Николай Галко -ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ, вы сделали на военном поприще прекрасную карьеру, служили в разных гарнизонах. Много ли у вас друзей в России?
- Друзей в России у меня очень много. Естественно, они в основном из военной среды. Есть среди них бывшие крупные военачальники, много и действующих заметных фигур как в Вооруженных силах, так и в политике, в исполнительных структурах. Сегодня эти люди мощно влияют на ситуацию в России.
- Как вы относитесь к тому, что военные добиваются побед в борьбе за власть в губерниях?
- Безусловно, положительно. Меня иногда спрашивают, что стоит за стремлением генералов идти во власть, не скрывается ли тяга к установлению военной диктатуры, созданию хунты. Ничего крамольного здесь нет. Военные - это наиболее организованная часть общества, никого другого я при этом обижать не хочу. Мы приучены с младых ногтей к конкретной деятельности, к наведению порядка - отнюдь не методом артиллерийской подготовки. Военные - не только разрушители, но и созидатели. Мы приучены управлять массами людей, объединять их во имя общей задачи.
К тому же военная элита - наименее коррумпированная часть общества. Да, находились отдельные индивидуумы, использовавшие солдатский труд на строительстве дач и загородных домов, но не они определяли нравственный климат в войсках. Очевидно, именно названные причины и помогают генералам, адмиралам возглавлять крупнейшие губернии, отрасли┘ Что говорить, ведь и президент Российской Федерации - человек военный┘
- Павел Павлович, трудно ли генералу, офицеру уходить в запас в расцвете сил?
- Любое цивилизованное государство обязано до конца использовать потенциал, заложенный в любой части общества, - не хочу разделять в данном случае военных и гражданских. В каждой среде есть профессионалы, их опыт необходимо использовать. Я хорошо знаю, как относятся к военным специалистам, покидающим армейские или флотские должности, в России, Казахстане, на Украине. Разумно относятся, люди после увольнения находят себе место в обществе. Кто-то призван в ряды советников, кому-то подыскана должность по опыту и способностям в оборонном ведомстве, на оборонных предприятиях. По крайней мере их хотя бы приглашают на торжественные мероприятия, связанные с армией и флотом. Такой ситуации, как у нас, я не видел больше нигде. Она уникальна. Здесь о человеке, о генерале, офицере не просто забывают, а как бы вычеркивают из списков. Ситуация касается не только меня. И не только военных. У всех на виду президент отчитывал министра промышленности, обещая дать ему такую работу, где единственным инструментом будет лопата. Министра сельского хозяйства, настаивавшего на реформировании села, и вовсе посадили в тюрьму по облыжному обвинению. Это уже система, метод. Общество очень многое теряет.
- А как вы выходили из подобной ситуации, оказавшись не у дел? Как искали применение своим силам и нашли ли?
- Забегая вперед, скажу, что применение себе нашел. Но после серьезнейших нагрузок во время работы в правительстве уход с должности министра был болезненным. Некоторые друзья искренне советовали попроситься на прием к Лукашенко, вымолить у него прощение - и появится должность. Я неизменно отвечал доброхотам, что мне совершено не за что просить у него прощения, я ни в чем не виноват, уйдя в отставку вместе с тогдашним кабинетом министров Вячеслава Кебича. Верховный Совет отставку принял. Накануне у меня, тогда еще министра обороны, состоялась встреча с Лукашенко, который уже стал президентом. Он сказал следующее: мол, мы еще не решили, кто будет министром, но ты пока командуй войсками. Тогда я счел необходимым заявить, что я по своим моральным принципам при любых обстоятельствах не пойду в его команду. К тому были серьезные обстоятельства. В известных докладах председателя антикоррупционной комиссии депутата Лукашенко моя фамилия была названа седьмой среди 73 наиболее крупных коррупционеров. Шестеро из упомянутых граждан промолчали, проглотив обиду, а я единственный подал иск в один из минских судов, о чем сообщил и ответчику. Лукашенко пригрозил, что я о своем решении пожалею, если не отзову иск о защите чести и достоинства. К сожалению, с первых дней его президентства судебная власть попала под административный каток власти исполнительной. Помимо моей попытки встретиться с президентом или его представителями в суде были и другие, но ни один гражданин не получил такой возможности, словно президент имеет статус Бога.
Нынешний режим начал с того, что стал порочить людей, унижать их, репрессировать, уничтожать. Всех, кто позволяет себе иметь собственное мнение, не падает на колени. Это хорошо видно и на примере президентской команды, там почти не осталось профессионалов, не говорю уж о честных и совестливых.
С единомышленниками мы создали фонд реабилитации бывших военнослужащих, в нашей стране очень много людей, пострадавших от испытаний ядерного оружия, другой опасной техники. Они сегодня унижены, бедны. Фонд пытается помочь всем несчастным, потому что государство, по сути, отреклось от них. Это чрезвычайно трудно - моя фамилия в официальных инстанциях вызывает страх, но мы тем не менее не сдаемся.
- Что бы вы могли сказать о состоянии белорусской армии? Пропаганда трубит - естественно, с подачи верховного главнокомандующего, - что это самое боеспособное формирование в Европе. Насколько это соответствует действительности?
- Есть бахвальство, но нет реальных шагов по укреплению Вооруженных сил. Я заявлял и повторяю с болью в душе, что белорусская армия не боеготовна, для руководства страны эта структура стала обузой, именно поэтому она очутилась в униженном состоянии. Из армии уходят профессионалы. Сегодня никто не хочет становиться председателем колхоза, точно так же некого назначить в армии командиром роты. Армия полураздета, ее не снабдили даже по первому варианту национальной формы. Солдатам выдают шинели, кирзовые сапоги, пролежавшие по 30-40 лет в запасниках. Шинель - прекраснейшая военная одежда. Но сегодня солдатам хочется одеваться иначе.
Российская армия по сравнению с нашей начала подниматься. Государство заботится о ней. У нас же на первом месте среди силовых структур - службы безопасности, охраны, репрессивный аппарат.
- Павел Павлович, не так давно в печати сообщалось, что по требованию президента обследовалось состояние здоровья министра обороны генерала Чумакова и было признано, причем дважды, что оно не позволяет оставаться на столь ответственном посту. Но в отставку с треском отправили медиков, и они нигде не нашли настоящей защиты. Как бы вы прокомментировали скандальную ситуацию?
- И министр обороны, и другие высшие должностные лица, вплоть до президента, должны проходить медицинское освидетельствование, в том числе и психиатрическое. Здесь ничего зазорного, это должно стать незыблемым правилом.
Надо смотреть правде в глаза: сегодня в армии министра обороны генерала Чумакова не уважают - от его заместителей до лейтенантов. Это я знаю не понаслышке. Он не отстаивает интересов военнослужащих. Он смирился с тем, что его могли продержать в приемной госсекретаря Совета безопасности Шеймана и не принять. Сейчас у нас другой госсекретарь, но психология министра обороны осталась прежней. Он не ощущает себя важной государственной фигурой. Униженный министр - униженная армия!
Прежнее правительство, в составе которого я работал, всех уволенных в запас по сокращению обеспечивало и приличной пенсией, и квартирой.
- Насколько справедливы заявления президента Лукашенко о том, что мы с Россией создаем 300-тысячную военную группировку, что это наш боевой ответ НАТО?
- По плану совместных оборонных действий с Россией мы обязаны предпринимать эффективные защитные шаги, таков наш план союзнических действий. В этом нет ничего страшного. Страшно другое. Такие заявления из уст Лукашенко предназначаются для запугивания Запада. В этом примитивизм нашей политики. Российский президент Путин однажды заявил, что вступление России в НАТО возможно. Разумеется, реальность далека от этого, но она не исключает нормального сотрудничества с НАТО. Мы же создали состояние холодной войны с Западом. Так какая же форма взаимоотношений более выгодна стране?
Лукашенко, заявляя о 300-тысячной группировке, желает не просто показать государственные - к несчастью, худые - мышцы, а как бы увеличить собственный вес: мол, я вместе с Россией вам покажу. Он же заявлял о выводе ядерного оружия как об ошибке. Я был сторонником скорейшего вывода, потому что это страшно.
Российские приоритеты очевидны. Мы вместе учились в одних училищах и академиях, имеем одно и то же оружие, освоили одну и ту же стратегию и тактику. Но зачем заявлять, что мы с Россией вместе готовы идти на войну?!
- Павел Павлович, вы генерал-полковник, но часто любите подчеркивать свое крестьянское происхождение. Значит, связей с деревней не теряете и знаете, в каком положении она очутилась. Есть ли у вас собственный взгляд на то, что произошло с деревней, почему она оказалась в пропасти?
- Два моих брата и сестра живут в Пружанском районе Брестской области. Брат долгое время работал колхозным бригадиром, другой возил молоко из колхоза на завод. Я часто у них бываю, и не только у них. У меня очень много друзей среди председателей колхозов, директоров совхозов.
Деревня упала настолько, что сельчане говорят, что они вернулись в послевоенное время. Когда на моей родине умирает человек, то родственники не могут отвезти его на погост на грузовике - нет топлива из-за отсутствия денег. Но в послевоенное время людей утешала надежда, они радовались победе и понимали, что их лишила счастья война. А теперь надежды у них нет. Они не верят ни президенту, ни новым выборам, ни партиям┘
Прошлый год порадовал неплохим урожаем зерна, власть трубила в фанфары. Но белорусское зерно - в основном всего лишь корм для скота. И почему тогда резко, на 9% уменьшились закупки мяса (это более 500 тысяч тонн)? Ответ найти несложно. Советская власть подавляла чувство хозяина в крестьянине - мол, все вокруг колхозное, все вокруг мое, а нынешний человек разрушил все разумное, что нес колхозный метод производства, уничтожил желание выражать мысли, предложения о реформировании, унизил крестьян низкими ценами, многомесячными задержками зарплаты.
Аграрная отрасль - самая страшная, самая бедная в народном хозяйстве.
В чем причина? Президентом ведь стал бывший директор совхоза, который подчеркивал свою близость к Горбачеву и Рыжкову в обеспечении их советами по аграрной части┘ Позвольте, я оставлю вопрос о близости без комментариев. Нынешний режим забыл о проблемах человека - чем он питается, в какой квартире живет, что он может себе позволить на свою пенсию, зарплату.
Нынешний президент легок на раздачу обещаний. То он отгонял назад повышенные цены и честил при этом чиновников. У него возникала фантастическая идея попасть в Кремль в качестве хозяина, ради этого совершались десятки вояжей по российским губерниям: дескать, смотрите, я молодой, здоровый, в хоккей играю, а ваш Ельцин стар, нездоров. Команда занималась обеспечением этого бредового варианта.
- Павел Павлович, вашу фамилию все чаще называют в числе возможных кандидатов в президенты. Это правда?
- Правда!
- Насколько вы готовы к этому?
- Тут две части вопроса: готов ли выступить кандидатом и готов ли быть президентом. Опыт управления у меня есть. Команда подбирается очень сильная. Все это люди, жаждущие перемен. В команде не только военные. Когда говорят: ты, мол, готовишь заговор военных, я смеюсь. Заговор в нашей стране неуместен и невозможен. Мы идем к власти абсолютно законным путем.
Решение о создании команды принято безусловное. Мы готовы к сбору подписей, сейчас изучаем общественное мнение, ищем поддержку широких слоев. Партии меня не выдвигают, я не отрекаюсь от их поддержки, но и не намерен давать им какие-либо обязательства. В этом нет никакого маневра, таковы мои убеждения. Хочу особо подчеркнуть, что у меня нет намерений идти напролом, без консультаций с другими претендентами.
Нынешняя власть создала искусственный раскол в обществе, он проходит по семьям, по слоям населения. Это чудовищно, в задачу нашей команды входит объединение усилий всех, кто хочет лучшей жизни, кто намерен следовать Закону, а не президенту, пытающемуся подражать Господу. Если появится более сильный человек, если он начнет действовать эффективнее, то я не исключаю консультаций, объединения усилий.
Дарья Гармоненко 
