Анатолий Дьяков В Комитете по вооружениям Сената США недавно состоялись слушания, посвященные новым назначениям – руководителя Объединенного комитета начальников штабов американских вооруженных сил и его первого заместителя. Кандидаты на эти посты – адмирал Майкл Муллен и генерал Джеймс Картрайт – представили накануне встречи с законодателями из верхней палаты Конгресса подробные письменные ответы на волнующие последних вопросы, которые касались военной политики и военного строительства Соединенных Штатов.
НЕ ТОЛЬКО ПРОТИВ ТЕРРОРИСТОВ
Сенаторов, в частности, интересовала концепция «Быстрый глобальный удар» (БГУ, Prompt Global Strike), а потому Джеймса Картрайта спросили: «Окажет ли решение администрации США не продлевать Договор СНВ какое-либо влияние на возможности средств, разрабатываемых в соответствии с концепцией БГУ?» Генерал сообщил парламентариям следующее: «Такое решение позволит сделать более гибким подход в разработке средств для быстрого глобального удара и в то же время вести поиск путей к сохранению соответствующих мер доверия. В конце концов мы осуществляем поиск средств, укрепляющих национальную безопасность и позволяющих в меньшей степени опираться на ядерное оружие».
Что же представляет из себя «Быстрый глобальный удар» и почему в Вашингтоне сочли необходимым принять эту концепцию? Суть ее заключается в том, что США в случае возникновения острой необходимости поразить в кратчайшие сроки ограниченное количество как стационарных, так и мобильных целей применят для этого межконтинентальные баллистические ракеты, размещенные на атомных подводных лодках. Ведь объекты удара могут находиться вне зоны досягаемости американских сил передового базирования (тактическая авиация ВВС и палубная авиация ВМС). К тому же для подготовки и проведения операции потребуется определенное время. Между тем, как известно, МБР или БРПЛ способны доставить боевую нагрузку в течение 30–40 минут практически в любую точку земного шара.
В качестве потенциальных целей для средств, разрабатываемых в рамках концепции БГУ, прежде всего упоминаются базы террористов, а также оказавшиеся под их контролем склады и средства доставки оружия массового поражения. Однако нужно отметить, что Пентагон намерен решать и совсем другие задачи. В том числе использовать неядерные средства для поражения стратегических объектов, фигурирующих в существующих планах операций с применением ядерного оружия, – противоспутниковые системы и системы ПВО, баллистические ракеты и объекты, содержащие ОМУ, другие очень важные цели, которые могут оказаться уязвимыми на непродолжительное время, включая и командование противника.
По оценкам специалистов, стратегическими средствами в неядерном оснащении могут быть поражены от 10% до 30% подобных целей. Другими словами, и в неядерном оснащении стратегические носители будут обладать контрсиловым потенциалом, а потому программы БГУ, так же как и планы развертывания ПРО, вызывают справедливую озабоченность российских военных экспертов.
АРГУМЕНТЫ И КОНТРАРГУМЕНТЫ
Вместе с тем во многих отечественных средствах массовой информации, прокомментировавших ответ генерала Картрайта, был сделан ошибочный вывод о том, что Договор между СССР и США о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1) создает препятствия реализации одного из основных направлений концепции БГУ – программы переоснащения БРПЛ «Трайдент» на неядерные боеголовки. При этом приводились следующие доводы.
Первый. США хотят увеличить количество развернутых БРПЛ, что запрещено Договором СНВ-1.
Да, Договор ограничивает общее количество развернутых МБР, БРПЛ и тяжелых бомбардировщиков, которое не должно превышать 1600. Но по состоянию на январь 2007 года Соединенные Штаты обладали 1225 такими носителями, так что реально СНВ-1 не мешает дополнительному развертыванию БРПЛ «Трайдент». Правда, на данный момент у Вашингтона нет таких планов. В рамках концепции БГУ Пентагон планирует замену ядерных боеголовок на неядерные лишь на некоторых из уже имеющихся в наличии баллистических ракетах. Фактически речь пока идет только о трех десятках БРПЛ в неядерном оснащении (по 2 из 24 БРПЛ на каждом подводном ракетоносце типа «Огайо»).
Второй. СНВ-1 запрещает замену ядерных боеголовок на баллистических ракетах неядерными.
Договор не делает какого-либо различия между ядерными и неядерными боеголовками, размещенными на стратегических баллистических ракетах. И те, и другие засчитываются в общие уровни – 4900 боезарядов, разрешаемых для развертывания на МБР и БРПЛ. По состоянию на 1 января 2007 года США имели 4768 ядерных боезарядов, у Вашингтона нет планов увеличения этого количества. Впрочем, меры контроля, предусмотренные СНВ-1, распространяются и на стратегические ракеты в неядерном оснащении.
Довод третий. СНВ-1 запрещает применение баллистических ракет в неядерном снаряжении.
Подобного запрета в тексте договора нет. Он лишь требует уведомления других его участников о предстоящих пусках баллистических ракет по меньшей мере за 24 часа.
Таким образом, Договор СНВ-1 практически не создает препятствий для программы переоснащения БРПЛ «Трайдент».
В ЧЕМ ПРОБЛЕМЫ?
В настоящее время военное руководство США планирует развитие средств для БГУ в несколько этапов. На первом (к 2010–2012 годам) намечается оснастить неядерными боеголовками БРПЛ «Трайдент». В ходе последующего (2013–2015 годы) рассматривается возможность развертывания МБР наземного базирования с «обычными» боеголовками. Размещение таких ракет предполагается не на существующих базах МБР, а на незащищенных позициях на западном и восточном побережьях США. В качестве потенциальных районов рассматриваются мыс Канаверал (штат Флорида) и база Ванденберг (штат Калифорния), заявленные соответственно как место запуска космических объектов и испытательный ракетный полигон. Судя по всему, ВВС США рассчитывают сделать применение МБР с неядерными БЧ явно отличимым от пусков межконтинентальных ракет с ядерными боеголовками (т.е. чтобы третьи страны не восприняли применение неядерных МБР как направленный по ним ядерный удар).
Хотя, как отмечалось выше, СНВ-1 и не запрещает использования баллистических ракет в обычном снаряжении, он предъявляет довольно жесткие требования к типу пусковых установок данных ракет и местам их развертывания. МБР, согласно договору, могут находиться лишь в шахтных, на грунтовых мобильных или железнодорожных мобильных ПУ. Ныне в Ванденберге, заявленном как место для испытаний МБР, находится лишь ограниченное количество шахтных пусковых установок. Поэтому там придется строить новые дорогостоящие ШПУ или перебрасывать сюда мобильные пусковые установки, если речь пойдет о развертывании более 10–20 МБР в неядерном оснащении.
СНВ-1 предусматривает возможность размещения пусковых установок МБР и неразвернутых МБР на незащищенных позициях, в местах, предназначенных для испытаний, но общее количество ПУ при этом не должно превышать 20 – для стационарных ПУ и 20 – для мобильных ПУ, а суммарное количество МБР и БРПЛ, находящихся в местах, предназначенных для испытаний – 25 единиц. Кроме того, договор запрещает использование мест запусков космических объектов для пусков МБР, оснащенных боеголовками, что, в свою очередь, исключает мыс Канаверал как место испытаний баллистических ракет.
Cудя по всему, программы БГУ будут в США развиваться, а потому проблема состоит в том, чтобы сохранить контроль над стратегическими носителями в неядерном оснащении после 2009 года, когда истечет срок действия Договора СНВ-1. Причем речь не только о БРПЛ и МБР с неядерными боеголовками, но также о четырех ПЛАРБ, переоборудованных в носители крылатых ракет большой дальности, и тяжелых бомбардировщиках B-1B, ядерные задачи с которых были сняты Пентагоном.
Если диалог России и США по новому договору, призванному заменить СНВ-1, продолжится, то можно ожидать, что американская сторона будет добиваться снятия каких-либо количественных ограничений на развертывание стратегических носителей неядерных боеприпасов. Во всяком случае, в Вашингтоне положения Договора СНП склонны трактовать как относящиеся лишь к оперативно-развернутым носителям с ядерными боеголовками. Представляется важным также сохранить режим, который благодаря действию СНВ-1 пока обеспечивает транспарентность стратегических носителей в неядерном оснащении.
