Михаил Овчинников
Новая форма готова, а нового облика все нет.
Фото из книги «Вооруженные силы РФ»
Реформирование Вооруженных сил вызывает неоднозначные суждения как в военной среде, так и в обществе. Тем не менее, общий знаменатель – армейские преобразования необходимы, много времени уже упущено. Своим видением проблем в интервью с «НВО» поделился генерал армии Игорь Родионов, министр обороны России в 1996–1997 годах.
– Игорь Николаевич, российские Вооруженные силы реформируется ровно столько, сколько существуют – с 7 мая 1992 года. Как вы оцениваете их нынешнее состояние, то есть исходную базу для нового этапа их реформирования?
– Думаю, что сегодняшнее состояние Вооруженных сил – результат дилетантской деятельности. Во времена Грачева-Сергеева-Иванова поверхностно подходили к решению вопросов укрепления обороноспособности страны.
Чего стоит только одна, почти доктринальная установка, что у России единственный враг – мировой терроризм и других потенциальных противников нет. И на основе этого «стратегического» вывода вооруженные силы начали «развиваться», «обучаться», «вооружаться» и «комплектоваться». Генеральный штаб превратился в большую, непонятную «контору». Каждый год что-то перестраивалось, модернизировалось.
К сожалению, целостной концепции так и не появилось. Мы наблюдали отдельные разрозненные начинания. Современное состояние военной организации государства оцениваю как фрагментарное. Что-то есть, чего-то нет. А то и вообще ничего нет.
Думаю, что в основе реформы должна лежать осмысленная государственная доктрина безопасности, в которой были бы прописаны реальные источники угроз нашей стране, а не мнимые, втискиваемые в рамки дипломатической этики. Осмысление угроз, в свою очередь, должно служить основой для выработки государственной политики в военной сфере. К сожалению, сегодня кадры разложены рублем и отсутствием настоящей школы тактической и оперативно-стратегической выучки.
– К какой войне должна готовиться Россия? Какие приоритеты в военном строительстве должны сегодня стоять во главе угла?
– Если бороться с террористами – мы еще наскребем силенок. С большими потерями, но еще способны противостоять таким «агрессорам», как Грузия. Но, не дай бог, возникнуть вооруженному конфликту с НАТО или, чего доброго, с Китаем. Доминирует точка зрения: нет этих угроз – и все! Есть один противник – мировой терроризм, остальных не замечаем.
Но это сегодня. А кто может ответить на вопрос, а каким будет мир через 10–20 лет? Где зародятся новые угрозы для России?
Поэтому в военном строительстве надо исходить, во-первых, из непредсказуемости развития мира, а во-вторых, если есть несколько угроз, как основная должна рассматриваться борьба с главной угрозой. Коль у нас есть ядерное оружие и мы не собираемся от него отказываться в одностороннем порядке, значит, в мире есть еще что-то, кроме террористов. И постоянная готовность к применению ядерного оружия должна быть самым высшим приоритетом из всех задач по обеспечению безопасности страны.
Надо поставить дело так, чтобы противник знал о неотвратимом возмездии и не помышлял о развязывании ядерной войны. В этом весь смысл необходимости иметь ядерное оружие как основной фактор сдерживания от агрессии.
– Способны ли предлагаемые меры в области перевооружения повысить боевые возможности армии и флота?
– Это должно быть постоянным процессом. Сейчас мы видим только отдельные наскоки. Приходит осознание того факта, что в мире появились новейшие образцы вооружений, с новыми эффективными характеристиками, а у нас по-прежнему старье. И что делать? Ни одна ведущая мировая экономика не справится с задачей сиюминутного перевооружения. Поэтому этот процесс должен быть плановым и постоянным.
В Российской армии данная проблема достигла критической отметки. Штучные закупки положения дел не спасут. Необходимо перевооружать по мере накопления батальоны, эскадрильи, бригады. Но как наращивать вооружения, если машиностроение в России само требует «перевооружения»?
– Какие виды вооружения и военной техники жизненно необходимы сегодня российской армии?
– Начинать надо с экипировки солдат, сержантов, офицеров подразделений тактического звена, ведущих или обеспечивающих бой.
В общеармейском масштабе необходимо сосредоточивать усилия на разработке, производстве и вооружении средствами связи и управления всех уровней, начиная с бойца, средствами разведки, сбора и обработки информации, новейшей авионикой, приборами ночного видения и т.д.
Исходить надо из понимания простой истины: в бою побеждает тот, кто первый обнаружил противника, первый открыл прицельный огонь на поражение, первым совершил необходимый маневр для организованного боя, и чтобы при этом все хорошо маскировалось и управлялось.
У меня большие сомнения относительно того, что отечественный ОПК способен все это производить. Я больше склонен к выводу, что наш ОПК утратил ряд своих возможностей. Положение усугубляется тем, что уже требуется широкое внедрение новейших технологий в производство современных вооружений.
– В рамках военной реформы заявлено о переходе на бригадную структуру. Ликвидируются полк и дивизия. Как вы оцениваете новые принципы управления?
– Это не новый принцип управления, а новая структуризация Сухопутных войск – прежде всего. Во-первых, армия и флот строятся и совершенствуются, наблюдая за своими потенциальными противниками – с кем, возможно, придется сражаться. Еще в мирное время следует добиваться превосходства над противником в структуризации частей и соединений, в мобильности, в огневой мощи, управляемости. Если перед вами банды террористов – подходы к этим вопросам должны быть одни, если вам предстоит столкнуться с дивизиями и корпусами НАТО – подходы должны быть другие. Если вообще у России нет и не будет противников, кроме террористов, тогда надо поставить вопрос: а нужна ли армия и флот?
Во-вторых. Мне кажется, что на мировоззрение сегодняшнего генералитета повлиял более чем десятилетний застой в подготовке войск и штабов, когда были сведены к нулю различного масштаба учения и маневры, обмен опытом, разборы действий воюющих сторон, изучение театров возможных боевых действий и т.д.
За долгие предшествующие годы в практике управления и обучения войск и штабов, организации взаимодействия с частями ВМФ, ВВС и других видов и родов войск образовались белые пятна. Поскольку боевая и оперативная подготовки были сведены к нулю, сегодня в оперативно-стратегические структуры пришли офицеры, которые не имеют достаточного практического опыта. Они, поднявшись по служебной лестнице, продолжают думать и творить категориями комбата, командира полка. Не все, но многие. А когда начинаются масштабные изменения, основанные только на опыте последнего кавказского конфликта, то это мне понять трудно.
– В течение двух-трех лет Министерство обороны планирует сократить 305 тысяч командных должностей. Насколько оправдан такой формат сокращения?
– Доведение численности Вооруженных сил до 1 миллиона человек, как и значительное сокращение органов управления, самого генералитета, не должно быть сокращением ради самого сокращения или экономии средств на содержание.
Прежде чем принять такие решения, необходимо поставить и изучить вопрос: сможет ли армия такой численности выполнить свое предназначение в мирное время и особенно – в угрожаемый период, а также при отражении возможной агрессии против России?
Вооруженные силы мирного времени должны своей высокой боевой готовностью, современным оснащением и выучкой сдерживать потенциального противника от возможных агрессивных устремлений, готовить качественный мобилизационный резерв, пропуская через себя призывной контингент, В случае наступления угрожаемого периода и самой агрессии – обеспечить переход страны и ее экономики на режим военного времени. Наконец, вооруженные силы мирного времени должны принять на себя первые и самые мощные удары агрессора до подхода им на смену свежих отмобилизованных резервов.
В целом я должен заявить, что политическое и военное руководство, занимаясь реформированием ВС в мирное время, должно постоянно видеть перед собой возможную войну и особенно ее начальный, самый ответственный период. И если то или другое решение по реформированию может нанести какой-либо ущерб эффективности действия войск по отражению агрессии, надо от принятия таких решений отказываться, даже в ущерб установленной численности и бюджету.
Что касается управленческих структур, я не сомневаюсь в том, что сегодня существуют надуманные специальности и должности, на которых офицеры «лежат». Такое положение необходимо решительно менять. На мой взгляд, прежде всего следовало бы провести инвентаризацию должностей во всем военном организме и привести их в соответствие с воинскими званиями.
С другой стороны, нужно понимать, что Генеральный штаб и центральные органы управления Вооруженных сил – это элита современного российского офицерства. Туда стремятся попасть в течение многих лет, всей службы. Для многих – это пик военной карьеры.
В то же время, становление военного профессионала – очень долговременный и затратный процесс. Особенно это касается разведки, воздушно-космической обороны, связи, РЭБ. Не думаю, что в данном случае уместно «рубить с плеча». Все кадровые решения должны быть исключительно взвешенными. Решения по шаблону просто недопустимы. Необоснованные сокращения приведут к дезорганизации управления вооруженными силами.
Абсолютно не согласен с тем, что офицерские должности можно в массовом порядке заменить на гражданские. Такой вариант правомерен, если считать, что наступила эпоха вечного мира на земле.
– Количество военных вузов будет уменьшена в 6 раз. Ваш комментарий, пожалуйста, вы же возглавляли в свое время Академию Генерального штаба┘
– Мне представляется крайне неудачной идея ударить сокращением по системе военной науки и военного образования, а также центральным органам управления и другим «военным мозгам». Дело в том, что современная война требует как раз высокоинтеллектуальных решений, передовых научных подходов, высоких технологий, если угодно. Наоборот, следует всячески усиливать интеллектуальную составляющую Вооруженных сил. Кстати, именно это происходит в армии США и других стран НАТО.
Глупо рассчитывать, что новые специалисты появятся в одночасье. В таких условиях сокращение высокоинтеллектуальной офицерской элиты аукнется еще большим застоем и отставанием нашей армии.
Кстати, насколько я знаю, Академия Генштаба зачастую подвергается абсолютно несправедливой критике со стороны руководства Минобороны – дескать, не тому учите. А чему же следует учить – сформулировать не берутся. Отсутствует стратегическое видение, не хватает широты мышления.
– Вводится институт «профессиональных сержантов», которые, по замыслу Минобороны, должны взять на себя основную нагрузку по управлению сложными боевыми системами┘
– Этой проблемой я занимался в Академии Генштаба, а будучи министром напросился к министру обороны США, чтобы меня более подробно ознакомили с принципами комплектования, обучения, воспитания, содержания корпуса сержантов в американской армии, что и было сделано и за что я им очень благодарен.
Я твердый сторонник проведения этой реформы. Во всех передовых армиях мира людской контингент состоит из трех частей: рядового состава, корпуса сержантов и офицерского корпуса. Так было со времен Суворова и Наполеона. Так было и в Советской армии, где была четкая система отбора кандидатов в сержанты из рядовых, их обучение в полковых школах и дальнейшая служба – как правило, переходящая в сверхсрочную. Затем, в 70-х годах, прошла реформа по созданию института прапорщиков и мичманов. А куда делись сержанты?
Они остались, но это были другие сержанты. Набранные по призыву без всякого отбора, кое-как обученные в учебных частях и соединениях, они были совершенно не способны к командирской деятельности, к обучению подчиненного рядового состава, т.к. многие подчиненные старослужащие солдаты знали и умели больше, чем их командир-сержант, что в итоге породило еще большую дедовщину, но эта дедовщина была страшнее, издевательствам стали подвергаться младшие командиры–сержанты. Во многих казармах ночное время превратилось в ад. Рядовой и сержантский состав постепенно превратились в единую солдатскую массу, да еще криминальную. Старшины рот, а многие были прапорщиками, от страха разбежались кто куда.
Тогда в Минобороны нашли не самое мудрое решение: срочно создать десяток военных офицерских училищ по подготовке замполитов рот, батарей, где до тех пор политработников не было. Положение дел усугубилось еще больше, т.к. принцип обучения «делай как я!» был подменен принципом «делай, как я говорю!»
В результате, всю ответственность за положение дел в казарме взвалили на ваню-взводного. Он и днем, и ночью на службе. Днем обучает, а ночью оберегает сон и порядок в казарме. А еще караулы, а еще командировки с целинными батальонами, а еще есть и семья, которую он почти не видит. Да пропади все пропадом от такой службы! И побежали из армии лейтенанты – кто куда. Вот к каким последствиям может привести волюнтаристская «реформа» по созданию корпуса прапорщиков.
Мое мнение таково: солдаты в ротах и батареях, расчетах и командах должны воспитываться и обучаться сержантами-профессионалами, подготовленными по системе подготовки офицеров. Нужны сержанты, способные в бою заменить любого выбывшего из строя офицера в роте, батарее, батальоне. Сержанты, в чьих руках находится ответственность за подчиненных рядовых, технику и оружие. Конечно, положение таких сержантов будет приближаться по нормам материального обеспечения и престижу службы к младшему офицерскому составу.
В армии США некоторые должности, занимаемые сержантами, по денежному довольствию выше, чем у майоров и полковников. Нам об этом – только мечтать, однако решать проблему надо. От этого напрямую зависит боевая выучка именно той массы подразделений, которая ведет бой.
А что же остается офицерам? Офицер, каждый в своей должности, должен обучать и воспитывать своих сержантов и свое подразделение, часть, соединение в целом.
– Сейчас многие упрекают Минобороны в отсутствии научно-обоснованной концепции военной реформы, а также гласности в ее обсуждении. А как вы считаете, нужна ли гласность?
– Военная реформа ни в коем случае не должна вершиться келейно, в тиши министерских кабинетов. Если не будет широкого общественного и экспертного обсуждения, причем не только военного, но и гражданского, есть опасность снова «наломать дров», в очередной раз спровоцировать в армии кризис.
Сейчас общественности не представлена целостная и обоснованная концепция реформы, нет и сформулированного понимания военно-стратегических задач государства, видения реальных вызовов и угроз. А без этого никакой полезной реформы не получится.
