Владимир Крамник: Мне бы очень хотелось подготовить новое поколение топ-игроков

Владимир Крамник: «Я ушел не из шахмат вообще, а только из профессиональных шахмат». Фото с сайта www.tatasteelchess.com

Трехкратный чемпион мира, двукратный обладатель шахматного «Оскара», трехкратный олимпийский чемпион, обладатель Кубка мира... О своем уходе из профессиональных шахмат один из величайших шахматистов современности объявил по окончании турнира в Вейк-ан-Зее. Шахматные обозреватели Марина и Сергей МАКАРЫЧЕВЫ встретились и поговорили с Владимиром КРАМНИКОМ.

– Владимир, известие о том, что вы уходите из шахмат, взбудоражило шахматный мир. С чем связано это решение? Вам всего 43 года – по шахматным меркам немного, вы могли бы еще долго играть и побеждать? 

– Я никогда не скрывал, что где-то после сорока закончу играть. Если вы почитаете мои прежние интервью, увидите, что я не раз говорил, что если потеряю мотивацию, если не смогу играть столь же интересно и свежо,  как раньше, то... В общем, я ясно ощутил после турнира претендентов (весной прошлого года. – «НГ»), что этот момент настает. Еще летом я принял решение уйти, а осенью понял, что моим прощальным выступлением станет турнир в Вейк-ан-Зее. Это был последний из подписанных мною на тот момент контрактов. Я не хотел привлекать слишком большого внимания к себе во время турнира, потому решил объявить о своем уходе сразу после Вейк-ан-Зее.

– На нашем YouTube-канале бродят мемы ваших почитателей: #крамниквернись, #крамниквеличайший. В чем основная причина вашего ухода?

– Я почувствовал, что уже не могу выкладываться по максимуму. Как и прежде, я очень люблю шахматы, но начал вдруг ощущать, что результат партии перестал меня волновать столь же сильно, как это было еще совсем недавно. А при таком отношении, которое сидит где-то внутри, трудно рассчитывать на высокие спортивные результаты. Хотя это и может показаться попыткой самооправдания, но я приехал в Вейк-ан-Зее без мыслей о каком-то результате, я хотел просто поиграть в яркие, интересные шахматы. Однако неожиданно обнаружил, что наше подсознание весьма сильно влияет на сознание. Из-за того что я сказал себе: этот турнир последний, а спортивный результат не слишком важен, мне просто не удавалось сконцентрироваться во время игры! Во мне постоянно шла борьба между мозгом, который никак не хотел включаться, и стремлением все-таки заставить его напрячься. 

Были, впрочем, и явно нешахматные моменты. Так, в последнем туре, играя с Шенклендом, я, сделав самый естественный ход, мог форсировать ничью, после чего мы тут же пожали бы друг другу руки и разошлись. При этом было ясно, что, отказавшись от этого решения, я буду вынужден защищать трудный эндшпиль, но у меня возникло совершенно иррациональное желание продлить (даже ценой вероятного поражения) свою последнюю партию хотя бы на час. И я окончательно понял, что в известном смысле уже перестал быть профессиональным шахматистом, коль скоро при принятии решений руководствуюсь соображениями, весьма далекими от спорта. Все-таки я всегда играл с полной самоотдачей.

Кстати, нечто подобное произошло и за несколько дней до этого во встрече с Анандом. Виши очень хорошо разыграл черными дебют, а я,  вместо того чтобы просто свернуть борьбу и зафиксировать скучную ничью, сделал совершенно безумный ход, прекрасно понимая, что получаю после этого плохую позицию. Мне очень хотелось сыграть с Виши Анандом –  своим историческим соперником и другом по-настоящему яркую и интересную партию. В известном смысле мне это удалось...

– Жизнь после жизни... Чем вы собираетесь заниматься после ухода из шахмат? Ведь долго отдыхать вы все равно не сможете?

– Да, я хотел сперва отдохнуть, но как-то жизнь не дает. Мне интересно, что получится из моих проектов, ведь я с пяти лет играю в шахматы. Жизнь шахматного профессионала – это специфическая жизнь! Ты всегда думаешь об игре и находишься в постоянном напряжении: ведь скоро начнется турнир. Надо подготовиться, надо войти в хорошую спортивную форму. Наверно, мне будет не хватать адреналина, который получал от игры, но я не боюсь этого нового этапа. Конечно, я не знаю, как он сложится, и вряд ли он будет успешней, чем шахматный, но мне интересно проверить. 

Проектов у меня много, я все-таки социальный человек, и у меня накопилось много связей с интересными людьми, с которыми можно их осуществлять. Один из них – глобальный детский проект. Я подозреваю, что мир очень сильно изменится лет через 10–20. И нам надо подготовить новое поколение детей, прививать им гибкость мышления, умение применить свои знания в различных сферах деятельности. Ведь мы абсолютно не знаем, какие профессии в будущем останутся и пригодятся нашим детям. Поэтому способность быстро реагировать на изменения окружающей среды станет главным козырем, главным конкурентным преимуществом молодых людей. Я бы хотел через шахматы, и не только через них, развить у подрастающего поколения эти способности.

Также у меня есть идея, как помочь талантливым ребятам от 17 до 20 лет, которые выходят по возрасту из шахматного отделения «Сириуса», и подготовить из них элитных шахматистов. Я чувствую, что смог бы серьезно этим заниматься: у меня огромный опыт, огромные профессиональные знания. Да, шахматы в нашей стране по-прежнему популярны, но, объективно говоря, за последние 10 лет из новых шахматистов элитного уровня, которые входят в десятку сильнейших, у нас появились лишь Непомнящий и Карякин. Это не может не расстраивать. 

Ведь наша дружина, выступавшая за Россию, – Петр Свидлер (он всего на год меня младше), Саша Грищук – мы все уже не молоды. Мне бы хотелось подготовить новое поколение топ-игроков. Потратить силы, время – мне это интересно, это мой, что называется, моральный долг. Но, конечно, нужно, чтобы кто-то содействовал, необходимо какое-то спонсорство. Я уже не один год работаю в «Сириусе» совершенно бесплатно, а при постоянной работе должна быть полная загрузка. Мне бы хотелось, как Ботвинник, который ушел из шахмат и создал школу, воспитавшую худо-бедно и Карпова, и Каспарова, и я в этой школе был, и практически весь цвет российских шахмат. И может быть, я не стал бы чемпионом мира, если бы мне не передавали свой опыт Ботвинник, Цешковский, Каспаров...

У меня в планах потренировать топ-игрока, который мог бы со временем стать чемпионом мира. Я не исключаю такой возможности – это интересно, это вызов. Есть еще несколько проектов, не связанных с шахматами, так что, как видите, без дела не останусь, в этом я уверен.

– Вы не думаете написать шахматную книгу или воспоминания?

– Возможно и то и другое, но чисто шахматную напишу обязательно.  Многие любители и даже профессионалы просят, умоляют написать одну-две шахматные книги. Многим нравятся мои комментарии и то, как я рассуждаю о шахматах. Думаю, я этим тоже займусь.

– Владимир, вы единственный шахматист, обыгравший в матче Гарри Каспарова…

– Это был знаменательный матч и, наверное, мое самое значительное достижение. Я вышел на борьбу на пике своих возможностей и смог достаточно убедительно выиграть у величайшего шахматиста. Перед стартом я ничего такого не ожидал, точнее, не думал об этом – просто хотел сыграть как можно лучше. В итоге получилось очень удачно...

– Тогда в 2000-м шахматный мир жаждал увидеть новый матч, матч-реванш с Гарри Каспаровым… Вы никогда не жалели, что этот матч не состоялся?

– Об этом до сих пор мало кто знает, но вопрос состоял не только и не столько в том, хочу ли я, согласен ли я сыграть матч-реванш с Каспаровым. Я с большим удовольствием сыграл бы такой матч, и, кстати, для его проведения многое делал. Но когда я стал чемпионом мира, то счел своим долгом восстановить стройную систему розыгрыша первенства мира, из-за отсутствия которой очень страдали во второй половине 90-х практически все ведущие шахматисты.

Да, лично мне очень повезло, что удалось сыграть с Гарри Каспаровым, но в схеме, подготовленной им самим (совместно с Brain games), не было никакого пункта о матче-реванше! Причем на исключении этого пункта настаивал сам Гарри, так как матчи-реванши противоречили всему духу разработанной им схемы, согласно которой проигравший лондонский матч начинал следующий цикл с турнира претендентов. Если же говорить лично обо мне, то для проведения матча-реванша я должен был бы в одностороннем порядке разорвать подписанный мною контракт. Я провел много консультаций с главным организатором из Brain games, который готов был заинтересовать Каспарова, существенно увеличив призовые в претендентском отборе, но, увы, Гарри хотел сыграть со мной, минуя какой-либо отбор. Уверен, что он допустил в этот момент большую ошибку. Ведь почти наверняка Гарри не только вышел бы на матч со мной, но и полностью легитимизовал бы тем самым новую схему розыгрыша чемпионского звания.

Возвращаясь мысленно к тем давним событиям, могу сказать, что и сейчас я поступил бы точно так же. Ведь в конечном счете именно во времена моего «правления» удалось вернуть четкую систему классического отбора и объединить шахматный мир. А если бы я, разорвав контракт, согласился сыграть в 2001 году матч-реванш, для которого, кстати, не было тогда спонсоров (это отдельная история), то, возможно, независимо от исхода этого матча шахматный мир оставался бы до сих пор расколотым. Иными словами, безумно жалея, что не смог еще раз сразиться с Гарри Каспаровым, я убежден, что поступил тогда правильно... 

– А может ли так случиться, что сейчас, уже уйдя из шахмат, вы сыграете с Гарри Каспаровым ретроматч (используя его терминологию) «в клубе отставных шахматных чемпионов»?

– Я с удовольствием сыграл бы такой матч, ведь я ушел не из шахмат вообще, а только из профессиональных шахмат. Иными словами, я не отказываюсь от игры в каких-либо показательных товарищеских матчах, рапидах и блиц-матчах, которые интересны публике. Сыграть же с Гарри – в любом формате и с любым контролем – мне было бы безумно интересно.  Ведь Каспаров – это величайший шахматист, и если предложат, то я встречусь с ним с огромным удовольствием.

Кстати, отвлекаясь от темы, могу сказать, что в 2005 году я едва не сыграл матч... с Фишером. Мы вели переговоры о матче с ним в фишеровские шахматы – он сам вышел на меня. Мой друг Жоэль Лотье летал к Фишеру в Исландию, где два дня вел с ним переговоры. Как, вернувшись, рассказал мне Жоэль, Фишер то соглашался, то снова начинал сомневаться. В конце концов ничего у нас так и не получилось. Безумно жаль! 

– Вы никогда не занимались политикой. Но убежать от политики шахматной чемпиону мира не дано...

– В начале нулевых, когда я стал чемпионом мира, а шахматы находились в своей нижней точке, я был фактически один против всех. ФИДЕ очень не нравилось, что существует какой-то независимый от нее чемпион. Но я очень рад, что в нынешнем состоянии шахматного мира с его четкой системой розыгрыша первенства мира есть и мой вклад. Ведь я уступил свой титул Ананду тогда, когда все уже нормализовалось. Но и Виши внес в повышение уважения к шахматам свой немалый вклад. Он постоянно делал это своей порядочностью, открытостью, своим благородством. В результате шахматы поднялись на новый уровень, серьезных скандалов больше нет, а хороших турниров в мире стало несоизмеримо больше.

Кстати, то, что происходит сейчас в шахматном мире, мне очень нравится. Произошли позитивные изменения: президентом ФИДЕ избран Аркадий Дворкович. Я вижу, как вокруг него сплачивается весь шахматный мир – и игроки, и организаторы. Происходит консолидация всех шахматных сил. И Ананд, и я, и Юдит Полгар. Карлсен очень позитивно отзывается о ФИДЕ. Я думаю, мы вместе будем работать и поднимем шахматы на новый уровень.

– Владимир, а как бы вы могли оценить закончившееся президентство Кирсана Илюмжинова?

– В целом я оцениваю его позитивно. Да, были ошибки, да, многое можно было бы сделать намного лучше, но сделано и очень много хорошего. Что касается его команды и особенно Макропулоса – тут у меня есть серьезные вопросы. Я с уважением отношусь к тому, что сделано. Со стороны может показаться: мол, стал президентом – и делай все что хочешь. Но ведь надо постоянно искать спонсоров, находить деньги, разруливать конфликты, все улаживать, как, например, во время моего объединительного матча с Топаловым. Я считаю, что надо Илюмжинову выразить благодарность, при всех минусах и плюсах. Человек делал что мог  – и мы находимся сейчас на достаточно неплохом уровне, тем более если сравнивать с 95-м годом, когда он пришел. Наверное, это и его заслуга.