Наталья Савицкая
Психологи утверждают: свидетели травли тоже получают серьезную психологическую травму. Кадр из фильма «Бойся своих желаний». 2017
Депутаты Госдумы подготовили законопроект, которым предлагается обязать школы бороться с травлей учащихся. Кроме того, проектом закрепляется понятие «травля» и субъектный состав травли. Согласно последним опросам ВЦИОМа, в качестве одной из опасностей для себя опрашиваемые назвали буллинг (травля). Родителей, которые считают его основной угрозой для детей, оказалось 39%.
Авторами инициативы стали первый зампред комитета ГД по просвещению Яна Лантратова, лидер «Справедливой России – За правду» Сергей Миронов, глава комитета ГД по семье Нина Останина, вице-спикеры ГД Сергей Неверов, Петр Толстой, Анна Кузнецова. «На данный момент отсутствуют правовые нормы, позволяющие предупреждать, пресекать и профилактировать случаи травли в образовательных организациях», – отмечается в пояснительной записке к законопроекту…
Законопроект предлагает закрепить понятие травли и формирует основу для дальнейшего составления государственной программы и единого стандарта ее профилактики. Документ предусматривает создание в структуре образовательных организаций и их филиалах специализированных подразделений, деятельность которых направлена на рассмотрение случаев травли и принятие мер по ее профилактике, пресечению и предотвращению новых случаев.
Профилактика буллинга в школах должна стать обязательной частью воспитательного процесса, считают авторы документа. Законопроектом предусмотрено обязательное включение в образовательную программу мероприятия по обучению мерам эффективного реагирования на травлю. Предлагается также разработать «механизм оценки психологической обстановки в образовательной организации, направленный на выявление не только отдельных случаев травли, но и общей неблагоприятной психологической обстановки в коллективе, а также путей решения выявленных проблем».
Меня искренне удивляет, когда слышу от людей, что буллинг у нас появился относительно недавно. Он был всегда. Просто мы не знали, что травля и буллинг – это синонимы. Просто английский вариант фонетически более интригующе звучит. И большинство из нас просто не понимали, что буллинг – это не проблемы детей, это проблемы взрослого мира. И решать их должны взрослые.
Я хорошо помню случай из собственного школьного детства, когда я подошла к отцу и рассказала, что Иру, дочку его подчиненного, бьет девочка в классе. И папа ответил мне: «Ну, все дерутся в школе. Я поговорю с ее папой, чтоб он научил ее давать сдачу! Хорошо?» Ира была прыщеватой и полной. У нее начинался диабет, и ее постоянно водили к врачу. Ее обидчица была красивой, здоровой и злой второгодницей. И та, и другая девочки не имели близких подруг в классе.
Психологи часто обращают наше внимание на то, что буллер (то есть тот, кто собственно и занимается травлей), как правило, лишен теплых отношений в семье. Та второгодница, о которой я рассказываю, жила с матерью в полном материальном достатке. Мать работала в торговле, и в те времена тотального дефицита это было даже престижно. Какие там были отношения в семье – сказать сложно. Но факт: девочку баловали дорогими вещами.
Еще эксперты часто отмечают, что если буллера сразу не остановить, он будет действовать все изощренней в своих издевательствах. Регулярные насмешки над Ирой сначала хоть и были обидными, долго не переходили в физические действия. Но однажды все изменилось. Мы с девочками зашли в класс после физкультуры и увидели Иру, лежащую за последней партой на полу. Ее пинала ногами второгодница. А парни, стоящие вокруг, смеялись и подбадривали эту садистку. Обе девочки тогда были освобождены от физкультуры и в классе были весь урок одни. Но, как выяснилось позже, избиение началось только после того, как в класс зашли мальчишки. С нашим приходом избиение закончилось, мы помогли Ире подняться и проводили ее до туалета.
Но ситуация после этого случая стала периодически повторяться. Ира терпеливо сносила все тычки и удары. Иногда мы между собой с девочками договаривались и все вместе провожали Иру домой. Но та жила совсем в другой стороне, а у каждой из нас были свои дела после школы: танцы, музыка, художественная школа. Со второгодницей мы все тоже общались, но дружбы с ней избегали. Она же жаждала дружить. И даже однажды затащила меня к себе домой похвастаться фирменными джинсами, которых у нас ни у кого тогда еще не было.
Психологи утверждают: свидетели травли тоже получают серьезную психологическую травму. Мы говорили с подругами на эту тему. И в детстве, и даже спустя годы на встрече выпускников. О той травле все помнили. И все вспоминали, что в детстве мысленно хоть раз да переносили роль жертвы на себя и думали: «Слава богу, что это не я!» Кстати, бросались мы вытаскивать Иру из рук второгодницы только все вместе.
Специалисты-психологи подчеркивают, что буллеру обязательно надо давать отпор. Переезд жертвы в другое место (перевод в другую школу) проблемы не решает. История с буллингом в нашем классе закончилась тем, что Ира с родителями переехали в другой город, а второгодница ушла после восьмого класса в ПТУ. И мы все вздохнули.
После школы я встретила Иру лишь однажды. Она приехала из другого города с мужем и детьми навестить свою бабушку. Ира выучилась на медсестру и работала в больнице. Я помню, что во время нашего разговора с ней все пыталась отыскать на ее лице хоть малую толику от того взгляда «загнанной коровы» в скотобойне, которую видела в ее глазах раньше. Но этого не было. А вот о второгоднице знаю очень мало. Ходили слухи, что ее мать умерла, когда она училась в ПТУ…
Андрей Мельников 