Большие корабли в большой политике

Британский линейный корабль «Дредноут» стал символом новой эпохи в судостроении и военно-морском искусстве.
Фото с официального сайта Военно-морских сил США

0В 2012 году исполняется 100 лет с момента закладки русских линейных крейсеров типа «Бородино». Эти знаковые корабли, безусловно, стали венцом предвоенного и военного периода русского кораблестроения, которым мы привыкли гордиться. Не завершенные постройкой, а потому не успевшие проявить себя в деле, они менее известны, нежели другие отечественные представители эпохи дредноутизации, такие как крейсера типа «Гангут», «Императрица Мария», эскадронные миноносцы типа «Новик» и др. Тем не менее именно они заслуженно питают нашу национальную гордость и достоинство.

Процесс дредноутизации, завладевший вниманием всех великих морских держав сразу после окончания русско-японской войны, не миновал и Россию, тяжело и болезненно осмысливающую причины своего поражения. Еще бы! Ведь флот, построенный ранее, с появлением дредноутов буквально обесценивался. Один дредноут по боевой эффективности соответствовал бригаде прежних линейных крейсеров. Кроме кардинального приращения огневой мощи дредноуты отличала повышенная мобильность (за счет паровых турбин в качестве главных двигателей), повышенная живучесть и др.

Россия представляла собой идеальную площадку для дредноутизации. Ей нечего было терять. Свой некогда третий в мире флот она оставила в Японском море в кампаниях 1904–1905 годов. Однако процесс дредноутизации в России начинается с некоторым запозданием. К этому времени Великобритания и Германия уже перешли к постройке так называемых постдредноутов или сверхдредноутов, второго поколения кораблей этого типа. К 1912 году они были готовы оперировать флотами с эскадрами дредноутов в ядре. На стапелях формировались корпуса супердредноутов. Чтобы не отстать, нужен был смелый скачок в будущее. Догонять было бесперспективным делом. Речь идет об амбициозном проекте линейных крейсеров, заложенных на только что освободившихся от корпусов первых отечественных дредноутов стапелях Адмиралтейского и Балтийского заводов.

РУССКИЙ СЛЕД В МИРОВОМ КОРАБЛЕСТРОЕНИИ

В «НВО» № 36 за 2006 год была опубликована статья, посвященная столетию дредноутизации. Она сводилась к попытке развенчать расхожий стереотип об извечной технологической отсталости России вообще и в военном судостроении в частности. Но факты того времени свидетельствуют об обратном. Примером тому служит создание линейных крейсеров типа «Бородино».

Высочайшая репутация русской инженерной школы кораблестроения того времени делает объяснимым последовавшее вскоре после гражданской войны приобретение Германией недостроенных русских линейных крейсеров. Немецкие инженеры и конструкторы под предлогом разделки кораблей изучали и даже снимали чертежи корпусов. В обводах корпуса «Бородина» они искали реализацию революционных новаций и открытий молодых гениальных русских конструкторов. В опытовом бассейне Бремерхафена русские конструкторы испытывали и доводили модели будущих крейсеров до совершенства, добиваясь рациональной формы и пропорций, оптимального сочетания с расположением и формой гребных винтов, успешно систематизировали закономерности, придавая им вид законченной теории. И не потому ли в годы Второй мировой войны даже одиночки, такие как «Бисмарк» и «Тирпиц», наводили ужас на великие флоты мира.

Руку и присущие только российскому конструктору Владимиру Юркевичу решения без труда можно было обнаружить в корпусах первых французских линкоров «Дюнкерн» и «Страсбург», а впоследствии и самого изящного представителя класса линейных кораблей «Ришелье» с характерной скоростной бульбой в носу. Самая известная его работа – трансатлантический лайнер «Нормандия», носитель голубой ленты Атлантики.

Линейные крейсеры – полноправные члены семьи дредноутов. Их место и предназначение в боевых порядках новых (дредноутных флотов) заключались в готовности за счет своих особых боевых качеств осуществить дальнюю разведку, перехватить (догнать) главные силы противника, связать их боем, задержав тем самым до подхода своих главных сил.

Эти особые боевые качества заключались в существенно более высокой скорости, достигаемой установкой значительно более мощных машин. «Покупалось» это меньшим количеством орудий главного калибра, существенным ослаблением бронирования корабля и впоследствии – увеличением водоизмещения.

На практике пренебрежение броневой защитой дорого обходилось линейным крейсерам. Вместе с тем они оказались самыми активными участниками боевых действий и наиболее перспективными из числа Capitаl Ships. Англичане любовно называли их «кошками Фишера». Бесконечно гордились ими и германские моряки. Это действительно были корабли открытого моря.

Существует мнение, что армады линкоров-дредноутов, которые успели построить Англия и Германия к началу Первой мировой войны (33, всего 53), не оправдали возложенных на них надежд. Дороговизна наизнанку вывернула кошельки их обладателей, а в совокупности с боевой ценностью – заставила дрожать над каждым из них. Постоянное ожидание выгодных для генерального сражения условий обрекло их на боевую пассивность. Фронты Первой мировой войны при этом истекали реками крови.

В то же время линейные крейсеры, сведенные в специальные разведывательные эскадры либо временные соединения, составили приятное исключение.

Германский крейсер «Гебен» война застала в Средиземном море, где он в сопровождении легкого крейсера «Бреслау», ловко обманув преобладающие флота союзников, прорвался в Дарданеллы. Вскоре над ним взвился турецкий флаг, а немецкий адмирал Вильгельм Сушон, державший свой флаг на «Гебене», стал командующим флотом Турции. Сама же Турция, не без влияния Сушона, а также под впечатлением обретения «Гебена» и «Бреслау», вступила в войну на стороне Германии. Всю войну «Гебен» будет головной болью и проклятием русского Черноморского флота. И не только русского.

Жертвы и позор Коронельского сражения, случившегося вскоре после начала войны, требовали скорейшего отмщения. Кроме того, эскадра вице-адмирала фон Шпее, обогнув мыс Горн, грозила уничтожить всю английскую торговлю в Южной Атлантике. Туда под большим секретом, не мешкая, отправляются «Инвинсибл» и «Инфлексибл» под флагом вице-адмирала Стэрди, начальника Морского генерального штаба. В Карибское море был развернут «Принсес-Ройял» с целью блокирования возможного прохода Шпее Панамским каналом.

Существует небезосновательное мнение, что это было самое удобное время для реализации германской морской стратегии. Действительно, если учесть недавнюю гибель на минах новейшего линкора «Одешес», критическое ослабление 1-й разведывательной эскадры адмирала Битти, настал тот самый момент для разгрома британского флота. Стратегическая концепция германского флота как раз и заключалась в стремлении разбить превосходящий английский флот по частям. Вызывают сомнения мнение многих историков и исследователей о том, что у немцев на море в Первую мировую войну не было никаких шансов на успех. Обратимся хотя бы к событиям 16 декабря 1914 года.

В центре парящего зимнего Северного моря, не подозревая об этом, чуть ли ни вплотную (на 10 миль) сошлись: весь флот Открытого моря и 10 лучших кораблей Гранд Флита: четыре линейных крейсера и шесть однотипных новейших дредноутов. Крейсера и эсминцы передового охранения уже сцепились в схватке. По чистой случайности этот боевой эпизод не имел достойного продолжения. Немецкий командующий адмирал Ингеноль отвернул на обратный курс буквально за мгновение до обнаружения главных сил англичан.

Тирпиц с зубовным скрежетом вспоминал: «С самого начала войны мы имели шансы, но ведь это только шансы. 16 декабря 19 14 года Ингеноль держал в руках судьбу Германии. Когда я думаю об этом, меня охватывает внутренний трепет».

Обстоятельства боя у Доггер-банки 24 января 1915 года только подкрепили эту внутреннюю убежденность старого мудрого Тирпица.

И ДАЛЕЕ – ТОЛЬКО О НЕМ…

Перенесясь силой воображения в 28 июня 1914 года в Выборгский залив, где в это время мимо императорской яхты пронеслись срочно возвращающиеся после визита в преддверии близкой войны лучшие «кошки Фишера», хотелось бы представить, что испытывали император, морской министр и окружение, отчаянно раскачиваясь на гигантской волне, разведенной на мелководье небывалым ходом линейного крейсера. На фоне этого, казалось бы, недостижимого боевого великолепия особенно остро воспринималась собственная военно-морская несостоятельность. В преддверии новой большой войны у России не было ни одного боеготового дредноутного корабля. Не было даже ни одного современного боевого корабля, кроме эсминца «Новик».

Все-таки думается, в этот момент их души согревала даже не завершаемая постройкой бригада дредноутов типа «Гангут», а предстоящий в ближайшие месяцы спуск на воду двух первых отечественных линейных крейсеров «Измаил» и «Бородино», не только не уступавших, но и значительно превосходивших только что промчавшиеся британские корабли. Тогда – лучшие в мире. Наверное, никто не сомневался, что российские корабли будут построены и займут достойное место в ряду лучших флотов мира.

Наш линейный крейсер «Бородино» превосходил британские и германские корабли самых последних серий. Имея соизмеримую с «Бородино» скорость, они катастрофически не дотягивали в весе залпа. И дело здесь не только в меньших калибрах, меньшем количестве орудий. Многие из них конструктивно не могли реализовать всю свою артиллерию одновременно из-за расположения башен, в то время как для линейных крейсеров особенно была важна мгновенная весовая концентрация артиллерии и ее скорострельность. Наш «Бородино» практически на всех ракурсах боя был готов вести огонь из всех своих 12 орудий главного калибра, реализуя тем самым свое несравненное артиллерийское превосходство.

Не было ему равных в артиллерийской мощи и среди поздних представителей этого класса кораблей, таких как «Рипалс», «Ринуан», «Худ», и даже более чем через 20 лет появившейся «Аляски».

Речь уже не идет о германских кораблях «Шарнхост» и «Гнейзенау» с весом залпа втрое меньшим, чем у «Бородино». «Шарнхост», кстати, был уверенно расстрелян в рождественскую ночь 1943 года 14-дюймовыми орудиями английского «Дюка», характеристики и вес снарядов которых существенно уступали русским на «Бородино».

Единственный боевой показатель – бронирование российского линейного крейсера – мешало достижению им абсолютного превосходства не только в своем классе, но и в классе дредноутов. Его бортовое бронирование, конечно, капитальнее, чем на «Лайоне» и «Тайгере» с их 229 мм. Изъяны же в бронировании сильнейших британских линейных крейсеров, конструктивно наиболее близких к «Бородино», наглядно проявились в бою и говорят сами за себя достаточно выразительно. Впрочем, усиление бронирования до 300 мм не спасло «Худ» в его роковом поединке с «Бисмарком». Наличие равных «клыков» входило в трагическое противоречие с «тонкошкуростью».

Впрочем, германским линейным крейсерам с их более основательным бронированием и конструктивно обеспеченной живучестью кое-что сходило с рук. Так, «Гебен» всю войну противостоял русскому Черноморскому флоту, неоднократно испытывая на себе воздействие удлиненных и утяжеленных русских снарядов весом 480 кг, а также многократное воздействие мин. Единственный потерянный немцами крейсер «Лютцов» утратил боеспособность от попадания в него не менее 24 снарядов. Фотодокументы сохранили вид аналогично «избитого» «Зейдлица», добиравшегося до базы с полубаком, затопленным до уровня первой башни.

Корпус линейного крейсера «Измаил» на Восточном стапеле Балтийского завода. 1915 год. Фото из книги «Балтийский завод в объективе истории 1856–2001»

Пример удивительной живучести немецких крейсеров поддерживает в уверенности, что не только главным броневым поясом живуч корабль. Существенны и другие конструктивные приемы, характерные, скажем, для германской школы судостроения. Насколько они оказались применены в проекте «Бородино», мог показать только бой.

Поэтому рассуждения некоторых авторов о сравнимости огневой мощи строящегося русского крейсера с британскими типа «Родней» и вообще, что это быстроходный линкор нового поколения, нельзя принимать серьезно. Война показала, что ставить подобные корабли под огонь мощных линкоров неосмотрительно. Однако столь же очевидно, что подобные корабли – при правильном применении на обширном ТВД – действительно огромная сила.

Развивая эту мысль, уместно предположить, что при наличии у России эскадр с дредноутами в ядре на Балтике и Черном море, что в принципе было реализовано, обретение достойной «свободной морской силы», оперирующей за пределами закрытых морских театров, означало бы невиданное и беспрецедентное усиление военных и политических позиций России. Причем абсолютно неадекватное ее материальному вкладу в морские вооружения и усилиям в этом направлении.

Этой «свободной морской силой», скажем, на Средиземном море и могла стать эскадра в составе новых линейных крейсеров. Нетрудно заметить, что ее возможности явно превосходили бы возможности флотов всех средиземноморских государств, кроме Великобритании. А в коалиции с одним из них достигалось абсолютное превосходство. К сожалению, при таком развитии событий бывшие друзья и союзники часто и быстро превращаются в соперников.

ИСТОРИЯ НИЧЕМУ НЕ УЧИТ, ПОЭТОМУ ЧАСТО ПОВТОРЯЕТСЯ

Наши замечательные корабли остались недостроенными, поэтому не имеют боевой биографии. Но даже в недостроенном виде это были корабли, способные удивить мир. Нет ответа на два вопроса: почему их не достроили (хотя бы два-три из четырех запланированных к постройке) и как их мыслилось применять?

Объяснения этого, можно сказать, феномена повторяются в материалах целого ряда авторов. Дескать, началась война со сразу обозначившимся дефицитом самого необходимого. Еще не были сданы флоту почти готовые и отчаянно необходимые для обороны Петрограда дредноуты типа «Гангут», эсминцы типа «Новик» и новые легкие крейсеры. Это отвлекало трудовые и материальные ресурсы от строительства линейных крейсеров.

Несколько основательнее выглядят ссылки на срыв заказов, размещенных в Германии и Австро-Венгрии. Но не все было ладно и с заказами, размещенными в Англии. «Виккерс» изготовил вместо 72 заказанных орудий только 11, да и то к 1917 году, что не позволяло вооружить даже один корабль. Подобные факты послужили поводом примириться с отставанием от графика, затем и перевести работы на линейных крейсерах в разряд второочередных. Рассуждали примерно так: принимая в расчет обстановку, сложившуюся на действующих театрах войны, стратегической необходимости в достройке кораблей к сроку, в 1916 году, не просматривалось.

Но так ли это? Особенно если посмотреть через призму их предполагаемого применения и национальных интересов.

Балтика для таких кораблей действительно как «для кита бассейн». Начало войны и сложившаяся обстановка на Балтике только укрепляли в этом убеждении. С позиций стратегических представлений подобные корабли целесообразнее применять в качестве так называемой свободной морской силы, что характерно для открытого морского или океанского театра. В рамках войны, которая велась в то время коалициями, потребности в подобной силе действительно не было. У коалиции. Но по мере стабилизации обстановки на фронтах и театрах стороны все более начинали задумываться о послевоенном устройстве и, главное, реализации итогов войны.

Поскольку судьбой этих кораблей занимался Морской генеральный штаб, не сможем ли мы на основе обоснования их предназначения приблизиться к ответу на вопрос: почему же они не были достроены? Вот какой получается замкнутый круг понятий и логических построений.

Коль скоро здесь присутствует стратегия, а заподозрить в стратегической несостоятельности это уважаемое учреждение мы не можем, будем искать истинный ответ. Он видится вот в чем. Россия имела в той войне одну собственную стратегическую цель: овладение черноморскими проливами, чтобы сделаться равноправной средиземноморской державой (иметь свободный выход в Средиземное море). В качестве материального подкрепления этой идеи кроме группировки кораблей на Черном море предполагалось наличие достаточной «свободной морской силы» со стороны Средиземного. На эту роль, принимая во внимание расстановку сил на театре, наилучшим образом подходила мощная современная быстроходная эскадра с дивизией линейных крейсеров в ядре.

Идея овладения черноморскими проливами русским Генеральным штабом в ходе войны последовательно проводилась в жизнь. А вот со «свободной морской силой» возникала заминка. Заминка эта была на руку Великобритании и всячески поощрялась ею. Одновременно Англия в ходе всей войны оставалась основным поставщиком военной помощи России.

На континентальном ТВД в течение всей войны русский «мавр исправно делал (и исполнил) свое дело». Для победы же над флотом Открытого моря русская помощь была не нужна. У англичан для этого было сил с избытком, а пропускать русских, да еще большими силами, в Средиземное море в корне противоречило традиционным стратегическим установкам Англии. И чтобы не пришлось столкнуться с подобной «неловкостью», она всячески тормозила поставки на «Бородино» и «Измаил», а когда операция по овладению проливами (со стороны Черного моря) фактически была уже готова, инициировала смену государственного строя и правления в России.

На самом деле, все заказы для строящихся линейных крейсеров, проваленные в Германии и Австро-Венгрии, могли быть с легкостью выполнены в Англии, Франции и США. Но вместо этого русским настойчиво внушалась мысль, что это сейчас не главное: судьба войны решается на полях сражений, там надо лить русскую кровь. Просто по определению и в счет поставок. Да, Россию засыпали материальной помощью именно для войны на континенте, создавая при этом комплекс неполноценности и ощущение постоянной благодарности и зависимости. Незаметно навязывая при этом свою волю и свои правила игры. А своей национальной воли – и это не секрет – не было, как не было и твердой системы управления в государстве. Зато невиданно разрослась коррупция, неверие людей во власть и даже в национальную идею. И это оказалось трагедией страны, войны, источником множества страшных бед.

Таким образом, грандиозный проект постройки самых мощных в мире и России боевых кораблей своего времени натолкнулся на трагические последствия неуклонно углубляющегося кризиса управления в стране, совпавшего с одновременно обостряющимся противодействием геополитическому продвижению России на Средиземное море со стороны ее союзницы – Великобритании. А еще говорят, что история не материальная, не продуктивная категория, что история не современна.

Для сравнения: можно ли представить, чтобы такое случилось в годы Второй мировой войны. Лидер СССР что-то попросил или потребовал у союзников в части поставок, срочных поставок, а союзники проигнорировали или отклонили его просьбу? Согласитесь, трудно представить!