0
2928
Газета Концепции Интернет-версия

24.04.2009 00:00:00

Что такое военная реформа, и зачем она нужна (Часть 1)

Тэги: реформа, армия


РЕМЧУКОВ: Хочу начать заседание нашего круглого стола «Актуальные проблемы и логика военной реформы» с перечня проблем, которые мы должны сегодня обсудить. Думаю, все эти проблемы волнуют каждого думающего, неравнодушного к судьбе страны гражданина России, каждую семью. В том числе и мою. У нас это традиция уважительного отношения к военным. Я считаю, что сильная армия нужна России, но я не понимаю, что такое сильная армия. Хотелось бы при обсуждении этого вопроса услышать и понять, как она должна измениться. Кроме того, надеюсь, что мы создадим задел для последующего разговора, что мы углубленно рассмотрим вопросы, касающиеся различных родов и видов войск, родов Вооруженных сил, стратегического ядерного вооружения...

К сожалению, мне кажется, что экспертиза всех этих вопросов в нынешнем Министерстве обороны и Генеральном штабе недостаточна. Но для того, чтобы квалифицированно беседовать и с общественностью, и с нашими зарубежными партнерами – а мы встречаемся с американцами и в Госдепе, и в Министерстве обороны, – понимаешь: необходимо доскональное изучение проблем, ведь они люди очень прагматичные.

И если наша позиция определена – они начинают с ней работать. Если нет, то о чем можно говорить. Я недавно встречался с послом Соединенных Штатов в Москве, и он мне сказал, что американцы уже четко определили свои позиции по отношению с нашей страной. Первая корзина – это вопросы вооружений и все, что с этим связано. Вторая корзина – международное сотрудничество по терроризму, по Ирану и Афганистану. И третья корзина – собственно российско-американские отношения. Что остается между нами после того, как мы решим проблемы терроризма и Афганистана? Что такое «перезагрузка отношений» в российском понимании? Мы не очень этот понимаем.

Мне представляется, что позитивная цель нашей сегодняшней дискуссии – еще и пролить свет на все эти важные вопросы. С тем, чтобы вполне возможно помочь всем тем людям, которые на своих должностях отвечают в том числе и за оборонную политику, точнее определить угрозы, риски, выбрать, так сказать, инструменты, которые необходимо использовать, чтоб нейтрализовать эти угрозы и риски.

СОЛОВЬЕВ: Будем считать, что начало дискуссии положено. Инициатором круглого стола явился главный редактор «Независимой газеты» Константин Ремчуков. В эти дни исполняется полгода как был дан практический старт военной реформе и начались какие-то практические мероприятия. Эти полгода позволяют экспертному сообществу, которое вы, безусловно, представляете в наибольшей степени за этим столом, дать оценки тому, что произошло.

Полгода – это достаточное время, чтобы осмыслить: так строится реформа, не так строится реформа. Поэтому логично нашу дискуссию начать с того, а действительно, были ли причины, для того чтобы вот так резко, что называется, с места в карьер, по всем направлениям, по всем фронтам военного строительства решительно все менять.

РЕМЧУКОВ: Я предлагаю, чтобы «НВО» превратилось в площадку, на которой в течение нескольких месяцев можно было бы ставить содержательные вопросы, решать их по возможности, По крайней мере, для общественности.

Могут возникнуть различные предложения. Может, нам придется какую-то узкую тему взять так, чтобы получилась цельная картина аргументов, наших претензий к государству и власти, которое тратит огромные деньги на оборону, но складывается такое ощущение, что эти деньги не используются должным образом. И риски ошибочных решений при возрастающих суммах денег просто ужасают. Но и судьба, и люди, конечно, беспокоят. Больше всего тревожит вымывание из армии квалифицированных людей и как при этом с ними расстаются. Такие действия скорее всего не создают желания для молодых продолжать воинскую службу.

Чрезвычайно важно, чтобы военные чувствовали, что они нужны обществу и стране, что их не выбросят на улицу, что одним росчерком пера не принудят написать заявление уволиться по собственному желанию... Невозможно себе представить карьеру, если люди думают, что их судьба висит на ниточке. А все это является следствием этой же неопределенности, скорее всего каши в головах, хаоса и отсутствия представления о направлениях, целях и способах решения серьезных проблем в оборонной политике.

ЗОЛОТАРЕВ: Начну с вещей, на первый взгляд далеких от реформирования вооруженных сил страны, но на самом деле имеющих фундаментальное значение.

В повестку дня нашего круглого стола включены вопросы угроз. Но вся беда в том, что с тех пор, как наша государство стало самостоятельным и был принят закон о безопасности, основной президентский орган – Совет безопасности России – ни разу в соответствии с этим законом так и не подготовил концепцию безопасности. Все эти годы идет дискуссия вокруг понятий безопасности. Хотя в документах Совета безопасности прописано, что одна из его основных функций – организовать изучение интересов личности, общества и затем государства по этим проблемам. Все свелось к тому, что в документах Совета безопасности прописали банальные вещи – угрозы территориальной целостности и суверенитету государства. Отсутствие детального анализа и приводит к тому, что мы все время в этом вопросе идем по кругу.

Я считаю ошибочным, что в основных направлениях военной доктрины 1993 года, в подготовке которой я тоже принимал участие, и в доктрине 2001 года речь идет об угрозах. Это должно быть записано в стратегии национальной безопасности. Для военных должны быть поставлены задачи, вытекающие из концепции национальной безопасности и военной доктрины, отсюда военные и должны, как говорится, начинать плясать. Но повторяю, у нас никогда такого анализа не было, и не было определения реальных угроз.

Если обратиться к американскому опыту определения угроз, то они совершенно правильно ввели в это понятие международный терроризм и распространение оружия массового уничтожения. Все остальное они отнесли к неопределенным угрозам, над которыми следует работать.

Правильная постановка – чем больше элементов неопределенности в угрозах, тем больше следует работы для военных... Но как следствие того, что в родном отечестве отсутствует опыт по выявлению угроз, то и отсутствует управление военной системой государства. И если мы возьмем середину 90-х годов прошлого столетия и время нынешнее, то можем обнаружить странные вещи. Оказывается, что аппарат Совета безопасности изолирован от тех процессов, которые происходят в Министерстве обороны. Это было ранее, происходит и сейчас.

Следующий момент, который оказывает отрицательное влияние. У нас зачастую любые выборы – это уже угроза национальной безопасности. Потому что в этот период принимаются решения, которые входят в кардинальные противоречия с безопасностью. Я приведу конкретный пример.

Вот переход на одногодичный призыв. У военных, вы знаете, занимаются этим вопросом толковые грамотные люди. И я уверен, что накануне демографического спада они не могли принять решение о переходе на одногодичный призыв. Это явно навязанное решение в интересах победы на выборах. В свое время декларировали переход на контрактную систему комплектования, но, оказалось, у государства нет на это достаточных средств. И вмешательство чисто политических решений в военную деятельность наносит практический ущерб безопасности.

РЕМЧУКОВ: Это не всегда так. Потому что политический фактор необходим. Вот посмотрите, в Америке выборы. Ирак – важнейшая проблема. И Барак Обама обещает вывести из этой страны американские войска. Что, конечно же, очень не нравилось Бушу и его окружению. Но Барак победил и сейчас он начинает выполнение предвыборных обещаний. В том числе и вывод войск из Ирака. Наверное, вопрос в том, как аргументировать те или иные обещания, как их потом выполнять.

ЗОЛОТАРЕВ: Да, политика всегда вмешивается. Но вы учтите, американцы два года назад, руководство администрации Буша, вынуждены были дать возможность военным реализовать свой замысел. И они за последние за 1,5–2 года фактически привели к победе в Ираке. Потому что они не только весь свой накопленный положительный опыт использовали для этого, но и выпустили новый полевой устав. Они его претворили в жизнь, акценты, в частности, были сделаны на решение задач борьбы с повстанческими бандформированиями.

И они в основном решили эту задачу. Обратите внимание, министр обороны США Роберт Гейтс, защищая сейчас перед Конгрессом урезание бюджета, тоже поставил приоритет – борьба с повстанческими движениями. Поэтому здесь нельзя говорить, что это только российская политическая конъюнктура.

РЕМЧУКОВ: Тот факт, что министром обороны в администрации Обамы остался Роберт Гейтс говорит о том, что тут есть некая преемственность политики Буша. А в том, что в повестку дня политических кампаний могут входить любые вопросы, нет неожиданностей. Другое дело, каким образом ограничивать, в том числе конституционально, такие популистские решения, которые не проходят сложную экспертизу. В том числе и военного сообщества или в рамках военной доктрины, которая должна быть. Тут должно быть что-то такое, что не позволяет раз в четыре года принимать решения, которые с точки зрения безопасности скорее всего не являются наилучшими.

ЗОЛОТАРЕВ: Еще хотел сказать несколько слов, связанных с процессом управления военным строительством. Опять-таки на примере Соединенных Штатов. Когда там возникают какие-то проблемы, создаются комиссии из высоколобых. Вот Рамсфелд, до того как он стал министром обороны, возглавил комиссию, которая анализировала проблемы космоса, его перспективы и влияние на оборону. Она выпустила доклад, на основе этого доклада родилась концепция американской космической политики, и в соответствии с этим идет уже реальное воплощение программы в жизнь. То есть в США это очень взаимосвязанные вещи. У нас же не практикуется.

Вот я привел пример из аппарата Совета безопасности, где даже штатные сотрудники отсекается от военных вопросов, а уж я не говорю о том потенциале людей, которые ушли с военной службы, но обладают колоссальным опытом, работают где-то в научных институтах. Их можно привлечь для того, чтобы реформа была четко выверена, расставлены ее этапы, их последовательность, взаимосвязь. Но, увы, у нас всего этого нет. То есть фактически провален в основном сам процесс организации государственного управления в целом, государственного управления в области безопасности и в области военного строительства. Вот это, я считаю, фундаментальные причины. Остальное можно рассматривать как следствие этих причин.

БАКЛАНОВ: Смотрите, как сформулирована у нас повестка дня. Военная реформа уже дана как данность. В этой связи я хочу сказать, как человек, который всю жизнь прожил в среде военных и занимался этой проблематикой много лет.

У нас 15 лет мусолится твердое словосочетание «военная реформа», выискиваются какие-то все новые и новые типы реформ. Выискивается логика, мероприятия и так далее. Все эти планы, к сожалению, на мой взгляд, носят несколько вымученный характер. И это глубоко не случайно.

Дело в том, что, как мне кажется, реформа – это очень большое, емкое понятие, это какая-то определенная эпоха в развитии вооруженных сил.

В ХХ веке у нас было по-настоящему только две фактические реформы, и связаны они были с революционными изменениями в типах вооружений. Это проникновение моторов, война моторов – это 20–30-е годы. И вторая – реформа после Второй мировой войны, связанная с ракетно-ядерным оружием. Это были две настоящие реформы, обусловленные объективными причинами, которые вынуждали соответствующим образом и организацию вооруженных сил к этому приспособиться.

На мой взгляд, реформа должна носить не вымученный характер, она должна быть выражением каких-то очень крупных сдвигов. Или в области вооружений, или в раскладке сил на международной арене, во всяком случае, какие-то должны быть геостратегические, военно-политические и военно-технические изменения.

Специфика же последних 15 лет заключается в том, что я просто, честно говоря, не вижу каких-то грандиозных оснований для проведения реформ. Больше того, они связаны с тем, как политическая элита видит причины достаточно низкой дисциплины в армии, низкой боеспособности и так далее. Поэтому первый вопрос, который, мне кажется, логично поставить на обсуждение, это с чем мы реально в настоящее время должны иметь дело – с реформой как такой вот глобальной суммой изменений очень существенного характера в армии или же речь идет о том, чтобы навести порядок.

Например, что будет, если посадить неподготовленного человека в танк и заставить управлять им. Наверное, боевая задача останется невыполненной. Было бы нелогично возвращать этот танк на доработку, вот, вы знаете, надо бы реформировать этот танк, потому что ничего не получается. Большинство причин, может быть, не удовлетворяющего нас состояния армии, лежат в иной плоскости, а не в отсутствии реформы. Они другого порядка, другого характера и, может быть, речь должна идти просто о наведении порядка, просто о модернизации. А крупные какие-то сдвиги в области техники и стратегии только пока еще вызревают.

СОЛОВЬЕВ: То есть, если я вас правильно понял, вы хотите сказать, что не было оснований, чтобы 14 октября прошлого года объявлять о реформе?

БАКЛАНОВ: Объективных, крупных оснований нет. Есть основания для того, чтобы совершенствовать выучку войск. Но тогда надо называть все своими именами и за основу брать кадровый вопрос, он является у нас ключевым.

СОЛОВЬЕВ: Вы разделяете такую точку зрения? И является ли война в Южной Осетии основанием для того, чтобы проводить реформы?

ИВАШОВ: Первое, вот здесь говорят о начале, сроках реформ, связывают их с югоосетино-грузинским конфликтом. Но ведь это совершенно не так. Кардинальное решение по реорганизации Вооруженных сил принято президентом Медведевым по докладу Сердюкова 21 июля прошлого года, где Сердюков докладывает в записке, что ставит вопрос о сокращении 200 тысяч офицеров, о реорганизации системы образования, управления и так далее. Докладывал 18 июля, а уже 21 июля он получает согласие. Так что, я не думаю, что Сердюков за одну ночь, зная, что на территории Грузии проходят учения, написал такую записку. Фактически были уже заложены какие-то основы, какие-то проработки. Это первое.

Второе. Павел Семенович (Золотарев) вспомнил основные положения военной доктрины 93-го года, которую я в то время жестко критиковал. А вот сейчас я бы вернулся к ней, особенно в плане определения: вызовы, риски, угрозы. Там тогда говорилось, что врагов у нас нет, есть какие-то отдаленные внешние вызовы, а главная угроза сосредоточена внутри России. Если главная угроза внутри России, а на главную угрозу не нужны ракетные войска, ВМФ, ВВС, так нужно искать другой источник, а этот источник, на мой взгляд, в Кремле. Так что я отвергаю эту мысль, что наши удачные или неудачные действия в Грузии стали основанием для реформы.

Вопрос поставлен, нужны ли реформы сегодня или не нужны. Суть их таится в трех тезисах. Первое – сократить численность вооруженных сил, управленческого состава, соединения, частей и так далее. Второе – провести мощную модернизацию, перевести Вооруженные силы на совершенно на новую техническую основу, придать им мобильность. И третье – решить социальные задачи.

Во всех прошлых реформах, начиная с периода власти Горбачева, успешен только первый тезис – сокращение. И сегодня мы получили такую ситуацию, что армии у нас нет как системной военной организации. Ее нет просто. Нельзя назвать полк полком, если у него два истребителя и три экипажа, которые могут подняться в воздух.

Второй вопрос. У нас сегодня нет материальной базы для технического переоснащения. Сегодня оборонно-промышленный комплекс в России как система не существует. Те отрасли, которые выходят на рынок, немножко поддерживают себя на плаву, и что-то продаем мы, но в армии мы если за восемь лет президентства Путина получили два современных истребителя, а всего девять самолетов модернизированных, мы видим, что это, конечно, не оборонный комплекс, который может дать, поставить в серийное производство технику и вооружение. И даже если есть деньги, сегодня мы видим, нет истребителя 5-го поколения.

И поэтому встает вопрос сегодня вообще о выборе нашей стратегии безопасности. Я беру военную часть – о выборе стратегии военной безопасности. И, безусловно, для того чтобы определиться, что нам нужно сегодня иметь, нужно определиться с характером угроз.

А угрозы у нас сегодня несколько различны. Одни угрозы на Востоке. И там совершенно другие организации нужны, другие системы вооружения. Сегодня у нас актуализируется угроза на Севере. У нас угроза на юге, мы там победу праздновали над Грузией┘

И надо иметь в виду, что современная 800-тысячная армия стоит в Турции. Она по планам НАТО нацелена на Черноморский и Кавказский регионы. Мы видим сегодня и кардинальное изменение военной стратегии в Соединенных Штатах. И вот федерация американских ученых предложила перенацеливать удар не по крупным городам, а по «Газпрому», «Роснефти». Безусловно, это в какой-то мере шантаж, но сегодня США избрали совершенно другую стратегию. И мне кажется, закрепление этой стратегии произошло 18 января 2003 года, когда Буш подписал директиву о концепции быстрого глобального удара.

Ядерное оружие девальвируется, и они будут нам предлагать и дальше его сокращать. Почему? Потому что, с одной стороны, ПРО глобальная у американцев есть, и они тысячу как раз боезарядов способны перехватить – тем более если 600 носителей и 300 боезарядов ликвидируют. Но, с другой стороны, американцы совершили технологический отрыв от всех, и от нас особенно, в обычных средствах поражения. И сегодня они и обычные средства поражения в космосе наращивают, и ассигнования на эти цели увеличивают. В результате они, по сути дела, в реальном масштабе времени наблюдают за любым перемещением наших военных объектов.

США сегодня сделали громаднейший отрыв по крылатым ракетам обычного и малогабаритного ядерного снаряжения. А крылатые ракеты ничем, кстати, никакими международными и уставными соглашениями не ограничиваются. Кроме того, строят подводные лодки типа «Огайо», снимают с них баллистику и ставят вместо них по 154 крылатые ракеты. То же самое с многоцелевыми лодками «Вирджиния». Сейчас восемь эсминцев срочно нагружают крылатыми ракетами дальностью 3,5 тысячи километров. А в конце этого года Пентагон собирается принять на вооружение крылатую ракету с дальностью 5600 километров и скоростью 5 махов.

Мы видим, куда направлены их движения. И поэтому опираться только на наш ядерный потенциал, который будет частично закрыт переговорным процессом (мы уже схватили эту наживку), невозможно. А дальше США, имея решающее превосходство обычных современных средствах нападения, будут нам диктовать любые условия.

СОЛОВЬЕВ: Леонид Григорьевич (Ивашов) уже перешел к следующему вопросу. Но хотелось бы уточнить позицию. С одной стороны, мы имеем мнение, что крупномасштабные реформы не нужны, с другой – что нужны.

ИВАШОВ: Крайне нужны. Но сегодня главная цель реформ или как угодно их можно называть – восстановление боеспособности на современном уровне всех частей и соединений. Безусловно, часть из них можно было бы вывести в резерв, или, как говорится, сделать дивизиями кадра, но обязательно сохранить. А по мере обновления, по мере появления новой техники тоже ввести в число постоянной боевой готовности.

СОЛОВЬЕВ: Михаил Владимирович, а вы как считаете? Госдума поддерживает те реформы, которые проводит Анатолий Сердюков, или нет? Складывается впечатление, что голос депутатов не очень звучит в ходе проведения этой реформы.

БАБИЧ: Если вспомнить, раньше назначение министром обороны Анатолия Сердюкова скромно объяснялось необходимостью оптимизировать финансовые потоки и разобраться с собственностью военного ведомства. А на самом деле были куда более масштабные планы и задачи. Провести структурную оптимизацию, разобраться в дублирующих функциях центральных органов управления, в качестве подготовки личного состава и т.д., то есть все те аспекты, которые сейчас нашли отражение в так называемом новом облике. Поэтому тема югоосетинского конфликта больше всего спекулируется в этой части.

Югоосетинский конфликт выпукло выявил наиболее характерные проблемы Российской армии. И то далеко не все, поскольку трехдневный конфликт не мог дать полного представления о всех сторонах жизни Вооруженных сил. Это первое.

Второе. Что касается вопроса, нужна реформа или нет. Конечно, вопрос философский – что называть реформой. Но безусловно, реформа нужна. И реформировать нужно все. Начиная от психологии, если хотите, о подходах в оценке, что такое современная военная организация и какие задачи должны решаться с учетом геополитического предназначения России. Того предназначения, которое сами себе декларируем. Мы говорим: мы великая держава, у нас великие геополитические интересы, зона наших интересов простирается далеко за границами Российской Федерации, и мы это иногда демонстрируем. При этом наши вооруженные силы остаются оборонительными, не имея никакой экспедиционной составляющей.

ПРОДОЛЖЕНИЕ


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Павел Бажов сочинил в одиночку целую мифологию

Павел Бажов сочинил в одиночку целую мифологию

Юрий Юдин

85 лет тому назад отдельным сборником вышла книга «Малахитовая шкатулка»

0
1176
Нелюбовь к букве «р»

Нелюбовь к букве «р»

Александр Хорт

Пародия на произведения Евгения Водолазкина и Леонида Юзефовича

0
828
Стихотворец и статс-секретарь

Стихотворец и статс-секретарь

Виктор Леонидов

Сергей Некрасов не только воссоздал образ и труды Гавриила Державина, но и реконструировал сам дух литературы того времени

0
398
Хочу истлеть в земле родимой…

Хочу истлеть в земле родимой…

Виктор Леонидов

Русский поэт, павший в 1944 году недалеко от Белграда, герой Сербии Алексей Дураков

0
559

Другие новости