профессор Алёшин Недели две-три назад на одной из популярных радиостанций всерьез обсуждалось замечательное событие – комитет родителей одного древнего русского города потребовал запретить сказки. По мнению тамошних чадолюбцев, при чтении этой подрывной литературы и осуществляется первый в жизни человека эпизод пропаганды насилия, откуда потом все и произрастает. И ведь, если задуматься, в чем-то эти родители были правы. Что, господа, может вырасти из человека, начинающего жизнь с литературного произведения, где детально описываются три покушения и одно убийство с элементами каннибализма в финале?! Перед судьбой бедного Колобка бледнеет даже несомненная польза информации о вреде грызунов, получаемая маленьким россиянином после ознакомления с «Курочкой Рябой»!
Естественное желание развить понравившуюся мысль привело, конечно, к размышлениям о театре. Что там сказки! Мысли оказалось там не меньше простора! Представьте себе описание некой «хаты», где живут шулер, проститутка, вор, бомж и еще несколько таких же симпатичных людей сходных профессий. И ни в чем не повинный («Колобка» же в детстве читали все!) зрительный зал наблюдает нехитрую жизнь этих персонажей в течение нескольких часов! Что это? Опера «Дети Розенталя», получившая широчайшую рекламу благодаря одному из молодёжных движений? Отнюдь. Но как по-другому передать человеку, обожавшему в детстве сказку «Царь-медведь», случайно попавшую к нему в неадаптированном варианте, содержание пьесы Максима Горького «На дне»?
Да и вообще, если представить в этом же плане Шекспира или┘ Неожиданно до меня дошло, что я, кажется, увлекся и, к своему ужасу, кажется, начинаю в чём-то превосходить российских чадохранителей.
Ибо, как сказал кто-то из древних восточных философов, «глядя в воду вечернего пруда, один увидит цветок кувшинки, другой – дохлую крысу». И, наверное, что мы увидим и как мы оценим, зависит не только от того, что нам показали, но и не в меньшей степени от нас.
Ваш Александр Алёшин.
Дарья Гармоненко 
