Лев Семейко Не переоценивается ли нами американская противоракетная угроза сохранению стратегической стабильности? Сегодня это острейший вопрос. От ответа на него зависят не только позиция России на переговорах по ПРО, но, по существу, и будущее российско-американских отношений.
Смогут ли российские стратегические ядерные силы (СЯС) нанести Соединенным Штатам серьезный ущерб в ответно-встречном или даже в ответном ударе, если национальная ПРО Америки сумеет перехватить не декларированные десятки, а, например, две-три сотни боеголовок?
Видимо, смогут, если учесть, что 200 или даже большее количество ядерных боезарядов - это лишь доля огромного ядерного арсенала России. В РВСН более 3500 боеголовок, около 1800 - в составе морских СЯС. При таком соотношении средств наступления и обороны подавляющая часть боеголовок должна преодолеть ПРО. Главком РВСН, генерал-полковник Владимир Яковлев утверждает: "силами в 100-200 ядерных боезарядов не составит труда преодолеть" даже самую плотную систему противоракетной обороны. В то же время "150-200 боевых блоков вполне достаточно для того, чтобы фактически прекратить существование любого государства". Иными словами, при этом решалась бы задача нанесения неприемлемого ущерба.
Ну, а если территориальная система ПРО США уже не будет иметь "ограниченный", как это провозглашается в Вашингтоне, характер? Оценка генерала Яковлева: "Развертывание противоракет на Аляске обеспечит прикрытие до 70% территории США. Появление 5-6 таких районов способно полностью разрушить существующий между Россией и США ядерный баланс: соотношение упадет до 10:1 или даже 15:1 в зависимости от конфигурации американской ПРО".
Такая пропорция может произвести и действительно производит поистине убийственное впечатление даже на некоторых специалистов, не говоря уже о тех, кто к ним не принадлежит и привык оценивать скорее форму (10:1 или 15:1), чем содержание (фактическую значимость "конечного" баланса). А значимость его определяется из того, сколько российских ядерных боеголовок прорвутся через противоракетный щит и сколько американских могут достичь целей при указанном соотношении. Ответы, по крайней мере, на обозримую перспективу, целесообразно попытаться получить, используя отправные данные о количестве ядерных боезарядов, которые стороны имели бы по договорам СНВ-2 (3500) и СНВ-3 (1500-2000 боезарядов).
В "конечном" (10:1 или 15:1) балансе целей в Америке достигли бы 230-350 российских боезарядов при варианте "СНВ-2" и 150-200 зарядов при варианте "СНВ-3". Как указывалось выше, для гарантированного уничтожения противной стороны необходимо донести до 150-200 боезарядов. Иными словами (и это важный вывод), даже при плотной системе ПРО США и при дальнейшем сокращении стратегических наступательных вооружений Россия не должна потерять способность к нанесению удара возмездия и, следовательно, к ядерному сдерживанию.
Приведенные расчеты носят приблизительный характер, начиная с исходной посылки о возможном и явно округленном 10-15-кратном разрыве в ядерном балансе. Гораздо важнее было получить контуры складывающейся стратегической ситуации, а не выверенный "до миллиметра" прогноз. Однако может возникнуть вопрос: где же здесь столь долго отстаивавшийся нами принцип ядерного паритета?! Его количественное восприятие у нас осталось еще с советских времен. Но ныне обстановка иная.
Приоритет качества
Сегодня по разным причинам нам трудно обеспечить ядерный баланс в количественном плане. В первоначальном проекте военной доктрины России (1997 г.) заявлялось: "Россия не будет стремиться к достижению паритета в развитии стратегических ядерных сил, однако она будет поддерживать ядерный потенциал, необходимый, для нанесения гарантированного неприемлемого или заданного ущерба вероятному агрессору, с целью вынудить его к отказу от продолжения агрессии". В обновленном проекте военной доктрины (1999 г.) о паритете вообще не упоминается. А в Концепции национальной безопасности, утвержденной Указом президента РФ от 10 января с.г., дается следующая формулировка соответствующего положения: "Российская Федерация должна обладать ядерными силами, способными гарантированно обеспечить нанесение заданного ущерба любому государству-агрессору, либо коалиции государств в любых условиях обстановки". Налицо принципиальное изменение подхода России к проблеме паритета. Осуществлен переход от "количественного" его понимания к "качественному", т. е. к констатации того, что паритет существует и при количественном дисбалансе в ядерных боезарядах и их носителях, если обе стороны способны гарантированно уничтожить друг друга в любых условиях.
Итак, Главком РВСН уверен в том, что равновесие будет сохранено и после внезапного контрсилового удара, и при развертывании плотной системы ПРО Соединенными Штатами. Это принципиально важно в плане оценок стратегических угроз России.
Однако точку зрения Владимира Яковлева далеко не полностью разделяет заместитель министра обороны, профессор Николай Михайлов. Он считает, что если США выйдут из Договора по ПРО, то при современных средствах информационного обеспечения и средствах дальнего перехвата создаются "предпосылки для создания системы ПРО, эффективной против ответного удара". Но "эффективная" ПРО - это система, в корне подрывающая и стратегический паритет, и стратегическую стабильность. Иными словами, если Яковлеву такая угроза кажется нереальной, то Михайлову - наоборот. A это уже принципиальное расхождение в оценках, предопределяющее выбор различных позиций России на переговорах с США по проблемам ПРО. В первом случае позиция может быть более гибкой, во втором - только жесткой.
Вместе с тем в высказывании Николая Михайлова нельзя не обратить внимания на два условия, которые снимают категоричность. Первое - стратегическая стабильность может быть подорвана только в том случае, если США выйдут из Договора по ПРО и тем самым получат возможность создавать любые, ничем не ограничиваемые и опасные для России системы ПРО. Конечно, такой вариант крайне опасен. Но у России есть возможности для его недопущения, и их нужно, не откладывая, использовать. Уже в марте Дума могла бы ратифицировать Договор СНВ-2. Не сделать этого - значит облегчить Соединенным Штатам политическое оправдание одностороннего выхода из Договора по ПРО. Ратифицировать же Договор СНВ-2 - обеспечить экономию средств не только для модернизации и создания новых систем СЯС, но и для развития потенциала преодоления ПРО.
Второе условие Михайлова: выход США из Договора может-де создать "предпосылки" для лишения России способности к ядерному сдерживанию. Но предпосылки - это не фатальная неизбежность. Они отнюдь не обязательно ликвидируют указанную способность. В подтверждение этого Михайлов утверждает, что "ПРО и сейчас, и в отдаленной перспективе далеко не обеспечит абсолютную защиту населения США". Более того, "полномасштабная надежная оборона территории страны от "удара возмездия" становится практически недостижимой". Даже при снижении эффективности ответных действий СЯС на 50-70% (математически моделированный максимум). Но если есть гарантия массированного преодоления ПРО, то есть и гарантия сохранения стратегической стабильности. И следовательно, между профессором Михайловым и генералом Яковлевым нет разногласий. Выходит, излишни наши "противоракетные" опасения относительно возможности ядерного возмездия. Таким образом, у России достаточно оснований для занятия более гибкой позиции на переговорах по ПРО.
Компромисс на основе страха
Проект российской военной доктрины предусматривает необходимость обладания ядерным потенциалом, способным гарантированно обеспечить нанесение заданного ущерба агрессору. Первоначально он может быть относительно небольшим, призванным, с одной стороны, предотвратить ядерную эскалацию, с другой - продемонстрировать готовность к ней, если агрессия не будет прекращена. Заданный ущерб может быть равен по своим масштабам и неприемлемому, и именно это должно служить главным сдерживающим фактором для потенциального агрессора. Но способность жертвы агрессии к нанесению потенциальному или реальному агрессору даже минимума потерь уже сама по себе должна служить фактором сдерживания - минимального сдерживания.
Особенно этот аспект может касаться Соединенных Штатов, руководство которых всегда чрезвычайно болезненно относилось к самой возможности нанесения каких-либо, даже одиночных ударов по территории страны, исторически никакому нападению не подвергавшейся. Ведь и сама идея создания "ограниченной" территориальной системы ПРО в США, породившая столь много проблем в российско-американских отношениях, возникла из-за опасений подвергнуться ударам лишь нескольких ракет. Представляется, что с учетом этого политико-психологического фактора Россия вполне могла бы не относиться столь настороженно к американским планам развертывания ограниченной территориальной ПРО. Стабильность, безусловно, будет сохранена при очередном новом балансе стратегических наступательных и оборонительных вооружений России и США.
В случае достижения компромисса по вопросу ограниченной территориальной ПРО могли бы открыться новые возможности для расширения российско-американского военно-технического сотрудничества. США выражают готовность совместно создать два разведывательных спутника системы предупреждения о ракетном нападении, расширить соглашение о предоставлении России американских разведывательных данных о запусках баллистических ракет, оказать помощь в завершении строительства РЛС вблизи Иркутска, организовать проведение компьютерного моделирования противоракетных систем, ввести в практику совместную работу специалистов на одной американской и одной российской РЛС и т. д. Вряд ли правомерно усматривать в этих предложениях некую американскую плату за российское согласие на модификацию Договора по ПРО. От их реализации выиграли бы обе стороны как в военно-техническом, так и в политическом плане. Взаимное доверие, которое столь сильно пострадало в последнее время, в том числе от несогласованности подходов к проблемам ПРО, могло бы только укрепиться. Вероятно, по этим проблемам в их стратегическом (национальная ПРО) и тактическом (ПРО ТВД) аспектах создавалась бы основа для глобального сотрудничества.
Дарья Гармоненко