Андрей Кисляков
Французские ракеты-носители на авиакосмическом салоне в Ле Бурже.
Фото Виктора Литовкина
Есть, правда, один маленький факт, который в сочетании с себе подобными говорит о многом. В конце января 2009 года Анатолий Перминов, отвечая на вопрос «Российской газеты», что это будет за станция – сугубо российская или новая международная, ответил: «Все зависит от финансирования, состояния на тот период международного сотрудничества в пилотируемой космонавтике и перспективных проектов в этой области».
А теперь сравним это высказывание с фрагментом интервью начальника Управления пилотируемых программ Роскосмоса Алексея Краснова для сайта Роскосмоса 1 апреля 2009 года.
«– От чего зависит выполнение планов создания нового космического корабля?»
– Создание пилотируемого корабля зависит от финансирования и готовности международного космического сообщества, точнее сказать – политиков предложить новый проект с использованием имеющегося опыта совместного строительства и эксплуатации Международной космической станции. Без объединения ресурсов нельзя рассчитывать на серьезные лунную и марсианскую программы. Вместе с тем, полагаю, что российская программа должна быть самодостаточной и интересной для нас в национальном плане – с целью загрузки и развития нашей науки и промышленности, и в то же время интересной для международного сообщества. Надеюсь, что мы пойдем по этому пути».
Каков вывод напрашивается из приведенных выше цитат? Правильно. Зависимость наших перспективных космических начинаний от денег и международной кооперации. Возьму на себя смелость предположить, что и деньги в определяющей степени мы рассчитываем получить от возможных партнеров.
А партнеры эти самые готовы к подобным «жертвам»? Пока все говорит об обратном. Американцы скрепя сердце пошли на кратковременное использование наших «Союзов» по программе МКС. Но на подходе уже упомянутые собственно американские и западноевропейские разработки как грузовой, так и пилотируемой техники, которые по срокам явно опережают «Русь. Наше весеннее размежевание с ЕКА говорит само за себя. Нет никаких оснований считать, что мы станем уже в ближайшей перспективе востребованными, во всяком случае, в рамках пилотируемых программ.
Примечательно в этом отношении поистине сенсационное интервью Геннадия Падалки, нынешнего командира МКС, опубликованное в «Новой газете» 30 марта этого года. По мнению ветерана космоса, «наше отставание в различных космических технологиях – от 7 до 30 лет».
И еще одна выдержка из этого интервью: «Конечно, скажут, кризис, не до космонавтики. Но кризис только сейчас разворачивается, а МКС уже 10 лет летает. Видимо, боятся чиновники ставить вопросы остро. В результате скоро никто нас уже в партнеры не возьмет... мы неинтересны в плане новых технологий. Я вижу, как удаляются партнеры – их модули, светлые, просторные, бесшумные, совсем другой уровень».
Чудес, как известно, не бывает. Все сказанное относится в полной мере и к нашим спутникам, и кораблям. Таким образом, «Русь» пока не имеет не только собственных обоснованных задач, но и вряд ли удостоится чести стать участником международных программ. Но тогда где же государственная стратегия в области космоса? Ведь не в самом факте создания к определенному сроку корабля, который не имеет четкого представления, куда лететь, как долго и зачем.
НЬЮ-МКС
С конца мая на МКС работает, можно сказать, юбилейная 20-я экспедиция. Сколько их еще будет на нелегком веку этого комплекса – сказать трудно. Однако жизнь не стоит на месте. Как разрабатывать программу станции, особенно после окончательного «приземления» американских шаттлов, наверное, не так уж и важно. Ну, сами посудите. Еще не окончено строительство самой МКС, и никакая Ванга не возьмется предсказать, кто и чем будет заниматься на орбите даже в обозримом будущем, а мы уже предлагаем своим партнерам серьезно обсуждать перспективы функционирования новой станции.
«Мы создадим этот комплекс, чтобы проводить стыковки на орбите, строить там корабли и отправлять их на Луну, Марс, другие планеты», – пояснил глава Роскосмоса Анатолий Перминов, выступая 12 апреля на брифинге по случаю Дня космонавтики. По словам Перминова, в Совете безопасности «это предложение в целом было одобрено, однако конкретные сроки пока не определены».
Но это не все. С весны усиленно муссируются слухи о том, что после завершения расчетных сроков эксплуатации МКС в 2015–2016 годах российский ее сегмент может быть отстыкован и превращен в основу будущего орбитального комплекса. Правда, добиться вразумительного подтверждения, а равно и опровержения данной информации от официально Роскосмоса на сегодняшний день ни одному СМИ пока не удалось.
В данном случае, конечно, возникает масса вопросов. И самый принципиальный – не рано ли? Во-первых, как с сегодняшних позиций развития техники и опыта проведения монтажных работ на орбите можно предметно обсуждать колоссальные проблемы, возникающие при подготовке материальной части такой экспедиции? У нас что, есть хотя бы концепция развертывания в космосе монтажно-испытательного комплекса со сложнейшей механико-электронной техникой, необходимой для сборки и отладки механизмов и узлов в единый блок с экипажем, которому предстоит провести не один месяц практически в полной изоляции?
Ничего подобного пока не существует. Известно только, что и в земных условиях при сборке и тестировании космической техники, предназначенной для, казалось бы, десятилетиями отработанных операций, случаются чреватые катастрофой сбои.
Во-вторых. А кто, собственно, доказал, что людям вообще под силу совершать весьма длительные космические перелеты? Ведь мы пока практически ничего не знаем не только о загадках и опасностях дальнего космоса, но и о проблемах психо-соматического порядка, с которыми столкнется человеческий организм за пределами околоземного пространства в течение месяцев и лет.
По мнению ветерана отечественной пилотируемой космонавтики Валентина Лебедева, человеческий фактор при условиях длительного космического полета изучен слабо. С другой стороны, имитация для этой цели космических условий на земле малоэффективна. Кстати, даже подобные эксперименты, в частности начавшийся недавно под эгидой России комплексный эксперимент «Марс-500», могут дать отрицательный ответ о приспособленности человеческого организма переносить межпланетные экспедиции при существующем уровне космической техники.
Иными словами, не время сегодня говорить об орбитальной сборке кораблей, пока и с человеком не все ясно. Лебедев справедливо предлагает вначале развернуть своего рода тренировочный «лагерь» на базе действующей МКС. Тогда в условиях реального космического полета можно определить значительный спектр проблем дальних перелетов и способов их решения. Да и сама станция, таким образом, окажется востребованной при условии должного «содержания» еще на длительное время.
Очередной вопрос: что собирать? Отдельно российский корабль «Русь», которого еще нет и в помине? А может быть, европейскую технику? Разумнее было бы говорить о чем-то совместном. Но Европа, как мы знаем, отказалась от сотрудничества с Россией в деле создания пилотируемого корабля. Потеряв несколько лет на «уламывание» ЕКА, Роскосмос вынужден теперь говорить о разработке собственного корабля. Что-то не видно в таком случае радужных перспектив у заявленной программы новой станции.
И вновь – об МКС. В отличие от других участников этой программы Россия свой сегмент так и не достроила. Не развернут многофункциональный лабораторный модуль, а также стыковочно-грузовой модуль. Если откровенно, то весьма низкая эффективность комплекса с точки зрения научной деятельности уже всем очевидна. Он расценивается главным образом как пример международного сотрудничества.
Что собирается, если это правда, отстыковывать Роскосмос и класть в основу следующей станции? У нас есть на грани выработки ресурса функционально-грузовой блок «Заря». Однако он хотя и построен в России, но на заокеанские деньги и юридически принадлежит американцам. Остается на пару лет поновее модуль жизнеобеспечения «Звезда» да и стыковочный модуль «Пирс».
Отметим, что энергоснабжение российского сегмента на львиную долю зависит от американских «поставок». Как и передача больших объемов информации, которая может осуществляться только через американский ЦУП.
Получается, что, захоти мы развернуть новую станцию, придется запасаться мощным энергетическим модулем и разворачивать на орбите спутники-ретрансляторы. Мы к этому самостоятельно готовы? Вряд ли. Или опять рассчитываем на чье-то участие?
...Созвездие российских аппаратов на околоземных орбитах вместе с военной группировкой составляет около 100 спутников. Это – одна пятая от общего числа американских ИСЗ. Кроме того, сроки активного существования наших аппаратов низкие. По состоянию на середину прошлого года из примерно 60 гражданских спутников более 50% работали за пределами этих сроков.
Но и с военными дело обстоит плохо. Пальцев одной руки хватит, и с избытком, чтобы подсчитать работающие ИСЗ раннего предупреждения о запуске баллистических ракет. Практически нет современных аппаратов радиоэлектронной разведки.
Но хуже всего обстоят дела с чисто научными спутниками, как, впрочем, и с их метеособратьями. У нас пока единственный научный аппарат «Коронас Фотон», запущенный 30 января 2009 года. А предпоследний ИСЗ серии «Коронас», запущенный в 2001 году для изучения Солнца, был утоплен в Индийском океане в декабре 2005-м. «Мы сейчас стремительно теряем позиции в научном космосе, хотя были страной № 1», – констатировал в начале июня прошлого года президент РАН Юрий Осипов. Метеорологических же аппаратов до сих пор нет ни одного┘
Но ведь СССР прочно лидировал по числу выводов полезного груза на орбиту. Что же произошло? Налицо – вполне закономерный процесс. Развивается он в строгом соответствии заложенным ранее условиям.
Возражают: «Все дело в отсутствии денег!» Спору нет, деньги – вещь необходимая для реализации любой программы. Но это – всего лишь инструмент, с помощью которого воплощаются в жизнь поставленные цели. Сами деньги целью быть не могут.
Какова была цель советской космонавтики? Ответ простой: любой ценой, не считаясь ни с какими затратами, добиться преимущества во всех областях космической деятельности. В итоге все решалось количеством в ущерб качеству. Например, в середине 1980-х годов вопрос о продлении сроков активного существования спутников вообще не стоял. Ежегодно стартовало несметное число ракет-носителей. Если образно, то спутники менялись действительно как перчатки.
Итог очевиден. В рыночных условиях такой поистине варварский экономический подход прижиться принципиально не мог. Но вся беда в том, что человеческое сознание в отличие от экономических условий трансформируется крайне медленно, а главное – неохотно.
Даже сегодня никак не хочется признавать, что «потребительский» советский метод космической деятельности загнал российскую электронику и приборостроение в дальний угол по сравнению с Западом. Отставание в этой области уже не только огромное, а принципиально безнадежное. Старая база не позволяет и никогда не позволит создать ничего качественно нового. И двух лет не проработал новый связной спутник «Экспресс АМ-11», запущенный 27 апреля 2004 года.
Следовательно, далеко не в деньгах кроется проблема наших спутников, а в том, что на имеющиеся средства делается. Если и впредь космические успехи оценивать числом ежегодных запусков ракет-носителей, а в качестве доблести считать эксперимент по поеданию корейской морковки на борту МКС, то спутниковая достаточность не наступит никогда.
Пока же экстремальные ситуации заставляют нас принимать такие же экстремальные меры в отношении космических средств. В частности, недавний кавказский конфликт воочию показал бездействие в войсках средств космической навигации. В результате спешно принято решение закачать в ГЛОНАСС дополнительно более 2,5 млрд. долл., что без малого вдвое превышает ежегодный бюджет Федеральной космической программы страны. Помогут ли эти деньги создать устойчивое созвездие отечественных навигационных аппаратов с развитой наземной составляющей? Дай бог┘
Дарья Гармоненко 
