Анатолий Дьяков
Президенты РФ и США достигли взаимопонимания, поставив в тупик экспертов.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
Официальные представители и России, и США в целом выразили удовлетворение итогами визита американского президента Барака Обамы 6–7 июля 2009 года в Москву. Вместе с тем в средствах массовой информации о результатах саммита были высказаны не только положительные, но и отрицательные отклики.
НАПРАШИВАЕТСЯ ПРОТИВОПОЛОЖНЫЙ ВЫВОД
Комментаторы рассматривали все документы, подписанные в ходе встреч глав двух государств, касающиеся, в частности, сотрудничества в ядерной сфере, транзита вооружения, военной техники, имущества и персонала в Афганистан, контактов между вооруженными силами Соединенных Штатов и Российской Федерации, противоракетной обороны. Однако основное внимание было уделено вопросам подготовки нового соглашения о сокращениях стратегических наступательных вооружений, которое призвано заменить Договор СНВ-1, срок действия которого истекает в декабре 2009 года.
Этой теме посвящен документ, получивший название «Совместное понимание по вопросу о дальнейших сокращениях и ограничениях стратегических наступательных вооружений».
Основные параметры названного документа и его отдельных положений широко обсуждались в средствах массовой информации. Авторы большинства публикаций приходят к выводу, что содержание данного документа отражает существенные расхождения в позициях сторон. Считаем, что в целом данный вывод вполне справедлив. Однако полагаем, что некоторые детали не нашли адекватного отражения в комментариях экспертов, а они важны для понимания перспектив заключения нового договора. Более того, на наш взгляд, эти расхождения присутствуют даже на уровне терминологии, поскольку подписанный документ содержит внутренние противоречия.
Так, в пункте 1 «Совместного понимания» отмечен следующий существенный момент: новый договор будет содержать положение о том, что «...каждая Сторона будет сокращать и ограничивать свои стратегические наступательные вооружения таким образом, чтобы через семь лет после вступления в силу договора и в дальнейшем предельные уровни для стратегических носителей лежали бы в пределах 500–1100 единиц и для связанных с ними боезарядов – в пределах 1500–1675 единиц...»
Казалось бы, все понятно. Но дело в том, что ограничения на «стратегические наступательные вооружения», «стратегические носители» и «связанные с ними боезаряды» стороны вряд ли понимают одинаковым образом.
В Договоре СНВ-1 стратегические носители играют первичную роль, поскольку в нем уровни по количеству боезарядов, подпадающие под ограничения, подсчитываются исходя из количества носителей в соответствии с согласованными сторонами правилами засчета. В тексте «Совместного понимания» не упомянуты пусковые установки, и этот факт может позволить сторонам по-разному трактовать ограничения на ПУ межконтинентальных баллистических ракет и ПУ стратегических ракет морского базирования (БРПЛ).
По состоянию на январь 2009 года, в соответствии с правилами засчета СНВ-1 у США имелось 1198 развернутых стратегических носителей (550 развернутых МБР и связанных с ними ПУ, 432 развернутых БРПЛ и связанных с ними ПУ, а также 216 развернутых тяжелых бомбардировщиков). Отметим, что в их число входят 99 развернутых ПУ МБР «Минитмен-3», из которых выгружены ракеты и перемещены на склады. Кроме того, четыре атомные подводные лодки типа «Огайо», в совокупности несущие 96 ПУ БРПЛ, были переоборудованы под носители крылатых ракет большой дальности.
Все перечисленные пусковые установки МБР и БРПЛ продолжают засчитываться, поскольку они не были ликвидированы по правилам Договора СНВ-1. Согласованный уровень для стратегических носителей в 1100 единиц может позволить американской стороне вписаться в рамки будущего соглашения без реальных сокращений. Для этого Соединенным Штатам достаточно ввести понятие «оперативно-развернутые носители». Это дало бы им возможность вывести из засчета без каких-либо дополнительных усилий около 100 ПУ МБР, из которых ракеты уже перемещены на склады, а также четыре атомные подводные лодки типа «Огайо», переоборудованные под КРМБ.
До июльского саммита казалось, что между сторонами существует согласие хотя бы в отношении того, какие средства доставки следует относить к «стратегическим носителям» и ограничивать. Во всяком случае, американская сторона официально заявляла, что речь идет о межконтинентальных баллистических ракетах, баллистических ракетах подводных лодок и тяжелых бомбардировщиках. Однако, судя по тексту «Совместного понимания», напрашивается противоположный вывод.
Хорошо известно, что Договор СНВ-1 ограничивает развернутые носители, а в подписанном недавно в Москве документе это важное слово «развернутые» отсутствует. Но в таком случае как следует понимать продекларированные ограничения для носителей? Предлагается ограничивать все без исключения носители? Только развернутые (согласно правилам засчета СНВ-1)? Или лишь оперативно-развернутые носители (как, вероятно, предпочитала бы американская сторона)?
Предположим, что ключевые слова в «Совместном понимании» – «связанные с ними (носителями. – Прим. авт.) боезаряды». Специалисты прекрасно понимают, что в указанные в тексте подписанного документа количественные рамки по боезарядам американская сторона может вписаться лишь при условии, если речь идет об оперативно-развернутых боезарядах. Но тогда, согласно подобной логике, получается, что первичную роль в новом договоре станут играть именно такие боезаряды, а ограничиваться будут лишь те стратегические носители, которые будут связаны с этими оперативно-развернутыми боезарядами.
КАКИЕ НОСИТЕЛИ – СТРАТЕГИЧЕСКИЕ?
Американская сторона до сих пор вела речь об «оперативно-развернутых стратегических ядерных боезарядах». Надо полагать, что она вряд ли изменит свою позицию. А она не предполагает введения правил засчета «ядерных боезарядов» за развернутыми МБР, БРПЛ и ТБ, подпадающих под действие договора.
Что это означает? Это означает, что любая МБР, БРПЛ и любой ТБ могут официально модифицироваться, создаваться и испытываться с любым количеством боезарядов. Главное при этом лишь в том, чтобы на стратегических носителях де-факто размещалось такое количество «ядерных боезарядов», которое укладывалось бы в согласованные лимиты. Иными словами, новый договор будет допускать сколь угодно большой возвратный потенциал.
Если дело обстоит таким образом, то трудно понять, почему российская сторона согласилась с этим подходом. Казалось бы, весь смысл ее предложения о лимитах на носители заключался именно в том, чтобы ограничить потенциал «загрузки» (возвратный потенциал), а также охватить договорными ограничениями и стратегические средства доставки, которые были переориентированы на решение неядерных задач или временно выведены из эксплуатации. США, как известно, последовательно продолжают проводить линию выведения таких средств доставки из засчета. Вероятнее всего, стороны пока еще так и не договорились, какие именно стратегические носители следует ограничить. Широкие рамки на количество носителей – еще одно свидетельство в пользу такого вывода.
Кстати, примечательно, что в «Совместном понимании» говорится о «боезарядах» без подразделения на ядерные и неядерные. Можно, конечно, предполагать, что США согласны включать и засчитывать неядерные боезаряды на стратегических носителях в общее число, подлежащее ограничению. Однако приведенные ниже соображения делают данное предположение маловероятным.
В соответствии с планами сокращений по Договору СНП США намеревались иметь в шахтных пусковых установках не менее 450 МБР «Минитмен-3», каждая из которых будет нести от одной до трех ядерных боеголовок. В совокупности это должно составить не менее 450 ядерных боезарядов. Количество атомных подводных лодок, оснащенных БРПЛ «Трайдент-2», у Соединенных Штатов доходит до 14 единиц, но поскольку две из них обычно находятся на плановом ремонте, оперативно-развернутыми США считают боезаряды лишь на 12 субмаринах. Учитывая, что каждая ПЛАРБ несет 24 пусковые установки баллистических ракет, а число боеголовок на каждой БРПЛ снижено с 8 до 4 единиц, то общее количество оперативно-развернутых ядерных боезарядов в морской составляющей СЯС у американцев составит 1152.
Таким образом, при лимите в 1675, указанном в «Совместном понимании», боезарядов на долю тяжелых бомбардировщиков остается лишь не более 73. Даже если предположить, что будет реализована программа, согласно которой по две пусковые установки на каждой из стратегических подводных лодок станут использоваться для размещения БРПЛ с неядерными боеголовками, доля авиационной составляющей не сможет превысить 169 боезарядов.
Заслуживает внимания также пункт 6 документа, в котором говорится, что новый договор должен содержать положение «о влиянии межконтинентальных баллистических ракет и баллистических ракет подводных лодок в неядерном оснащении на стратегическую стабильность». Как уже отмечалось выше, в Договоре СНВ-1 нет разницы, какую нагрузку несут МБР и БРПЛ – ядерную или неядерную. Все такие развернутые ракеты подлежат засчету, как и боезаряды, с ними связанные. Если бы в отношении стратегических носителей сохранилось понимание, соответствующее Договору СНВ-1, пункт 6 оказался бы излишним. Само по себе наличие этого пункта еще раз свидетельствует о том, что у сторон нет пока консенсуса по вопросу, какие носители считать стратегическими.
Если американской стороне удастся провести свой подход к определению стратегических носителей (т.е. стратегическими носителями считаются только те, которые несут ядерные боезаряды), то в значительной мере теряется смысл пункта о базировании стратегических наступательных вооружений исключительно на национальной территории каждой из сторон (пункт 7). Как известно, на этом пункте настаивала российская сторона. Вероятно, ради того, чтобы не допустить размещения в опасной близости от территории России тяжелых бомбардировщиков США, переориентированных на решение неядерных задач (а фактически способных нести и ядерные боезаряды). Эти самолеты могут объявляться предназначенными для использования в зонах возможных военных конфликтов. Естественно, при «новом» понимании появится возможность заявить, что такие тяжелые бомбардировщики не подпадают под категорию «стратегические носители», а потому пункт 7 не будет на них распространяться.
ПЕРЕВЕШИВАЕТ АМЕРИКАНСКИЙ ПОДХОД
Пункт 5 о включении в договор положения о взаимосвязи стратегических наступательных и стратегических оборонительных вооружений является в какой-то мере неожиданностью. Поскольку согласно Лондонскому совместному заявлению от 1 апреля 2009 года о переговорах по сокращениям СНВ-1 стратегические оборонительные вооружения (ПРО) не были включены в предмет обсуждения по новому договору. Вероятно, российская сторона приложила немало усилий для того, чтобы этот пункт появился в «Совместном понимании». Однако в тексте еще одного документа, подписанного президентами США и России в июле 2009 года, – «Совместном заявлении» по вопросам ПРО – не содержится ни единого упоминания термина «ПРО», кроме заголовка. В нем говорится о сотрудничестве по реагированию на вызовы распространения баллистических ракет, т.е. фактически фиксируется концепция Вашингтона, преподносимая в оправдание планов развертывания третьего позиционного района ПРО.
Напомним, что прежние договоренности между Соединенными Штатами и Советским Союзом об ограничениях и сокращениях СНВ действовали в увязке с Договором по ПРО от 1972 года. В 2002 году США из него вышли, и Россия, ссылаясь на этот факт, юридически имела право, в свою очередь, выйти из Договора СНВ-1, но предпочла не делать этого.
Сейчас между Россией и США нет каких-либо договоренностей, ограничивающих ПРО, а потому непонятно, на что будет опираться положение о взаимосвязи стратегических наступательных и стратегических оборонительных вооружений. Можно предположить, что российская сторона рассчитывает получить какие-либо односторонние обязательства от Соединенных Штатов ограничить развитие своей ПРО и предполагает рассматривать такие обязательства как неотъемлемую часть пакета документов для ратификации нового договора по СНВ. Но вряд ли такие надежды оправданны. Судя по реакции представителей Госдепартамента США, ПРО не станет предметом торга на переговорах. Заключив новый договор о сокращении наступательных вооружений, вероятнее всего, американцы будут вести бесконечные дискуссии о противоракетной обороне, не предлагая никаких реальных шагов по свертыванию своих планов в области создания и развития глобальной ПРО.
Таким образом, стали ли более отчетливыми контуры нового соглашения, которое призвано заменить Договор СНВ-1?
О заинтересованности в выработке нового соглашения заявляют обе стороны, но, как и ожидалось, – по разным причинам. В отношении ПРО, стратегических носителей и КРМБ большой дальности шансов отстоять свои позиции у России не много, если они есть вообще. К сожалению, подписанный в Москве документ указывает на то, что перевешивает американский подход. Важно также понимать, что упомянутые в тексте количественные рамки не будут обязывать стороны ликвидировать наступательные вооружения.
Даже если в новом договоре лимит на носители окажется ниже указанной в «Совместном понимании» верхней планки в 1100 единиц (а этот факт, вероятно, будет преподнесен как успех российской дипломатии), ни к каким дополнительным сокращениям стратегических носителей США это может не привести. Скорее произойдет то же самое, что и в Договоре СНП – смена дефиниций. Раньше считали в «попугаях», а теперь, для того чтобы продемонстрировать видимость сокращений, – в «мартышках». Поэтому существует опасность того, что новый договор о сокращении СНВ повторит судьбу Договора СНП, оказавшись де-факто лишь декларацией о намерениях, когда каждая из сторон будет понимать эти намерения по-своему.
Конечно, в ситуации, когда существует необходимый уровень доверия между сторонами, особенности подсчета могут быть и не столь критичны. В противном случае, однако, может случиться так, что новый договор окажется лишним раздражителем в российско-американских отношениях. И уж, во всяком случае, он не станет мостиком к последующим более глубоким сокращениям.
Дарья Гармоненко