Юрий Давыдов Украинский узел остается головной болью российской дипломатии. Между тем в развернувшейся в СМИ дискуссии по поводу факторов, влияющих на перспективы развития отношений по линии Украина–Россия–Запад, недооценена роль в этом процессе Европы. При этом в стремлении сохранить свое влияние на Украину Москва будет сталкиваться не столько с Соединенными Штатами, сколько с объединенной Европой. Собственно говоря, это уже имеет место: неудача последнего саммита Россия–ЕС, проходившего в Гааге в ноябре 2004 года, и полный обвал российской позиции на состоявшемся в декабре этого же года совещания глав МИД ОБСЕ в Вене в значительной степени были обусловлены разногласиями по Украине. Ряд обстоятельств способствует дальнейшему сдвигу в этом направлении.
Первое из них – признание Западом значительного прорыва в европеизации Украины. Обычно считалось, что Россия лидирует в процессе демократизации на постсоветском пространстве. Однако на каком-то этапе украинское общество, видимо, переросло своего хитроватого президента и оказалось более восприимчивым и подготовленным к принятию европейской системы ценностей, и главное – к борьбе за них. Именно это и выявила «оранжевая революция» с ее массовостью (давно уже невиданной в России) и ее рациональным (дисциплинированным) поведением на улице. Некоторые западные политики заговорили о том, что «оранжевая революция» приоткрывает Украине дверь в интегрированную Европу, куда Москва сама себе отрезала все пути. Между тем процесс постепенной интеграции Украины в ЕС, став реальным, нанесет сокрушительный удар по всей внешнеполитической доктрине России, нацеленной на объединение под своей эгидой пространства бывшего СССР. В самом деле, без Украины никакое СНГ, никакое экономическое или политическое пространство не имеет смысла.
Второе: Вашингтон, конечно, заинтересован в «незалежности» Украины, но полагает, что это прежде всего европейская проблема. США больше заняты проблемами глобальными – терроризм, распространение оружия массового поражения, строительство нового мирового порядка, Большой Ближний Восток, перестройка Ирака, Афганистана. К тому же американский президент не хотел бы портить отношения с российским президентом из-за Украины, как не стал портить их из-за Чечни. Осуществляя лидерство в стратегических вопросах, Вашингтон между тем хотел бы, чтобы вопросами конкретными занялась Европа: она ближе к Украине, она больше заинтересована в существовании прокладки между ЕС и Россией, она доказала, наконец (на Балканах, в Афганистане), что может успешно действовать самостоятельно. К тому же у Европы есть что посулить Киеву на перспективу (пусть и отдаленную) – членство в ЕС. Поэтому Хавьер Солана, отвечающий в ЕС за общую внешнюю политику и безопасность, был так активен во всех посреднических мероприятиях в Киеве. Во всяком случае, более гибок и плодотворен, нежели спикер Госдумы Борис Грызлов, который приехал скорее поучать, нежели посредничать. Обычно Москве труднее полемизировать с гуманной Европой, чем с Вашингтоном, опирающимся в своей политике на силу. Похоже, российской политической элите больше хочется походить на американцев, чем на европейцев.
К тому же политическое руководство Евросоюза в рамках нынешнего взаимодействия с меняющейся Украиной хотело бы активно использовать бывшие соцстраны, недавно ставшие полноправными членами ЕС и НАТО. Наверное, поэтому среди международных посредников в Киеве ведущую роль играли не столько Хавьер Солана, сколько президент Польши Александр Квасьневский, экс-президент и лидер «Солидарности» Лех Валенса, нынешний президент Литвы Валдус Адамкус. Почему же выбор пал на государства Центральной и Восточной Европы? Во-первых, именно эти страны (Польша, Чехия, Эстония, Латвия, Литва и др.) больше, чем кто-либо, заинтересованы в том, чтобы иметь в своем клубе (вблизи своих границ) сильную Украину, разделяющую европейские ценности. Это увеличивало бы их собственные возможности в системе взаимоотношений как с Россией, так и с ЕС. Во-вторых, большинство этих стран сохраняют исторические предубеждения относительно политики России в регионе. Эти предубеждения усиливаются опытом «социалистического общежития» (аншлюс стран Балтии в 39–40-м годах, венгерские, польские события 1956 года, крушение Пражской весны в 1968 году, попытки задавить польскую «Солидарность» в 1980 году). В-третьих, эти страны хорошо знают основные болевые точки в отношениях Москвы с государствами, входящими в сферу ее влияния. Поэтому они могут умело использовать эти болевые точки (в том числе в системе российско-украинских отношений) в своих интересах. В-четвертых, российская дипломатия, вынужденная признать независимость развития стран расширенного региона Центральной и Восточной Европы, так и не сумела обеспечить их дружественного отношения к себе. В-пятых, нельзя не учитывать, что в лице этих стран Вашингтон видит созидателей «новой Европы», каркас новых трансатлантических отношений. Поэтому лидеры этих стран, ориентирующиеся на США, хотели бы оправдать возлагаемые на них надежды, содействуя продвижению (по американской схеме) демократии дальше на восток. События на Украине представляют им такую возможность.
Между тем страны эти ныне широко представлены как в НАТО, так и в ЕС. Известно, что Россия стремится поддерживать партнерские отношения с обоими союзами. Причем уровень отношений Москвы с НАТО и ЕС, а в перспективе и ее возможное членство в них будут решаться в том числе странами Центральной и Восточной Европы, мнение которых Россия сегодня пытается игнорировать.
В сложившейся ситуации у Москвы есть выбор. Во-первых, можно оставить все как есть, надеясь на то, что перспектива раскола образумит украинское общество и оно обернется против Ющенко. При этом надо намекнуть на готовность использовать экономические санкции против Киева, усилить пропагандистское наступление в поддержку Януковича. Нужно также подключить к этому СНГ, страны которого могли бы оказать давление на Украину по своей линии. (Здесь, правда, есть опасность, что всеобщей поддержки не получится и раскол затронет уже само СНГ.) Обязательно начать переговоры с людьми Ющенко, опираясь на неизбежность консолидации Украины и высказывание Путина, что Москва примет любого законного президента. Ситуацию на Украине Россия должна использовать для нормализации отношений со странами Центральной и Восточной Европы.
