Дмитрий Кандауров
Аналоговым системам связи все труднее справиться растущими потоками информации.
Фото из архива НВО
В последнее время много говорят об автоматизированной системе управления войсками – АСУВ. Но внятно объяснить, каким образом она работает, за счет чего повышает надежность и эффективность управления войсками, способны немногие.
НЕОБХОДИМЫЙ ЛИКБЕЗ
Из всего многообразия ресурсов, которые используются любой армией для достижения победы над противником, есть два совершенно особенных и на первый взгляд не совсем материальных. Этими ресурсами являются время и информация. Обладая по сравнению с другими (материальными) ресурсами целым рядом удивительных свойств, они в современном мире наряду с «танками-пушками-самолетами» оказывают на ход и исход вооруженной борьбы все более и более решающее значение.
И если в ходе операции боевая система, а также все обеспечивающие системы армейского механизма в основном используют именно материальные ресурсы, то в сфере деятельности командира и штаба по управлению войсками в основном используются как раз эти – нематериальные. Причем соотношение «информация–время» постоянно находится в состоянии неустойчивого равновесия.
Мало времени – уменьшается количество обработанной информации. Мало информации – увеличивается время, необходимое на ее добывание.
Это как в известной шутке про «время–деньги»: того или другого постоянно не хватает!
Памятуя о том, что информация и время – суть главные ресурсы управленческой деятельности (а любое вооруженное противоборство есть битва ресурсов и за ресурсы), можно сказать, что командиры и штабы при подготовке, и особенно в ходе боя, вынуждены постоянно работать в условиях хронической нехватки и того, и другого.
Военная история полна примеров, когда проигравшие в сражении признавали (если, конечно, оставались живы), что для достижения победы им не хватало информации или времени. Или того и другого сразу.
Однако решающий взнос в победу связки «информация–время» возможен только при условии ее правильного использования. Информации должно быть как можно больше, а времени на ее обработку должно тратиться как можно меньше. Вот для реализации этой задачи, по сути, и создается военная система управления.
Рассмотрим ситуацию с практической точки зрения. Что представляет собой система управления любого уровня военной организации? Это совокупность органов управления (командование и штабы), средств управления (систем связи) и пунктов управления (то есть специально подготовленных мест, где первые два компонента сливаются).
Еще раз, но несколько подробней:
1. Органы военного управления – это люди, объединенные в специально созданные организационно-штатные структуры, основное и единственное предназначение которых – руководить подчиненными войсками.
2. Средства управления – это карты и компьютеры, телефоны и факсы, космические, радио- и радиорелейные станции связи, антенны, коммутаторы, а также специальные командно-штабные и штабные машины, где все это смонтировано, километры подключенных к ними кабелей различного назначения и многое-многое другое. При этом средства управления (узлы связи и каналы связи), которые предназначены только для передачи информации, объединяются в подсистему связи.
3. Пункты управления – это подготовленные места, где развернуты средства, на которых работают люди, то есть поляны в лесу, окопы и укрытия, блиндажи и специальные сооружения, корабли, штабные поезда, самолеты и вертолеты, а также строения в населенных пунктах.
Стоит отметить, что военная система управления должна иметь (в отличие от любой гражданской) целый набор резервов средств связи, заранее созданные запасные пункты и средства управления. А также резерв подготовленных офицеров для восполнения потерь в составе органов управления – на войне иногда убивают!
Каждый уровень этой системы имеет различное количество подчиненных и управляемых им структур, но, в свою очередь, каждая подчиненная структура также имеет свою собственную управленческую структуру для руководства военными организмами, стоящими ниже нее в военной иерархии. По размеру она, конечно, будет поменьше, чем в вышестоящем уровне, но представляет собой совокупность все тех же органов, средств и пунктов.
Такая триединая схема реализована на каждом уровне военного управления. От генштаба до командира взвода. При этом каждый уровень соединяется с более высокой иерархической структурой, а также с несколькими подчиненными объектами (а точнее, с их главными пунктами) сложной паутиной каналов системы связи.
ВЫШЕ ГОЛОВЫ НЕ ПРЫГНЕШЬ
Иерархическое построение военной системы обуславливает движение основных потоков информации «сверху вниз» и «снизу вверх». То есть обмен осуществляется преимущественно по вертикали между верхними и нижними «этажами» структуры. Равные друг другу по рангу (одноуровневые) подсистемы при необходимости обменяться информацией друг с другом делают это, как правило, через объединяющий их вышестоящий орган военного управления, используя для этого созданную этим органом систему связи.
Итак, перед нами – классическая схема иерархической централизованной системы управления.
Для чего нужна такая сложная «многоэтажная» конструкция? Почему нельзя волевым решением уменьшить количество «звеньев» в этой «вертикали власти»? Ну вот взять, например и отменить полковой и дивизионный уровень управления?
Причина кроется в ограниченных возможностях органов военного управления по адекватному (по времени) и достаточному (по качеству) уровню обработки получаемой ими информации.
Каждый штаб (орган управления) имеет свой максимум возможностей по приему и обработке информации, ограниченный его организационно-штатной структурой, количеством оперативного состава (людей) и степенью его слаженности. Бесконечно штаб увеличивать нельзя – начнутся процессы «внутреннего торможения» вследствие бюрократизации системы.
Каждая система связи имеет свой максимум пропускной способности по передаче информации. Наращивать силы и средства связи можно тоже до определенного предела – до критического снижения уровня мобильности узла связи.
Короче: выше головы не прыгнешь!
Кроме того, никакой, даже самый гениальный командир, даже с самым опытным и подготовленным штабом в мире не сможет одновременно адекватно воспринимать данные об обстановке, одновременно поступающей от, например, ста подчиненных управляемых единиц. Он также просто физически не сможет своевременно «нарезать» им задачи, и уж тем более не сможет проконтролировать выполнение ими задач и организовать их своевременное и качественное обеспечение. В приемлемых временных рамках, конечно!
Военный опыт многих столетий говорит, что оптимальное соотношение управляющих органов к управляемым единицам – один к трем-четырем. С некоторым напряжением – один к пяти. Максимально (без полной или частичной потери управления) – один к шести.
Поэтому максимальные «координационные числа» современных военных структур всех стран мира не превышают в боевой подсистеме один к четырем, а в обеспечивающих подсистемах – один к пяти-шести.
Кстати, именно поэтому разрекламированный переход от «четырехуровневой» к «трехуровневой» системе военного управления стал возможен в наших Вооруженных силах только в условиях одновременного беспрецедентного сокращения «основных боевых» управляемых единиц. Каковой единицей в нашей армии является мотострелковый (танковый) батальон.
Для справки: в каждой из ныне ликвидированных дивизий Сухопутных войск имелось четыре (оптимальное количество!) общевойсковых полка, каждый из которых имел в своем составе четыре (оптимальное количество!) боевых батальона. Всего – 16 основных боевых управляемых структур (батальонов).
На «руинах» каждой дивизии были сформированы одна-две бригады «нового облика». Каждая из которых имеет три-четыре мотострелковых (танковых) батальона. Всего (в лучшем случае) – восемь основных боевых управляемых структур.
Оперативные командования, которые начальник Генерального штаба генерал армии Макаров почему-то упорно продолжает называть армиями, насчитывают в своем боевом составе три общевойсковые бригады. Всего – 12 основных боевых управляемых структур (батальонов). То есть нынешнее оперативное командование (армия) по количеству основных боевых единиц объективно слабее даже одной мотострелковой (танковой) дивизии «старого облика».
 Компьютерные системы стали привычными в штабах. Фото из книги «Вооруженные силы РФ» |
Вот это объективное снижение количества боевых управляемых единиц и создало условия для ликвидации дивизионного уровня управления. Хотя, по сути, было ликвидировано не дивизионное, а армейское звено управления, так как боевые возможности нынешнего оперативного командования не намного превышают (если вообще превышают) возможности, например, американской механизированной дивизии, которая имеет 10 основных боевых управляемых структур – мотопехотных (танковых) батальонов.
Мне могут возразить, что при ведении военных действий в условиях ограниченного (регионального) конфликта можно будет усилить оперативные командования за счет включения в их состав дополнительных бригад, переброшенных с других стратегических направлений.
Можно. Но не до бесконечности. Увеличение числа управляемых единиц под единым командованием, как мы уже поняли, объективно ведет к ухудшению, а при дальнейшем увеличении – и к потере управления войсками.
ТОРЧАЩИЕ УШИ «СТАРОГО ОБЛИКА»
Итак, любой армейский командир в существующей иерархии Вооруженных сил четко знает, что он и подчиненные ему силы и средства являются элементами сложной управленческой конструкции, напоминающей столь любезную сердцу нашего министра обороны пирамиду. Или, говоря другими словами, командир любого уровня (и его штаб) являются военным элементом пресловутой вертикали власти.
Казалось бы, при чем здесь какое-то сетецентрическое управление?
Дело в том, что существует закон зависимости способов управления от имеющихся средств управления. Смысл его заключается в том, что какие средства управления мы имеем – таким образом и управляем.
Штаб любого уровня, как мы уже знаем, для связи с подчиненными войсками имеет средства управления, к коим на современном этапе относятся тропосферные (космические) средства, радиосредства КВ- и УКВ-диапазона, радиорелейные средства, а также проводные средства связи. Эти четыре вида связи являются основными. Все они в настоящее время (за исключением космических) обладают достаточно низкой пропускной способностью. Про махание желтыми и красными флажками, «три зеленых свистка», связь посыльными и фельдъегерями, а также громкий командный голос мы пока говорить не будем.
Для организации работы при соответствующих пунктах управления развертываются узлы связи. Узлы связи, в свою очередь, связываются между собой каналами связи. Вместе они образуют систему связи – одну из главных основ надежного управления войсками. Эта система, в свою очередь, является подсистемой общей системы управления войсками.
Помимо общевойсковых подчиненных и начальства каждый пункт управления для поддержания взаимодействия должен иметь связь с разведкой, авиаций, артиллерией, ПВО и др. Так что система связи получается весьма разветвленной.
При такой организации системы связи вся информация стекается на те пункты управления (центры), для которых она предназначена. Причем идет она только по тем каналам связи, которые подключены к строго определенным пунктам управления (узлам связи). На пунктах управления (центрах) информация обрабатывается и по ней принимаются решения. В дальнейшем эти решения из соответствующих «центров» выдаются в виде боевых приказов и распоряжений только тем войскам (подчиненным), которые связаны каналами связи с соответствующими «центрами».
Именно поэтому такая система управления называется централизованной.
В точном соответствии с законом управления, имея в Российской армии устаревшие средства управления (связи), в большинстве – аналоговые, и вообще не имея средств автоматизации для работы с графической информацией и ее передачи, мы можем применить только централизованный способ управления войсками.
Система управления при таком способе управления достаточно уязвима. При выходе из строя пункта управления или его узла связи («центра») нарушается управление сразу всеми подключенными к этому узлу подразделениями. Правда, в «старом облике» в ходе операции выход из строя части средств связи мог бы быть компенсирован восполнением некомплекта из заранее созданного резерва средств связи. А выход из строя (уничтожение противником) всего пункта управления (начиная с дивизионного и выше) мог бы компенсироваться включением в работу развернутых запасных (резервных) пунктов управления.
Однако в результате сокращения штатов оперативного (боевого) состава органов управления, а также при исключении из штатов запасных полевых пунктов управления в «новом облике» о таких способах восстановления управления в современных условиях можно забыть. То есть резервы уже ликвидировали, а на новый способ управления еще не перешли.
В чем же принципиальное отличие сетецентрического способа управления от централизованного? И возможно ли его применение в нашей армии в современных условиях? Поможет ли переход на сетецентрический способ компенсировать недостаток сил и средств возможностью быстро и более качественно ими управлять?
Возможно, поможет. Но лишь при значительном (в сотни и тысячи раз) увеличении пропускной способности каналов связи, соединяющих пункты управления, а также при достижении очень высокой степени автоматизации обработки информации непосредственно на пунктах управления. При этом информация должна распространяться в системе связи с такой скоростью и в таких объемах, что любую необходимую и уже обработанную информацию с любого из пунктов управления (при наличии соответствующего уровня допуска) можно получить опять же на любом пункте управления («центре») очень быстро и практически по любым (не обязательно «вертикально» ориентированным) каналам связи.
При этом выход из строя части прежних «центров» информации уже не будет являться критическим для войск. Всю необходимую информацию к моменту выхода их из строя войска уже получат и сохранят у себя в автоматизированном режиме. Или смогут быстро получить копию с других «центров».
Значит, решение кроется в простом увеличении возможностей системы связи? В переводе средств управления на «цифру»?
Ответ не так очевиден, как кажется. Но об этом лучше поговорить отдельно.
