Дмитрий Рогозин Мнение
Сегодня налицо еще одна возможность позитивной трансформации отношений между Россией и НАТО. Впервые открывается возможность создать реальные механизмы совместного принятия и реализации решений по проблемам, затрачивающим общие интересы. После декабрьской сессии Совета НАТО и в соответствии с ее установками ведутся интенсивные консультации по созданию такого механизма в формате так называемой "двадцатки".
В интересах России воспользоваться этим историческим шансом и создать качественно новую основу взаимоотношений с Западом в сфере безопасности, позволяющую нам уже в краткосрочной перспективе по существу прекратить расходовать ограниченные ресурсы страны на сдерживание преимущественно виртуальной военной угрозы со стороны НАТО. Однако данная благородная цель не может быть достигнута ценой только односторонних уступок со стороны Москвы, а при формировании нового механизма сотрудничества не должны доминировать соображения текущей политической конъюнктуры. Нам не следует допускать спешки, подгоняя переговоры о создании новых механизмов сотрудничества под искусственно заданные политические сроки.
ПОСПЕШАЙ, НЕ ТОРОПЯСЬ
В этом плане не может не вызывать беспокойство стремление наших западных партнеров завершить консультации по созданию "двадцатки" к следующей сессии Совета НАТО 14 мая в Рейкьявике. Генеральный секретарь альянса лорд Робертсон не устает повторять, что новый механизм сотрудничества с Россией должен обязательно заработать еще до саммита НАТО в Праге в ноябре 2002 г.
Возможно, это отражает ожидание и стремление Брюсселя таким образом нейтрализовать негативную реакцию России на планируемое масштабное расширение НАТО, о чем пойдет речь в столице Чехии. Причем в качестве одного из доводов в пользу едва ли не массового принятия в альянс очередных соискателей приводится якобы естественное улучшение отношений России с Венгрией, Чехией и Польшей. Утверждается, что "потепление" произошло едва ли не вследствие их вступления в НАТО. Нам же все представляется совершенно иначе. Причем пример Польши характерным как раз не является. Это скорее исключение из объективной логики данного контекста, которое объясняется чисто субъективным фактором личных отношений между президентами Владимиром Путиным и Александером Квасьневским.
Что же касается Праги и Будапешта, то здесь антироссийские высказывания политиков вошли в моду, хорошим тоном считается усердие в определении потенциального врага. Воинственность риторики чехов и венгров даже старых членов альянса порой заставляет краснеть, и нам приходится слышать от них извинения за своих новых восточных соратников.
Наши западные партнеры практически открытым текстом говорят о том, что быстрое создание "двадцатки" должно стать "упреждающей компенсацией" России за ожидаемую сдержанность в риторике и в дипломатии в ответ на неизбежное расширение НАТО. Кроме того, часто можно слышать утверждение, что после саммита в Праге политический климат в отношениях России с альянсом существенно ухудшится и достижение договоренности по "двадцатке" станет невозможным. Позитивный политический момент будет упущен.
Это порочная логика, с которой нельзя согласиться. Москва в любом случае не сможет одобрить предстоящее расширение НАТО, и отрицательная реакция в России как на элитном, так и общественном уровне на этот процесс будет неизбежной. Расползание блока по Европе объективно противоречит российским интересам, и радоваться тут особо нечему.
Однако это не значит, что о продолжении совместных усилий по формированию "двадцатки" придется забыть. Мы должны задуматься над простым вопросом. Что нанесет больший ущерб перспективам формирования дееспособного механизма сотрудничества Россия-НАТО: расширение альянса до создания такого механизма или же поспешность в его институализации и появление сырых, неэффективных структур?
Мы уже имели негативный опыт чересчур скорых решений в данной области. В 1997 г. все также торопились с заключением Основополагающего акта и созданием Совместного постоянного совета Россия-НАТО для того, чтобы демпфировать негативный политический эффект первой волны расширения альянса. В результате создали крайне несовершенный механизм взаимодействия (хотя многие положения самого Основополагающего акта весьма удачны и позволили минимизировать негативные военные последствия расширения), а взаимного доверия не прибавилось.
Отношения Россия-НАТО слишком важны, чтобы в результате поспешных действий вновь появились бы плохо работающие механизмы, подрывающие, а не укрепляющие доверие. Проблемы создания "двадцатки" и расширения НАТО должны быть разделены субстантивно и, возможно, разнесены во времени, а сама "двадцатка" не должна подаваться нашими западными коллегами как "морковка для Путина". Это будет работать лишь на усиление представлений в РФ о закулисной сделке элит в ущерб российским интересам. В этой связи создание такого механизма после пражского саммита, наоборот, могло бы стать своего рода индикатором сохраняющейся важности взаимных интересов Москвы и Брюсселя и устраняло бы сильный конъюнктурный элемент в данном процессе, создающий негативные исторические ассоциации в России.
КАК И НАД ЧЕМ РАБОТАТЬ?
Еще большее значение для будущего успешного функционирования "двадцатки" имеет вопрос о самом содержании сотрудничества в новом формате. От того, насколько удачно и реалистично мы определим сферу компетенции нового органа и, соответственно, область совместного принятия и реализации решений, зависит дальнейшая эволюция отношений России с альянсом.
И здесь было бы желательно избежать ошибок, допущенных при создании Совместного постоянного совета. Его мандат оказался перегруженным. Разнообразие вопросов, подлежащих обсуждению в рамках этого форума, дало обратный эффект. Серьезные расхождения в позициях по многим направлениям создавали деструктивную атмосферу и блокировали достижение консенсуса даже там, где интересы сторон были объективно близки. И Россия, и НАТО имели свои несовпадающие приоритеты в формировании повестки дня диалога, что затрудняло решение даже процедурных вопросов (например, альянс хотел обсуждать проблемы нераспространения оружия массового уничтожения, а Россия - вопросы доступа на натовский рынок вооружений).
Равноправное взаимодействие Россия-НАТО целесообразно начинать с "пилотных проектов", ограничив перечень областей сотрудничества в "двадцатке" на начальном этапе одной-двумя проблемами, по которым в подходах Москвы и Брюсселя просматривается большое совпадение. На эту роль первоочередных направлений претендует пока борьба с международным терроризмом и распространением ОМУ.
В практическом плане начать следует с углубления сотрудничества разведывательных служб в целях выхода на относительно единые и совместно подготовленные оценки вероятных угроз по этим двум направлениям. Создание единого банка данных разведывательной информации по терроризму стало бы важным шагом вперед в сотрудничестве Россия-НАТО. Разумеется, для этого сторонам предстоит как-то отрегулировать проблему продолжения взаимной разведывательной деятельности друг против друга и доступа к секретной информации. В противном случае все утонет в нескончаемых шпионских скандалах.
Выдвижение же "экзотических", поражающих своим размахом проектов, наоборот, может подорвать эффективность нового механизма взаимодействия России и НАТО. К сожалению, данное утверждение относится и к российской инициативе по ЕвроПРО. Шансы на ее осуществление, прямо скажем, невелики по банальной причине отсутствия у заинтересованных сторон свободных финансовых средств и наличия более приоритетных программ закупки вооружений (например, высокоточного оружия). Двигаться надо от простого к сложному, не перепрыгивая через этапы, прохождение которых необходимо для укрепления взаимного доверия и, как говорит американский посол в Москве Александр Вершбоу, "культуры консенсуса".
ПРИНЦИПЫ СОТРУДНИЧЕСТВА
Задача нашей дипломатии на переговорах по формированию "двадцатки" состоит в том, чтобы обеспечить реализацию следующих основных принципов.
Обязательность выполнения принятых совместно на основе консенсуса решений и отказ от каких-либо автономных действий, идущих в разрез с этими решениями. Речь идет не о праве вето для России, а о совместной политической ответственности и последовательности в реализации единой позиции. В этой связи требует очень четкой проработки процедура "снятия вопроса" с повестки дня "двадцатки" в случае недостижимости консенсуса. Она не должна толковаться и применяться слишком расширительно, что открывало бы дорогу к автономным, несогласованным с Россией действиям.
Автоматизм делегирования в "двадцатку" вопросов, заранее отнесенных к сфере компетенции этого органа. Если проблема борьбы с международным терроризмом определяется как предмет консультаций в "двадцатке", все решения по этому блоку должны приниматься в этом органе и ставиться на обсуждение автоматически, а не по специальному решению Совета НАТО. Разумеется, мы не можем запретить членам альянса консультироваться между собой, в том числе перед обсуждением какого-то вопроса с Россией. Однако странам НАТО не следует выходить в "двадцатку" с уже согласованной позицией и затем навязывать ее РФ.
"Двадцатке" не надо позиционироваться только как органу взаимодействия Россия-НАТО. Такой орган уже существует - Совместный постоянный совет. В "двадцатке" мы хотим сотрудничать со странами альянса, но не в их "блоковой" конфигурации. По нашему мнению, это станет дополнительной гарантией от диктата Брюсселя в отношении Москвы. Следует задуматься также и над таким вопросом, как целесообразность дальнейшего увеличения численного состава нового органа в связи с планируемым расширением НАТО. Не подорвем ли мы таким образом дееспособность и эффективность новой структуры? До каких пределов она будет расширяться? Одно дело предложение Тони Блэра, по которому Россия должна была просто участвовать в отдельных заседаниях Совета НАТО. Но почему, собственно, все члены альянса, в том числе новые, должны обязательно участвовать в новом органе, если мы хотим исключить блоковый принцип? И почему тогда это должна быть "двадцатка", а не "десятка" или "пятерка"?
Если все-таки такое "блоковое позиционирование" произойдет, необходимо предусмотреть институциональную возможность последующей эволюции "двадцатки" в направлении интеграции России в политические структуры альянса (например, как это предлагал Блэр, предоставить России место в Политическом комитете НАТО). Это с самого начала задало бы желаемую траекторию и цель сотрудничества в направлении создания так называемого "альянса с альянсом". Важно не просто иметь подобную перспективу в виду, но четко обозначить ее как конечную цель в институциональных документах об учреждении "двадцатки".
Целесообразно сохранить Совместный постоянный совет как орган для обсуждения с НАТО вопросов, выходящих за рамки согласованного перечня проблем для "двадцатки". Совет позволяет обсуждать самые различные проблемы, в том числе военно-техническое сотрудничество. Параллельное существование этих двух структур поможет избежать перегрузки повестки дня "двадцатки", даст возможность новому органу сконцентрироваться на выработке совместных решений по узкому кругу проблем, одновременно сохранив канал диалога Россия-НАТО по остальным направлениям. Лишь по мере расширения повестки дня "двадцатки" постоянный совет постепенно прекратит свое существование.
Нельзя отказываться и от Основополагающего акта. Он содержит целый комплекс положений, обеспечивающих долгосрочную предсказуемость военного строительства альянса на территориях принимаемых в него стран (например, обязательства не развертывать там ядерное оружие, объектов ядерной инфраструктуры, а также существенных боевых сил). Важно, чтобы эти же положения распространялись на всех новых членов НАТО по мере расширения альянса.
В условиях планируемого дальнейшего продвижения НАТО на восток ключевое значение для России приобретает скорейшее вступление в силу соглашения об адаптации Договора об ограничении вооруженных сил в Европе. Комитет Госдумы по международным делам приложит все усилия для того, чтобы обеспечить скорейшую ратификацию этого документа. Однако страны НАТО должны понять важность для России присоединения к ДОВСЕ государств Балтии. Причем присоединения на условиях, обеспечивающих безопасность и стабильность в регионе, который традиционно отличается пониженным уровнем вооружений, в том числе благодаря односторонним усилиям Москвы - например, по сокращению на 40% своего боевого потенциала на северо-западе РФ.
Качественно новое сотрудничество России и НАТО сможет успешно развиваться лишь в том случае, если будет обеспечено выделение необходимого финансирования совместных проектов. Например, Москва практически не участвует в программе "Партнерство ради мира", поскольку в бюджете Минобороны РФ не предусмотрено соответствующих средств. Такое положение недостойно России. Необходимо срочно найти относительно небольшие средства, требующиеся для участия в ПРМ.
Новые механизмы взаимодействия Россия-НАТО следует формировать при активном участии парламентов. Подробное информирование законодателей будет способствовать росту политической базы в поддержку нового формата отношений. Парламентарии могут многое сделать для развития сотрудничества Москвы и Брюсселя. Например, в рамках контактов с Североатлантической ассамблеей мы могли бы образовать совместную рабочую группу по пересмотру законодательных барьеров времен холодной войны. В частности, давно назрела необходимость снятия ныне бессмысленного запрета на закупку странами альянса российских вооружений. Пример нашего важного партнера, Греции, показывает, что это не только не ослабляет военный потенциал НАТО, но и создает предпосылки для эффективного военного взаимодействия с Россией.
