполне философские рассуждения.
О Ролане Барте лучше сказать не "ученый", но "свободный мыслитель"; при том, что среди его сочинений есть написанные по всем правилам науки - например, "Система моды". Барт был одним из основателей филологического структурализма (его даже изобразили на знаменитом шарже "отцов-основателей" вместе с Жаком Лаканом, Клодом Леви-Строссом и Мишелем Фуко), публиковался как филолог, критик и эссеист. Своим главным занятием он считал семиологию - науку о знаках (в российской традиции существует наука с таким же объектом, но с другими методами - она называется семиотикой).
Идею книги "Барт о Барте" придумал писатель и фотограф Дени Роша, который работал в издательстве "Сей"; там выходили книги с подборками высказываний французских гуманитариев и писателей о собственном творчестве, и сам Барт, будучи еще совсем молодым человеком, подготовил для этой серии книгу "Мишле о себе самом" (1954), об историке Жюле Мишле, а позже публиковал там и другие свои книги.
Книгу о Барте, однако, никто не собирал: Ролан Барт просто написал ее в 1973-1974 годах от начала и до конца и подобрал фотографии - свои собственные (разных лет) и города своего детства - Байонны.
Барт пишет о всяческих разностях. Об опыте тела в мигрени и в отдыхе. О том, какая разница между работой филолога в Париже и на даче. О том, как он музицирует на пианино. Об отношениях с друзьями: "ему казалось возможным иметь┘ привилегированные отношения со многими - чтобы у всех были привилегии". О том, как в детстве он играл в салки - точнее, во французский аналог этой игры "jeu de barre", где игроки разделены на две команды, - и как он по образцу этой игры воспринимает борьбу различных способов объяснения внутри одного языка. Как он любил ездить в прицепном вагончике за белым трамваем, что ходил из Байонны на курорт Биарриц. "Когда какое-то удовольствие пропадает, то пропадает навсегда┘ Появляются другие удовольствия, но они ничего не заменяют".
Русскому читателю эта книга напоминает прежде всего дневниковые записи Лидии Гинзбург и "Записи и выписки" Михаила Гаспарова; в обоих этих случаях филолог выступает как своего рода психологический лирик, исследующий свое отношение к людям и языку, - и то, насколько оно свое, а насколько зависит от истории, социальных условий, профессии и т.п. В этих текстах становится ощутимой и живой интимная изнанка деятельности не только филолога, но вообще читателя и истолкователя.
Так же, как тексты Гинзбург и Гаспарова, текст Барта воспринимается как не отвлеченный, а личный и остро насущный: автор стремится осознать свое положение в мире, которое по природе своей - ускользающее: Барт и пишет про себя по-разному, говоря про героя книги то "я", то "он", то "Р.Б." - и вдобавок перед началом текста добавляет, что "здесь все должно рассматриваться как сказанное романным персонажем". В этих словах - характерное для Барта стремление удалиться от собственного текста, чтобы отношения даже между автором и уже написанным оставались непредсказуемыми. От позднего Барта-филолога в книге идет стремление представить текст как сплетение нескольких "голосов" или "кодов": такое понимание было обосновано в переломной для Барта и отчасти для всего структурализма книге "S/Z" (1970).
Но среди этих кодов - и через превосходный перевод Сергея Зенкина - все время слышен подлинный голос человека, который (любой думающий человек, не только Барт!) ведь и правда наедине с собой говорит разными голосами, своими и чужими. Просто Барт к ним прислушивается лучше других и больше других озабочен тем, чтобы ни один из этих голосов не считал себя главным.
Кроме основного текста, в книге опубликованы переводы статей, принципиальных для понимания позднего Барта: его собственная рецензия на книгу "Ролан Барт о Ролане Барте", "Семиологическое приключение" и другие, а также отрывки из дневников, писанных после "Барта о Барте". В дневниках Барт говорит, что литература для него свидетельствует об истине, как для других людей религия, а дневник надо вести до самой смерти, чтобы он перестал быть дневником и перерос во что-то иное. То есть опять - работа. Право, странные мысли для человека, которого полжизни обзывали самозванцем и апологетом безответственности.
