Военная доктрина не нужна

Итак, российские военачальники взялись за переработку Военной доктрины РФ. Ибо неиссякаемый реформаторский зуд никак не дает покоя современному поколению отечественных полководцев. Преобразования в Вооруженных силах России по типу «объединить-разъединить-переподчинить» уже осуществлены по нескольку раз подряд. По большому счету, только этим и занималось руководство армии и флота на протяжении последних пятнадцати лет. За что взяться и на какой ниве отличиться, если все уже перепробовано? Вот и дошел черед до переписывания самого главного для Минобороны и Генштаба документа. А своевременно это или нет – вопрос для генералов десятый.

А ГДЕ ЖЕ РАЗБОР?

Но, может быть, автор данной статьи ошибается? И на конференции Академии военных наук в январе 2007 года были приведены весомые аргументы, свидетельствующие о том, что Военная доктрина нуждается в срочной модернизации? Увы. В МО РФ и АВН вообще принято отпускать критику в строго дозированных порциях. Существующие в военном строительстве государства недостатки фиксируются в крайне осторожной форме, с оглядкой на позицию руководства страны и родного ведомства. Январские выступления не явились в этом отношении исключением.

На заседании Совета безопасности России в июне 2005 года Верховным главнокомандующим была поставлена задача разработки новой Военной доктрины. По этому поводу президент АВН генерал армии Махмут Гареев отметил: «Необходимость разработки новой редакции ВД возникла в связи с тем, что после утверждения действующей доктрины произошли существенные изменения в направленности и содержании тенденций развития геополитической и военно-политической обстановки, характере угроз оборонной безопасности государства, уточнены задачи, стоящие перед Вооруженными силами и другими войсками РФ. Претерпели большие изменения система государственного управления и уровень социально-экономического развития страны. К тому же некоторые положения нынешней ВД оказались нежизненными, так как не отвечают в полной мере сложившимся в последние годы реалиям и, по существу, уже не работают в интересах укрепления безопасности страны».

Напомним, что действующая Военная доктрина утверждена указом президента России № 706 от 21 апреля 2000 года. Получается, что не прошло и пяти лет, а основополагающий документ военно-политического плана уже пора списывать по причине полного износа.

Поскольку президент АВН утверждает, что «некоторые положения нынешней ВД оказались нежизненными», было бы и целесообразно остановиться на детальном ее разборе – что в ней оказалось правильным и выдержавшим испытания временем, а что неверным в своей основе. Правда, кое-какие недостатки в доктрине генерал Гареев все-таки отметил.

Так, он сказал: «┘желательно также, чтобы при составлении новой редакции военной доктрины были учтены некоторые изъяны и слабые места действующей доктрины. В частности, в ней следует более четко определиться с понятиями «оборонная безопасность» и «военная безопасность».

Существенный недостаток, что и говорить.

Кроме того, президент АВН считает, что «┘в действующем варианте доктрины слишком много отвлеченных теоретических положений. Например, перечисление принципов, целей, задач, видов строительства, подготовки и применения ВС или международного военного сотрудничества и других вопросов, которые изложены в соответствующих словарях, учебниках и энциклопедиях. Все эти положения никого ни к чему не обязывают, и поэтому спросить с кого-то за их выполнение невозможно. Вообще в документе, где излагаются официальные взгляды, недопустимо излишнее отвлеченное теоретизирование».

С этим можно согласиться. Хотя, конечно, и здесь следовало бы выразиться конкретнее.

Тем не менее детальный анализ действующей доктрины так и не состоялся. То есть имеются все основания полагать, что основные недостатки существующей ВД плавно перетекут в создаваемый взамен нее документ.

Тут уместно небольшое отступление. Сегодняшняя доктрина создавалась рабочей группой под руководством заместителя начальника Генерального штаба генерал-полковника Валерия Манилова. Он никем и ничем в течение своей службы не командовал. Теоретических сочинений по вопросам геополитики, стратегии и оперативного искусства не имел. В прошлом – журналист, «краснозвездовец».

И если действующая доктрина России подходит к любому государству и написана практически на все времена и к тому же не имеет ярко выраженного национального характера – то чему же тут удивляться? Сочинение Валерия Манилова в целом достаточно точно выражает дух времени.

СНАЧАЛА НАЦИОНАЛЬНЫЕ ИНТЕРЕСЫ

Однако остановимся на вопросе, нужен ли такой документ в принципе. Президент АВН подчеркнул: «Поскольку, кроме России и некоторых государств СНГ, в других странах документа с таким названием не существует, часто на международных конференциях и официальных встречах, в отечественной прессе поднимается вопрос: для чего, кроме военной науки, нужна еще военная доктрина и вообще зачем нужен такой документ? Для того чтобы правильно ответить на этот вопрос, нужно за названием разглядеть его существо и практическое назначение. В мире считаются прежде всего с государствами, чья экономическая мощь подкрепляется мощью военной».

Попробуем выразиться короче и яснее. Военная доктрина, образно говоря, представляет собой идейный стержень всей военно-политической деятельности государства (военной политики). В целом всякая политика начинается с выработки собственной идеологии – исходных позиций, отправных идей, принципов.

Военная политика представляет собой одно из направлений общей политики государства, политических партий, общественных организаций и институтов.

Иными словами, последовательность действий при разработке доктринальных установок должна быть следующая: политика – военная политика – военная доктрина. То есть вначале государство (и его политические лидеры) должны сформировать свое ясное видение военной организации страны (Вооруженных сил, в частности). Пока же военные по большей части сами себе ставят задачи.

Однако практическая политика государства может опираться лишь на сильные национальные чувства. Считается, что они должны иметь большое распространение в массах и так называемую историческую подкладку. Классики геополитики полагали, что наиболее сильными государствами будут те, где политическая идея пронизывает весь государственный организм, до последней его структурной части. В современной России эту идею называют национальной (правда, поиски ее ни к чему позитивному так и не привели).

Если не учитывать этого факта, новая доктрина не будет иметь национального характера и выражать глубинных национальных интересов. В итоге доктринальное творчество военачальников может завершиться обновленным вариантом предыдущей доктрины Манилова.

И так будет непременно, если учесть, как понимает сегодня национальные интересы государства начальник Генерального штаба. Цитируем: «┘конечно, вполне естественно, что и у Российской Федерации, как и у других государств, существуют постоянные, я бы назвал их даже базовыми, национальные интересы. Их основу составляют государственный суверенитет, территориальная целостность, социально-политическая стабильность общества, стратегическая стабильность в системе мирового сообщества, свободный доступ к жизненно важным экономическим и стратегическим зонам и коммуникациям».

Генерал армии Юрий Балуевский также убежден, что «┘на национальном, государственном уровне важнейший национальный интерес состоит в становлении и развитии Российского государства как экономически мощного, социально ориентированного на удовлетворение потребностей и чаяний всех народов и народностей нашей многонациональной страны, всех социальных групп».

Это все, конечно, правильно. Слова верные. Однако подобные «интересы» присущи любому государству мира – от Гондураса до Сингапура. Какую-то дельную военную политику на них выстроить нельзя (и это мы более чем наглядно наблюдаем сегодня).

А что же относится к глубинным национальным интересам? Примеров предостаточно. Вот два из них – исторический и современный.

Борьба России в XVIII–XIX веках за выходы к Балтийскому и Черному морям выражала глубинные национальные интересы российского народа. Во многом именно этот фактор лежал в основе внешней и внутренней политики государства (и военного строительства тоже).

Индия сегодня заинтересована в том, чтобы иметь могучий военно-морской флот (оснащенный в том числе и авианосцами). И в этом заключается глубинный национальный интерес индийской нации. Если будут перекрыты морские пути поступления углеводородного сырья, страну постигнет катастрофа. Обеспечить безопасность транзита топлива без мощных ВМС невозможно. Иными словами, любой гражданин Индии знает, что каждая рупия, вложенная в строительство и закупку боевых кораблей, отражает и его личный, кровный интерес.

А у нас? Даже приверженцам нынешнего политического курса становится ясно, что стратегические цели внешней политики Российского государства до сих пор не определены. Для российского общества непонятны (и неочевидны) принципы выстраивания дружбы (вражды) с ближним и дальним зарубежьем. Помимо этого, фиксируют аналитики, наметился огромный разрыв между внутренним представлением России о себе и тем, какой она воспринимается окружающим миром. Совершенно очевидно, что дельной военной политики в такой обстановке никак не выстроить.

Яркое свидетельство тому – ежегодные выступления Верховного главнокомандования России перед высшим руководящим составом армии и флота, в которых дается видение ближайшего будущего Вооруженных сил.

Год 2000-й: «Еще раз хочу повторить: государство заинтересовано в квалифицированной, хорошо подготовленной армии. Но мы прекрасно понимаем все сложности этого периода и готовы оказывать всю необходимую поддержку. Рассчитываем, что координация работ всех силовых ведомств, правильная расстановка приоритетов и собирание всех ресурсов помогут нам добиться еще больших результатов, в конечном итоге – достойно обеспечить национальную безопасность России».

Год 2001-й: «Те изменения в мире, о которых я упомянул, они пойдут по нужному нам сценарию, и будут отвечать национальной безопасности нашей страны только в том случае, если мы будем иметь мощную современную армию».

Год 2002-й: «Главный критерий – армия должна быть готова к отражению современных угроз. Если угодно – к отражению угроз завтрашнего дня, а не к войнам образца прошлого века. И потому боевые возможности армии, ее стратегия и тактика должны быть гибкими, восприимчивыми ко всему новому, передовому. Должны быть способными к изменениям и к саморазвитию.

Полагаю, в этой связи следует больше уделять внимания изучению самого характера и уже имеющегося опыта современных вооруженных конфликтов. Очевидно, что здесь есть задачи для отечественной военной науки, для аналитических служб Генерального штаба. И, разумеется, это серьезная работа для командного состава, который должен эти знания адекватно и оперативно внедрять в практику обучения войск. Внедрять на всех уровнях системы военного образования».

Год 2004-й: «В модернизации военной организации государства важно не терять набранный темп. Наши действия должны быть последовательными и своевременными. Только так мы сможем укрепить оборонный потенциал и безопасность страны, обеспечить ее устойчивое и стабильное развитие».

Год 2005-й: «...хочу еще раз подчеркнуть: сегодня у России есть все возможности и средства, чтобы обеспечить развитие Вооруженных сил на основе долгосрочной стратегии и эффективного планирования.

И от нашей слаженной с вами работы напрямую зависит формирование нового облика Вооруженных сил – современных, насыщенных передовой техникой, пользующихся высоким общественным авторитетом. Рассчитываю, что вы хорошо понимаете исключительную важность и приоритетность этой задачи».

Год 2006-й: «В заключение хотел бы подчеркнуть: государство и впредь будет помогать армии становиться сильнее и современнее. Работа в сфере военного строительства предстоит масштабная и очень серьезная».

Словом, компактная, современная и мобильная. Вероятно, как развернуть результативное военное строительство на основании таких указаний, знает только тот, кто их отдает. Предположим, на основе подобных посылов строили свою армию Петр I и Екатерина II. Можно не сомневаться, Нарвы и Измаила нам было бы не видать как своих ушей. Царь-реформатор прекрасно знал, что он хочет от своей армии, какие цели и задачи перед ней стоят и каким образом их достигать и решать. Принимая во внимание сегодняшнее состояние дел, можно с достаточными на то основаниями утверждать – никакой дельной доктрины при таких исходных данных не получится.

ПРОРОКИ В СВОЕМ ОТЕЧЕСТВЕ

Российские военачальники, рассуждая об основах военной доктрины, считают целесообразным начинать процесс ее обновления с разбора характера современных угроз для безопасности России и, соответственно, вытекающих из них оборонных задач. Можно сказать, рассуждения о том, когда совершенно отвлеченные от реальной политики «опасности» начинают перерастать в не менее мифические «угрозы», составляют любимый конек в анализах обстановки наших генералов.

В частности, начальник Генерального штаба утверждает: «┘в Минобороны видение угроз военной безопасности РФ и задачи Вооруженным силам на обозримую перспективу сформулированы на основе комплексной оценки военно-политической и военно-стратегической обстановки в мире».

На практике это производится следующим образом. В военном ведомстве дается оценка военно-политической обстановки в мире на вполне конкретную дату (например, 1 января 2007 года). Далее принимается гипотеза о равномерном и прямолинейном характере развития этой обстановки на ближайшие 15–20 лет (или, как сказал генерал Балуевский, – на обозримую перспективу). Кстати, примерно столько проходит времени от момента формулировки целей и задач военного строительства до достижения первых конкретных результатов. Механизм Вооруженных сил весьма и весьма инерционен.

Однако в гипотезе прямолинейного и равномерного характера развития обстановки в мире (генералы, наверное, и не подозревают, что кладут в основание своих рассуждений именно эту гипотезу) заложена принципиальная ошибка, которая очень может дорого стоить государству. Механизм, лежащий в основе исторического процесса на самом деле, несравненно глубже, чем представляется нашим военачальникам.

Самые серьезные современные мыслители давно заключили, что не существует какого-либо осмысленного порядка в движении исторического процесса. Имеющийся опыт подсказывает специалистам (за исключением российских военачальников), что в будущем нас ждут новые и пока еще абсолютно не прогнозируемые ужасы.

Иными словами, в развитии военно-политической обстановки в мире нет ни сюжета, ни ритма, ни какой-нибудь гармонии или стройной системы. Принимать за основу гипотезу прямолинейного и равномерного развития обстановки, как это делает российский Генштаб, – совершать грубую ошибку идеологического плана.

Только два примера.

Скажем, если сравнить анализ обстановки, сделанный российским «мозгом армии» в августе 2001 года и положить рядом такой же документ, но изготовленный, допустим, в октябре того же года, то можно будет легко заметить, что это два совершенно разных прогноза. Причина проста – обстановка в мире скачкообразно и непрогнозируемо изменилась. Что в недалеком будущем после 11 сентября 2001 года вооруженные силы США будут играть в Афганистане роль советской 40-й армии, предположить ни один аналитик ГРУ ГШ, естественно, не смог. Для этого надо быть по меньшей мере пророком. И даже если такой человек был бы, кто бы поверил его прогнозам в руководстве Вооруженных сил? Нет прецедента, нет и анализа.

Другой пример. ВМФ СССР создавался только на основе противостояния на просторах Мирового океана с ВМС США (и в основе строительства отечественного флота лежала гипотеза о «прямолинейном и равномерном» ухудшении отношений между двумя странами). Однако в 1991 году вновь произошло скачкообразное изменение военно-политической обстановки. А флот не может и сегодня решать никаких других задач, кроме противоборства на морях с американцами (точнее, сегодня он уже почти никаких задач решать не может). ВМФ, как известно, и за двадцать лет не переориентируешь на решение других оперативно-стратегических задач. Слишком велика инерция. Отсюда и перманентные разговоры о «сбалансированном» флоте.

Поэтому расписывать в доктринальном документе, рассчитанном на более чем длительную перспективу, военно-политическую обстановку – ошибка принципиального, идеологического плана. Это даже хуже, чем ошибка – преступление. И строить на этом анализе армию и флот нельзя. Прогнозы даже на более короткие сроки могут быть кардинально ошибочными.

А что же делать? Ответ очевиден: строить современную армию с учетом последних достижений военной мысли, науки и техники. Угрозы для нее в любом случае найдутся. Надо четко и конкретно определиться, что надо государству. Разберем это на примере Дальней авиации (одного из признаков великой державы, заметим). К примеру: сколько нужно тяжелых бомбардировщиков и каких; сколько самолетов-заправщиков; какое вооружение нужно иметь для СБ; как их дислоцировать (с учетом многовариантности их действий); сколько нужно топлива для обеспечения полноценной оперативной и боевой подготовки ДА.

Причем это должно быть озвучено в конкретных цифрах (что иметь и к какому году). Была бы авиация, а кого бомбить – всегда найдется. И так по каждому виду ВС и роду войск – с учетом экономических возможностей государства, а не «плясать» от всего спектра «опасностей» – от террористов до наркоманов. А пока на сегодня в ходу только лозунги и бодрая риторика – армии быть, флоту быть, авиации быть – и не более того. Авиации, утверждается, быть, но, заметим, топлива в требуемых количествах как не было, так и нет. Поступление в войска новых самолетов тоже просматривается с большим трудом.

КУРЬЕЗЫ, ДА И ТОЛЬКО

Начальник Генштаба полагает, что в военной доктрине должно разъясняться следующее: каково отношение государства к проблеме войны и мира; считает ли государство войну приемлемым средством продолжения политики; какими путями и способами решать проблему предотвращения войны. Подобные рассуждения даже несколько странно слышать. На все эти вопросы даны ответы несколько тысяч лет назад (может, на Арбате не знают?). Ничего тут изобретать (и бороться за мир во всем мире) не следует. Война – продолжение политики иными средствами и естественное звено мироздания.

Генерал Балуевский утверждает, что «становление и развитие Вооруженных сил будут продолжаться, пока существует армия». Судя по всему, «становление» у нас будет действительно продолжаться бесконечно.

Военачальник озабочен в том числе и поиском союзников. В частности, он утверждает, что «┘в поиске союзников на региональном уровне приоритетным направлением деятельности является развитие добрососедских отношений со всеми государствами». Так поиск союзников может продолжаться очень долго. Однако настоящих партнеров по возможной военной коалиции дают только общие интересы, а не напряженные поиски. Будут таковые – появятся и союзники.

Начальник Генштаба полагает, что военная доктрина должна быть согласована с Концепцией национальной безопасности. «Но поскольку ее пока нет, то оба документа должны, видимо, разрабатываться параллельно», – считает Юрий Балуевский.

Для начала остановимся на определениях доктрины и концепции. Концепция: 1. Система взглядов, то или иное понимание явлений действительности. 2. Единый, определяющий замысел, ведущая мысль какого-то произведения, научного труда. Доктрина: учение, научная или философская теория, руководящий теоретический или политический принцип (см. концепция в 1-м значении).

Получается, что для того, чтобы создать военную доктрину государства, необходима еще и некая супердоктрина. Определенно, один из этих документов лишний. Непонятно и кто будет автором подобной супердоктрины. Пока в российском военно-политическом руководстве как-то незаметно мыслителя подобного масштаба. Начальник Генштаба полагает, что «┘руководство и координация деятельности всех министерств и ведомств по подготовке нового текста новой редакции доктрины должны осуществляться единым органом, единой структурой. Такой структурой я вижу пока Совет безопасности РФ».

Все вроде правильно. Хорошо бы только при этом перечислить хотя бы тройку теоретиков-координаторов СБ РФ, прославившихся своими сочинениями по вопросам геополитики и стратегии, принесшими им мировое (или хотя бы европейское) признание.

И последнее. На ежегодной конференции АВН озвучивали, что одна из групп доктринальных положений должна отражать положения, касающиеся экономического, финансового ресурса, научного и технологического обеспечения военного строительства. Слова верные.

Однако все дело в том, что динамика изменения цен на нефть не поддается какому-либо научному прогнозу. Для нефтяной отрасли характерны периоды лихорадочной активности и времена застоя. А именно на высоких ценах на сырье основывается современное российское благополучие. Упадут цены на нефть до 15–20 долларов за баррель – и рассуждения о совершенствовании военной организации России можно будет свертывать.