Сергей Крейдин Трагические события 11 сентября, по всей видимости, укрепят американскую уверенность в необходимости совершенствования всей системы национальной безопасности, начиная от спецслужб и кончая щитом НПРО, призванным оберегать Соединенные Штаты от угрозы рецидива террористических атак в ракетном исполнении.
Официальные заявления о том, что США не собираются отказываться от своих противоракетных планов, уже сделаны. Более того, сенат конгресса одобрил на днях поправку к проекту оборонного бюджета страны на 2002 финансовый год, полностью удовлетворяющую запрос президента Джорджа Буша на финансирование программы ПРО в размере 8,3 млрд. долл. Причем сенаторы-демократы отказались от намерения урезать эти расходы на 1,3 млрд. долл. В такой обстановке России остается или сторонне наблюдать за крушением "краеугольного камня стратегической стабильности", или идти на сближение позиций по проблемам стратегической стабильности и национальной ПРО США.
Российский президент на пресс-конференции по итогам встречи 16 июня с Джорджем Бушем в Любляне сделал беспрецедентное заявление о готовности России обсуждать возможные изменения Договора по ПРО 1972 г. Некоторые аналитики восприняли данное событие не иначе как гром среди ясного неба. По мнению Вадима Соловьева, "Все это напоминает некие военно-стратегические экспромты прежнего президента Бориса Ельцина" ("НВО" # 22).
Но возможен и другой комментарий, другая версия. Анализ высказываний наводит на следующие размышления (предположения): во-первых, Москва дает понять, что она смягчает свою позицию относительно былой неприкасаемости Договора по ПРО 1972 г. Во-вторых, корректировка положений Договора возможна в определенных пределах. Пока такие пределы количественно не оговорены. По всей видимости, это предмет российско-американских консультаций на уровне специалистов, а также переговорного процесса по дипломатической линии. В-третьих, Кремль уже приступил, по сути дела, к обозначению основных силовых составляющих будущих договоренностей. В качестве таковых заявлены кассетные головные части наших существующих и перспективных ракет стратегического назначения.
Рассмотрим данную версию в теоретическом ключе. В принципе стороны могут строить свою политику и без оглядки друг на друга. Но в конечном итоге от этого курса никто не выиграет, скорее все окажутся в проигрыше. Допустим, мы не договорились, и США в одностороннем порядке выходят из договора по ПРО. Россия отвечает оснащением своих моноблочных ракет дополнительными ядерными боеголовками. Традиционно Вашингтон с опаской относился к нашим наземным ракетам с разделяющимися головными частями и приложил немало усилий, чтобы добиться их запрещения Договором СНВ-2. Но формально выход США из Договора по ПРО освобождал бы нас от выполнения обязательств по другим Договорам, в том числе СНВ-1 и СНВ-2. В итоге ситуация выглядит как мало приемлемая для обеих сторон. Для России она создавала бы пусть и не очень большую, но все же дополнительную нагрузку и без того напряженному государственному бюджету. При этом о каких-нибудь уступках или компенсациях со стороны Соединенных Штатов никакой речи идти бы не могло. Для США же гарантии национальной безопасности в гипотетических стычках с ядерными "изгоями" оборачивались бы частичным возвратом во времена холодной войны и снижением кризисной устойчивости в конфликтных ситуациях с Российской Федерацией, в чем Вашингтон вряд ли заинтересован.
"ИЗГОЙСКИЙ" ВАРИАНТ
Вообще говоря, ситуация, складывающаяся вокруг намерений США создать национальную противоракетную оборону, уже сама по себе выглядит как конфликтная. Если рассматривать ее как сугубо антагонистическую, то стороны действительно могут вырабатывать собственные стратегии на самостоятельной основе. Но парадокс таких стратегий будет в том, что их реализация не принесет положительной выгоды ни одному из участников противостояния. Теория в таких случаях учит переходить от антагонистического рассмотрения конфликтной ситуации к анализу возможностей по выработке рациональных коалиционных стратегий. В сущности, последние инициативы Кремля знаменуют собой поворот политики в русло поиска коалиционного компромисса.
Развитие событий свидетельствует и о том, что Вашингтон также предпочитает достижение договоренности с Москвой варианту своих односторонних шагов по выходу из правового поля действия международных договоров. Об этом заявлял и президент США Джордж Буш на недавней встрече с российским коллегой, и другие высокопоставленные представители администрации Соединенных Штатов. Если с Кремлем не удастся договориться, Вашингтон пойдет на односторонние шаги вплоть до возможного выхода из Договора по ПРО 1972 г. Но приоритетным ориентиром американской дипломатии является все-таки желание достижения договоренности с Россией по вопросу адаптации Договора по ПРО 1972 г. к современным условиям.
Объективную основу возможности компромиссного решения судьбы Договора по ПРО 1972 г. составляет принципиальная неспособность перспективной ПРО США гарантированно блокировать ответные действия стратегических ядерных сил Российской Федерации. С этим мало кто спорит как в России, так и в Соединенных Штатах. Госсекретарь США Колин Пауэлл в программном заявлении после переговоров Путина и Буша подчеркнул: "Мы не пытаемся создать такой тип защиты, от которой Россия и Китай смогут потерять сон". По большому счету система национальной ПРО, которая ставила бы под сомнение эффективность ответных действий СЯС РФ не укрепляла, а подрывала бы национальную безопасность США. Такая система объективно стимулировала бы резкое возрастание опасности упреждающего стратегического российского удара в кризисной обстановке. По американским меркам ситуация характеризовалась бы нулевыми запасами кризисной устойчивости. По американским понятиям это нонсенс, или в русской транскрипции - большая стратегическая глупость.
Кстати, в будущих акциях силового умиротворения ядерных "изгоев", которым удалось бы обзавестись штучными ракетными арсеналами, складывалась бы отчасти аналогичная картина. Единственно "эффективный" вариант "изгойской" стратегии состоял бы в угрозе нанесения упреждающего удара в ответ на малейшие намеки давления со стороны США. С другой стороны, единственной рациональной стратегией Вашингтона в подобных случаях явилось бы нанесение внезапного уничтожающего удара по "изгойским" ракетным позициям. Но система нападения здесь все же не дает стопроцентной гарантии уничтожения ракет на старте, а с учетом угрозы их упреждающего применения риск опасных для США последствий применения оружия массового поражения остается достаточно высоким. Чтобы снять подобные угрозы национальной безопасности, Соединенные Штаты сделали ставку на нестратегическую и стратегическую (национальную) противоракетную оборону, способную блокировать не только и не столько ответные, сколько ограниченные упреждающие удары ядерных "изгоев".
ВСТРЕЧНЫЕ УСТУПКИ
Основные опасения Москвы относительно американских противоракетных планов связаны с возможностью использования Вашингтоном ширмы борьбы с ядерными "изгоями" для создания системы, ориентированной на блокирование российского потенциала ядерного сдерживания. Но наращивание стратегических потенций ПРО до возможности срыва ответных действий СЯС означало бы, в сущности, силовое принуждение Российской Федерации к ядерному изгойству. Как следствие, Соединенным Штатам пришлось бы ориентировать свою противоракетную оборону на срыв не только и не столько ответных, сколько массированных упреждающих стратегических ударов со стороны Вооруженных сил Российской Федерации. А это уже задача совершенно иного масштаба, возможность решения которой вызывает большие сомнения как у отечественных, так и у зарубежных специалистов.
Предположим, что амбиции Вашингтона простираются до подобных фантастических устремлений и спустя некоторое время он предпринимает попытку форсированного развития системы стратегической обороны путем наращивания ее боевых средств, опираясь при этом на развитые подсистемы информационного обеспечения и управления. В таком случае Россия могла бы пустить в ход уже упомянутый недорогой силовой "кассетный" регулятор, способный обесценить шаги США в направлении форсированного развития противоракетной обороны в перспективе, и на этой основе сдержать Вашингтон от реализации подобных намерений.
Такое понимание полностью согласуется со словами российского президента, в которых он выразил необязательность тех или иных мер в случае несоблюдения Соединенными Штатами взятых на себя обязательств по ограничению своего противоракетного щита. Например, выход Российской Федерации из Договоров СНВ-1 и СНВ-2 является возможным, но отнюдь не обязательным ответом в случае одностороннего выхода США из Договора по ПРО 1972 г.
Более того, существует и такая возможность, когда на развертывание ПРО США мы отвечаем не наращиванием своих боеголовок, а их некоторым сокращением при одновременном оснащении стратегических носителей средствами преодоления ПРО. Выход за пределы ограничений СНВ-1 и СНВ-2 потребуется в случае резкого форсирования темпов развертывания боевых средств ПРО США. Все это определяет собой достаточно широкое поле возможных компромиссных решений по новейшей модернизации контуров стратегической стабильности. Для поиска взаимоприемлемых решений обеим сторонам еще предстоит основательно потрудиться, главное, была бы на то политическая воля.
Окончательного "да" Кремль еще не сказал. Пойти на модернизацию Договора по ПРО 1972 г. означало бы довольно крупную уступку Соединенным Штатам. Так что если Вашингтон не на словах, а на деле заинтересован в достижении взаимоприемлемой договоренности с Москвой, он должен продемонстрировать реальную готовность идти на ощутимые встречные уступки.
