Анатолий Лысенко
Кадр из фильма "А зори здесь тихие" (реж. С. Ростоцкий, 1972)
Как известно, летом вступил в действие так называемый закон о мате, который запрещает использование нецензурной лексики во всех сферах государственного языка. Что, конечно, касается любой культурной деятельности. Раньше использовать мат было можно, если он являлся неотъемлемой частью художественного замысла, теперь – нельзя.
Казалось бы, обозначены несколько слов, которые запрещены, ну и ладно. (Хотя можно с этим спорить: у нас в Конституции записано, что каждый имеет право на пользование родным языком, а данные слова есть неотъемлемая часть богатого русского языка.)
Параллельно с вступлением в силу этого закона началась всеобщая война за нравственность во всех сферах культурной деятельности. Пошла охота на все звучащее и визуальное, сколько-нибудь вблизи расположенное: нельзя использовать все грубые слова и вульгаризмы, нельзя озвучивать слова «сука» и «сволочь», нельзя показывать обнаженную натуру. Откуда это внезапное ханжество? От превентивной инициативы деятелей, которые на всякий случай поспешили стать святее Папы Римского?
Если мне кто-нибудь скажет, что 10-летний ребенок не знает слова «сука», я ему плюну в рожу. К сожалению, дети узнают ругательные слова отнюдь не из книг, кино и телевизора, а от, извините, родителей, из Интернета, из школы и из туалета в школе.
Наши любимые двойные стандарты – с одной стороны, мы бережем нравственность, запрещая ненормативную лексику, с другой стороны, мы в телевизионных передачах лезем в интимную жизнь героев так, что мало не покажется, копаемся в ней пальцами под микроскопом. Вспоминается песня Галича: «А из зала кричат: «Давай подробности». И дают. Многомилионной аудитории, в прайм-тайм. Это, что ли, нравственно? Нравственнее употребления нецензурных слов?
Зато во всех старых фильмах размывают откровенные кадры: не дай бог, зритель увидит обнаженную натуру. «Мелодия для флейты» – классика советского кино, там есть сценка, где актриса Догилева выскакивает из постели и видно, что она не одета: вот это вот размывается. Нверное, она должна выскакивать из постели прямо в рабочем комбинезоне (или, что у нее там было, – в белом халате медсестры), как это изображалось при советской власти.
Помню знаменитую сцену в давнем спектакле под названием «Синяя птичка». Стояла ширма, выходила актриса в красивом платье, заходила за нее. Начинала играть волнующая музыка, на ширму ложилось платье, потом чулки, потом вылетали туфли, потом всякие женские причиндалы... Потом стучал барабан, ширма падала... Актриса стояла в комбинезоне, строительной каске и резиновых сапогах! Это называлось «стриптиз по-советски». Мы к этому хотим вернуться?
Значит, получается так: раздетую Догилеву на экране показывать нельзя, а «Спящую Венеру» Джорджоне можно. Или сегодня, согласно закону, нельзя показывать и «Спящую Венеру»? Надо ее того, размыть? И затем, видимо, еще отрегулировать ряд стихотворений Пушкина. А знаменитое стихотворение Маяковского, где он говорит: «Лучше я этой (нехорошей женщиной) буду, чем…» – кастрировать?
На моей памяти так уже было, когда в фильме «А зори здесь тихие» вырезали сцену в бане. Я помню, какой тогда был грандиозный скандал, как возмущался режиссер Станислав Ростоцкий, как возмущался писатель Борис Васильев... Это уже было, и было давно, зачем же мы будем повторять этот идиотизм?
У нас огромный объем давно снятых хороших фильмов. Вот сейчас мы на Общественном телевидении не можем показать фильм Германа «Хрусталев, машину!», потому что там есть сцена изнасилования. Мы должны ее выкинуть. Для чего требуется согласие правообладателя. Конечно, Светлана Кармалита такого согласия никогда не даст, да я и просить не буду! Потому что это возмутительно, это нарушает сюжет, рисунок роли, задумку режиссера… (Страшно представить, будь он жив, реакцию самого Алексея Германа, но без мата бы точно не обошлось!) В свое время, еще работая в ВГТРК, я принимал участие в выходе «Хрусталева», помогал, чем мог. Думаю, все согласятся со мной, что фильм этот – потрясающая работа. Страшная. Но! Она не страшнее той реалии, которая существовала в действительности. В которой, к слову, тогда тоже очень блюли высокий моральный уровень. И мне выкидывать теперь сцену из этого фильма?!
Почему мы должны руководствоваться новым законом относительно старых фильмов? Как известно, закон обратной силы не имеет. А мы не имеем права кромсать фильмы, снятые до нас. Не показывать же их вообще будет великим ущербом для всей нашей культуры. И нравственности, кстати, тоже.
Мне кажется, закон этот требует корреляции и доработки.
