Защищать Родину желающих все меньше

ОБЩЕСТВЕННОЕ мнение о военных делах государства показывает меру готовности граждан (по мыслям, чувствам и установкам) быть опорой власти в выработке и осуществлении оптимальной военной политики, благоприятствует или мешает этому, способно в определенных условиях диктовать свою волю: прекращение под его напором войн США в Корее (1953) и Вьетнаме (1973), первой чеченской войны в России (1996). Общественное мнение питает волю руководства страны.

Согласование позиций власти и общественного мнения по проблемам военной безопасности и строительства армии - фактор стратегического значения.

ОТСУТСТВИЕ ВЗАИМОПОНИМАНИЯ

Руководство страны, судя по заявлениям, это понимает. Президент России (он же Верховный главнокомандующий), выступая 2 октября на совещании в Минобороны, говорил, что планы военного строительства, модернизации армии должны быть ясными и понятными не только специалистам, но и "всему обществу", ибо "модернизация армии - не только важнейшая государственная, а подчеркну - общенациональная задача". Вероятно, президент чувствует углубляющийся кризис взаимопонимания между властью и массовым сознанием по военным делам государства, на который указывают и социологические исследования. По мнению руководства страны, военная реформа идет полным ходом, состояние и качество армии улучшается. А общественное мнение считает, что реформы нет, есть ее имитация, продолжается деградация армии.

Исследования свидетельствуют, что по важнейшим военным делам и событиям - оценка международной военно-политической обстановки, отказ России от баз за рубежом, отношение к США и войнам в Югославии, Афганистане, Ираке, отношение к чеченской войне и к военной реформе, - во всех этих важнейших вопросах массовое сознание оказывается в оппозиции к власти, резко расходится с нею, вплоть до противоположных оценок и суждений. Мониторинг вскрывает нарастание этой аномалии. Отсутствие у общества уверенности в точности анализа властью военно-политической обстановки, опасностей и угроз, оценок состояния оборонной сферы, армии, наконец, уверенности в защищенности страны - сигнал тревоги, который должна слышать власть, но который она не всегда хочет слышать.

Конечно, массовое сознание способно заблуждаться, как и власть. Но в нем своеобразно выражается многовековой военный опыт народа и его генетическое чутье.

ВНУТРЕННЕЕ СОСТОЯНИЕ

Массовое сознание по военным делам государства представляет относительно самостоятельное явление, которое внутренне плюралистично, расколото, имеет ряд негативных проявлений, среди которых выделяется широко распространившийся пацифизм, причем в абсолютном виде. Это весьма редкое в прошлом нежелание защищать страну с оружием в руках даже в случае открытой агрессии ("лучше быть живым, чем мертвым"), предрасположенность к коллаборационизму. Если "абсолютных пацифистов" вплоть до 1980-х гг. было 2-3%, то сейчас около 35%. Тысячи "уклонистов" и дезертиров, бегущих из армии, встречают сочувствие и оправдание в глазах общественности.

Установленный наукой и практикой критический показатель доверия населения к ВС равен 30-40%, ниже которого армия перестает ощущать моральную поддержку общества, а в России доверяют армии 28-30% граждан (по данным некоторых исследовательских центров - 10%). Причем под доверием понимается оценка ее значимости, готовности поддерживать, гордиться и т.п. Некоторые довольным и этим: ведь доверие к правительству, Госдуме, Совету Федерации, СМИ и др. институтам государства еще ниже - 6-8%.

Никогда не был столь же низок в глазах общества престиж военной профессии. Острее всех это чувствуют сами военные. Социологический опрос около тысячи офицеров пяти военных округов, проведенный журналом "Право в Вооруженных Силах" летом 2003 г., показал, что более трети офицеров полагают: престиж военной профессии "отсутствует напрочь", а 54% - "серьезно упал". Такое самоощущение не вдохновляет на ратные дела. Чеченскую войну поддерживают лишь 17-18% граждан, а более 70% считают ее грубой ошибкой политиков. А существует критерий, согласно которому крупная военная акция может быть определенно успешной при высокой (свыше 70% населения), в крайнем случае при средней (от 40 до 70%) и обречена на провал при низкой поддержке (менее 40%).

Учащение аварий и катастроф, взрывы арсеналов, высокий уровень небоевых потерь, тяжких преступлений, дедовщины, затянувшаяся война в Чечне и т.п. воспринимаются в массовом сознании как крах боевой мощи ВС, ее безостановочная деградация. Людям непонятно хроническое недофинансирование первейших нужд армии, когда огромные капиталы утекают из страны, тратятся на прихоти и затеи новыми собственниками. В этом видится прямая вина власти.

СРАВНЕНИЕ С ЗАПАДОМ

В начале 1990-х на Западе имели место сходные массовые настроения: всплеск надежд на наступление длительной мирной эпохи, падение престижа армий и военных профессий, оживление пацифизма и т.д. Однако они проявились слабее, чем в России, и в конце 90-х гг. стали гаснуть, а в США, Великобритании и некоторых других странах в массовом сознании все сильнее проявлялась нарастающая воинственность, особенно в связи с войнами против Югославии (1999), Афганистана (2001), Ирака (2003), лозунгом глобальной антитеррористической войны. Принятая 20 сентября 2002 г. "Стратегия национальной безопасности США", выдвинувшая амбициозную задачу "являть силу повсюду в мире", а ВС быть "мировым полицейским", получила общественную поддержку, как и другие военные дела (таблица 1).

Откровенно агрессивные силовые акции США пользуются почти абсолютной поддержкой населения. Причем диапазон одобряемых массовым сознанием американцев целей допустимых войн весьма широк: "защита жизненных интересов", "преследование террористов", "устранение тоталитарных режимов" и т.п.

Дает себя знать и один из основополагающих стереотипов массового сознания в США - нацеленность на превосходство над другими народами во всем, особенно в военной области, чтобы XXI век был американским. Военное превосходство считается решающей предпосылкой безопасности и мира. По степени единения американской нации при осуществлении государством силовых действий за рубежом США не имеют равных. И эта поддержка нарастает (таблица 2).

Нарастание воинственного настроя общественного мнения народа сильнейшего государства планеты, претендующего на господство в мире, глобально-опасное явление. А ведь почти на всем протяжении первой половины XX века американское массовое сознание было преимущественно пацифистским и антимилитаристским. Сталин, к примеру, в выступлениях 30-40-х гг. неизменно называл их миролюбивой нацией.

Ослабление военно-оборонного сознания в России на фоне нарастающей воинственности массового сознания в ряде стран НАТО само по себе опасное явление, так как может использоваться амбициозными агрессивными кругами против нашей страны, как это бывало не раз в истории (достаточно вспомнить, что пацифистский настрой общества был одной из причин поражения в войне с Японией в 1905 г.).

К тому же западные страны, особенно США, довели до высшего уровня способность государства манипулировать общественным сознанием именно в военных делах. Этим непосредственно руководят главы государств и правительств, опираясь на комплексы СМИ, интернета, мощнейшие специальные структуры, в том числе в ВС. Вовсю используются информационные уловки и фальшивки. К примеру, иракская война оправдывалась необходимостью уничтожить ОМП, якобы имевшегося у этой страны.

Из изложенного вытекает несколько выводов:

1. Согласование позиций власти и гражданского общества по проблемам военной политики - один из важнейших факторов укрепления безопасности, оптимального решения задач совершенствования ВС.

2. Развитие военно-оборонного сознания народа немыслимо без наличия у государства выверенной военной идеологии, создания системы распространения научных знаний о войне, мире, армии, а также преодоления засилья примитивного толкования военно-политических проблем в СМИ.

3. В развитии массового оборонного сознания важно учитывать настрой западных обществ, особенно в странах НАТО, реальные военные опасности и угрозы, исторический опыт отношений Запад-Восток. Без этого не может быть сильной защиты у России.

4. Зрелость общественного мнения и его сила зависят от развития подлинной, а не прокламируемой демократии, характера государства и общества, "чувствительности" к нему со стороны власти, политической культуры народа.