Михаил Погребинский О НЕОБХОДИМОСТИ проведения референдума, который дал бы толчок реформе системы власти, заговорили в команде президента осенью прошлого года, во время избирательной кампании. Тогда, в предчувствии победы, Леонид Кучма отдавал себе отчет в том, что ухудшающаяся экономическая ситуация в стране потребует от него каких-то решительных шагов. Причем предпринять эти шаги он должен будет в первые полгода после победы - пока еще не растрачен кредит доверия. Видимо, уже тогда Леонид Кучма принял решение сменить правительственную команду, поручив формирование новой одному из "молодых реформаторов". В то же время Кучма не мог не понимать, что сколь бы решительными и эффективными ни были его действия, они сами по себе, без активного и сонаправленного участия парламента, не способны придать устойчивый характер позитивным импульсам.
Никаких гарантий того, что в Верховной Раде и после президентских выборов образуется устойчивое нелевое большинство, настроенное на конструктивное сотрудничество с исполнительной властью, конечно же, не было. Такие или примерно такие соображения вызвали к жизни идею референдума, одним из вопросов которого был вопрос о доверии нынешнему составу парламента. Вначале, видимо, не предполагалось доводить эту идею до логического завершения, т.е. до реального проведения референдума. Памятуя позитивный опыт применения "угрозы референдума", авторы "референдумной идеи", возможно, рассчитывали и на этот раз ограничиться лишь угрозой.
Но она сработала и на этот раз. Вскоре после начала сбора подписей под "народной инициативой" о проведении референдума нелевое парламентское большинство таки сформировалось. Все руководящие должности в Верховной Раде, начиная с президиума (спикер и два его зама) и кончая главами всех без исключения комитетов, перешли под контроль этого большинства (этот парламентский переворот один из лидеров "большевиков" Виктор Медведчук назвал "бархатной революцией"). Заметим, однако, что внутренние противоречия в лагере большинства, разумеется, не исчезли, что ярко проявилось в истории с принятием программы правительства. Причем эти противоречия настолько серьезны и очевидны, что удержание большинства от распада представляется задачей почти безнадежной. Именно из-за этого "референдумная идея" сохранила актуальность и после "бархатной революции". Причем, перейдя некую невидимую черту, идея зажила своей жизнью и фактически вышла из-под контроля ее инициаторов. Несмотря на то что активных сторонников проведения референдума практически не осталось, маховик всенародного опроса набрал такую инерцию, что остановить его уже было практически невозможно. И все же противники референдума попытались это сделать.
Представители левой оппозиции обратились в Конституционный суд с запросом по поводу легитимности указа президента о проведении референдума, а оппоненты Кучмы из лагеря правых сосредоточили свои усилия на дискредитации идеи в глазах общественного мнения Запада. Надо сказать, что и те и другие в значительной степени преуспели: Конституционный суд признал два из шести вынесенных на референдум вопросов (о доверии нынешнему составу парламента и о возможности принятия Конституции на референдуме) не отвечающими Конституции и исключил их из списка. А мониторинговый комитет Совета Европы еще до решения КС и собственного экспертного совета (Венецианской комиссии) принял бесцеремонно-осудительное решение по поводу возможного (на тот момент) проведения референдума. Затем последовала хотя и более мягкая, но все же в целом негативная оценка Венецианской комиссии и, наконец, просто оскорбительная реакция сессии ПАСЕ (уже после решения КС Украины), выдержанная в духе "презумпции виновности" украинских властей в нарушении Конституции и содержащая весьма путаные рекомендации отложить проведение референдума и┘ строго следовать решению КС. Такая реакция СЕ даже в среде отчаянно прозападных украинских политиков была воспринята с недоумением. Пожалуй, впервые за все годы украинской независимости высшие должностные лица страны в не слишком сдержанной форме отреагировали на мнение уважаемой европейской организации. Леонид Кучма даже сказал, что "не рекомендует разговаривать с Украиной, как с колонией".
Недоумение и раздражение большей части украинской элиты бесцеремонным давлением Запада усиливались тем, что Украина сейчас, казалось бы, заслуживает по крайней мере снисходительного к себе отношения. Впервые за последние годы правительство страны возглавил представитель нового поколения менеджеров отчетливо либеральной прозападной ориентации Виктор Ющенко, а в Верховной Раде сформировалось правоцентристское большинство. Появились первые, пусть пока еще робкие, признаки экономического роста. Казалось бы, Запад должен был бы поддержать наметившиеся позитивные тенденции. Ан нет. Приучившись за годы холодной войны верить лишь диссидентам, Запад продолжает отдавать предпочтение тем источникам информации, которые представляют ситуацию на Украине как "движение в сторону белоруссизации", усиления авторитарных тенденций, зажима свободы СМИ и т.п. Нет слов, украинская реальность, к сожалению, дает достаточно поводов для подобных представлений. Но нужно совершенно не понимать происходящее в Украине, чтобы считать, что это и есть "главное течение" украинской политической жизни.
Сколь бы критически ни оценивались сегодня действия украинского правящего класса, нужно признать, что в последние месяцы произошли качественные изменения системообразующего характера, вполне отвечающие требованиям времени. Прежде всего речь идет об изменениях в системе отношений "президент-правительство-парламент-бизнес-политические группы", которые обретают все более цивилизованные черты. С момента утверждения Виктора Ющенко в должности премьера и предоставления ему президентом права по своему усмотрению сформировать правительство (исключая силовой блок), Кабинет министров впервые в новой украинской истории превратился в практически самостоятельный субъект политики, имеющий свое политическое лицо. По большому счету даже не столь важно, какое это лицо - правоцентристское или левоцентристское. Важно лишь то, что оно прорыночное и что оно "политическое", что есть политические шаги, на которые это правительство не пойдет ни при каких обстоятельствах - скорее уйдет в отставку. Резко изменился сам стиль работы правительства - из органа "ручного управления" экономикой Кабинет министров превратился в команду, ведущие фигуры которой действуют в едином политическом ключе. Это именно то, что сейчас и нужно, особенно учитывая начало административной реформы, которая не без проблем, с трудом, но все же пробивает себе дорогу в жизнь.
Означает ли это, что президент утратил контроль над правительством? На мой взгляд, в какой-то мере, да, означает. Он фактически сам себя ограничил, поддержав кандидатуру Ющенко. Означает ли это ослабление президента? Не думаю. Просто его роль начинается меняться, приближаясь к роли высшего арбитра в споре между фракциями парламентского большинства и между самим этим большинством и Кабинетом министров.
Но вернемся к референдуму.
Как свидетельствуют опросы общественного мнения, на три из четырех вопросов референдума будут наверняка получены позитивные ответы. Во-первых, народ с удовольствием поддержит лишение депутатов неприкосновенности и сокращение числа депутатов с 450 до 300 (второй и третий вопросы). Скорее всего, позитивный ответ будет получен и на первый вопрос о праве президента распускать парламент, если он в течение месяца не сформирует постоянно (?) действующее большинство или в течение трех месяцев не утвердит бюджет. Наибольшие сомнения есть относительно четвертого вопроса - о необходимости введения двухпалатного парламента, хотя и здесь вероятность позитивного ответа, на мой взгляд, достаточно высока.
Но что делать после того, как народ "скажет свое веское слово"? Тут как раз и начинается целый ворох новых проблем. Как должна быть реализована "воля народа"? Конституционный суд принял весьма туманное постановление, обязывающее органы власти сделать для этого "все необходимое". Относительно вопроса о двухпалатности, кажется, почти все ясно. В случае если народ поддержит эту идею, нынешний состав парламента обязан внести соответствующие изменения в более чем два десятка законов простым большинством (которое как бы есть) и в Конституцию - большинством в 300 голосов (которого уж точно нет!). Но что делать, если парламент не прислушается к воле народа? И сколько времени ему отведено на исполнение этой воли? На эти вопросы ответа нет. Возможно, потребуется еще одно обращение к Конституционному суду? На этот раз уже от имени президента.
А с тремя оставшимися вопросами, похоже, назревает новый конфликт. Наиболее распространенная трактовка требуемых действий состоит в обращении к тому же механизму, который был описан выше, т.е. к проведению соответствующих поправок в Конституцию 300 голосами депутатов Верховной Рады - без каких-либо шансов на успех. Если возобладает такая трактовка, весь смысл референдума будет сведен практически к нулю, и для удержания парламентского большинства от развала у президента останется лишь один легитимно нереализуемый аргумент - воля народа, разрешающая ему распускать нефункционирующий парламент. Другая трактовка - непосредственно внести результаты волеизъявления граждан в Конституцию - без сбора 300 голосов парламентариев. Против такого способа реализации воли народа настойчиво предостерегает решение ПАСЕ. Но нам Европа - указ или не указ? Вот в чем вопрос.
Дарья Гармоненко