Павел Скрыльников
Из документов можно сделать вывод, что чекисты поддерживали избрание патриархом Алексия I на Поместном соборе 1945 года. Фото РИА Новости
Историк Андрей Берман 8 декабря с.г. опубликовал на своей странице в Facebook фотокопии нескольких директив НКГБ СССР, касающихся того, как советские спецслужбы направляли церковную жизнь в нужное им русло. Документы были обнаружены историком из Львова Романом Скакуном. Социальные сети и пресса расценили директивы из украинских архивов как доказательство того, что Поместный собор РПЦ 1945 года чуть ли не целиком состоял из сотрудников НКГБ.
«Я переслал эти документы (в числе прочих, на другие темы) Андрею Берману, который опубликовал их у себя в ФБ – и оттуда они неожиданно очень быстро разошлись по всему Интернету, – рассказал корреспонденту «НГР» Скакун. – Это, конечно же, только приказы – что надо сделать. Отчетов о том, что сделано (например, кого отправили из Украины на Собор), мне не попадалось. Конечно же, полный набор материалов по этому вопросу есть в российском архиве ФСБ – возможно, когда-нибудь они станут доступны. Фонд № 9 СБУ – это фонд директивных документов. В частности, общесоюзные директивы – это как раз та часть фондов архива СБУ, которая может быть интересна исследователям и за пределами Украины. В отличие от других фондов, в свое время почищенных, он сохранился хорошо».
Совершенно секретное указание наркома госбезопасности Всеволода Меркулова от 22 сентября 1943 года, отметившее «значительную патриотическую работу» Церкви, предписывало разрешить ей открытие храмов и богословских курсов и не препятствовать духовенству претворять в жизнь решения избранного в том же месяце патриарха Сергия (Страгородского). Впрочем, оно же требовало «обеспечить неослабное агентурное наблюдение за деятельностью епископов и остального духовенства». Обновленческую Церковь НКГБ решило «придержать» до особых указаний: ее распад «агентуре из числа руководящего состава духовенства» предписывали предотвращать. Но уже в ноябре Меркулов распорядился не препятствовать переходу обновленцев в юрисдикцию «тихоновско-сергиевской ориентации», а агентов из обновленческого духовенства, обращающихся за разъяснениями на этот счет, отправлять с заявлениями к патриарху Сергию.
Особенно сильную реакцию в социальных сетях вызвали сентябрьские директивы 1944 года за подписями начальника 2-го управления НКГБ СССР Петра Федотова и председателя Совета по делам Русской православной церкви при СНК Георгия Карпова. Шла подготовка к Поместному собору 1945 года, и НКГБ требовалось удостовериться в лояльности получившей некоторую самостоятельность Церкви. Делегатов для участия в Соборе 1945 года епархиальные архиереи могли назначать самостоятельно, и от спецслужб требовалось обеспечить присутствие «агентов НКГБ, способных провести на соборе нужную нам линию» среди рассматриваемых кандидатов. Федотов и Карпов предлагали подчиненным подбирать для участия в Соборе мирян и священников, «имеющих религиозный авторитет среди духовенства и в то же время проверенных на агентурной или патриотической работе». Еще одну директиву Федотова и Карпова от 7 сентября 1945 года Берман опубликовал на своей странице 19 декабря: в ней шефы НКГБ сетуют на невысокий оперативный уровень агентурного наблюдения за епископами, которые «прикрываясь показным проведением церковно-патриотической работы» обрабатывают молодежь в антисоветском духе. Так, гласит она, под влиянием архиепископа Куйбышевского и Сызранского Алексия (Палицына) «отдельные лица из числа молодежи сжигали свои комсомольские билеты».
«Я не занимаюсь специально историей РПЦ, так что мое мнение – скорее личное, чем профессиональное. Если говорить о контроле через агентуру, то в случае с РПЦ конкретики у нас очень мало, – сказал «НГР» Скакун. – На основании этого документа можно сделать оправданное предположение, что на Соборе эта агентура была в большинстве: такая задача была поставлена, и вряд ли она могла быть не выполнена. Из некоторых других материалов, которые мне попадались, можно сделать выводы о сотрудничестве с органами отдельных архиереев, но общей картины из имеющихся в Украине материалов составить нельзя: по РПЦ в архиве СБУ мало что сохранилось».
Опрошенные «НГР» историки предостерегают от поспешных выводов о «шпионах в рясах». Сходясь в вопросе о подлинности документов, они считают, что «агенты», о которых в них говорится, были далеки от укоренившегося в обществе образа сексота. «По сканам трудно оценить подлинность этих материалов, но их содержание на 99,9% позволяет сказать, что они подлинны. Они повторяют массу других документов, которые были опубликованы в последние десятилетия. В том, что касается обновленцев, Архиерейского и Поместного соборов, ничего нового здесь нет», – сказал «НГР» историк Михаил Одинцов. «Агенты» и прочее – это специфическая форма обозначения каналов сбора информации, считает он: «Люди, которых они упоминают, не ведали, что общаются с сотрудниками спецслужб: с ними всегда контактировали под видом представителей газет, каких-либо советских или партийных обществ. На самом деле случаи осознанной работы со спецслужбами единичны, и попытки представить историю Московского патриархата как их проект – это полный вымысел».
Не сомневается в подлинности бумаг и старший научный сотрудник Института российской истории РАН Игорь Курляндский. «Я не нашел в этих текстах противоречий известным мне реалиям. Чекисты целые десятилетия стремились к тому, чтобы пронизывать все церковные структуры своей агентурой. Об этом же говорят известные мне секретные циркуляры ОГПУ 1929 и 1930 годов и НКВД 1937 года. Вербовались и иерархи, о некоторых таких агентах мне известно из документов. Но в недавно опубликованных документах из архива СБУ как раз ничего нет о том, что все делегаты Собора были агентами спецслужб. Говорится только о том, что надо добиться их преобладания в церковных делегациях на Собор, и неизвестно, удалось ли этой цели достигнуть. Что касается слова «все», то это недобросовестное обобщение», – сказал он «НГР».
«В какой степени это было реализовано на практике, судить сложно. Мы не должны воспринимать людей, которых власть тогда называла своими агентами, как внедренных в церковную структуру людей со званиями госбезопасности, «штирлицев». Госбезопасность активно принуждала священнослужителей давать подписки о сотрудничестве, а степень участия в чекистских операциях завербованных таким образом людей часто преувеличивалась», – полагает историк Церкви Алексей Беглов. По его мнению, подписи под требованиями сотрудничества со спецслужбами были способом давления и репрессивным инструментом, направленным отнюдь не против одного духовенства: «В следственных делах неоднократно можно встретить то, что давший подписку человек был расстрелян как не выполнивший задание. Это касалось не только церковной среды: известны случаи, когда во время большого террора в Сибири местные органы госбезопасности не справлялись с выполнением плана по репрессиям и так называемые агенты шли на расстрел или в лагеря. Их не стоит воспринимать как коллаборационистов и агентов власти. Хотя, конечно, и такие тоже были – например, среди бывших обновленцев».
Политолог Андрей Окара оценивает возможные последствия публикации компрометирующих Собор 1945 года директив как незначительные. По его мнению, это никак не скажется на положении Украинской православной церкви Московского патриархата: восприятие «московской» Церкви как сталинской креатуры в стране давно укоренилось, и новые свидетельства связей РПЦ со спецслужбами на картину мнений не повлияют. «Уточнение каких-то деталей и характеристика каких-то персон не добавляет ничего концептуально нового. В Украине «сталинским» считается Львовский собор 1946 года, ликвидировавший Унию, – эта тема для украинцев куда как более актуальна, неоднократно говорилось, что решения этого Собора не считаются действительными. Еще более актуальный вопрос – это последние изменения устава РПЦ, некоторые нюансы которого скорее ограничивают автономию УПЦ МП», – сказал Окара «НГР».
Тем не менее значительный пласт взаимоотношений государства и Церкви в XX веке остается малоизученным, а историю Московского патриархата иногда удобнее изучать в Киеве. «В Украине сложилась специфическая ситуация, в которой историки могут ознакомиться с документами НКВД и НКГБ. К сожалению, в России такой возможности нет. И я считаю, что органы напрасно не дают ученым возможности включить их в состав известного массива документов по этому периоду. Сложилась в России такая традиция – не пущать, хотя ничего секретного для нас уже не существует, все известно из массы других документов», – сказал «НГР» Михаил Одинцов. Солидарное мнение высказывает Игорь Курляндский: «Тема исследована явно недостаточно, многие документы необоснованно остаются засекреченными или не выдаются исследователям под разными предлогами. Но самая главная проблема – в секретности». При этом для исследователей во всем мире являются препятствием не только грифы спецслужб, но и другие требования законодательства, отмечает Алексей Беглов: «У нас очень ограничен доступ к архивам госбезопасности, в том числе из-за закона о защите персональных данных. Надо сказать, что это – мировая тенденция».
