Сергей Печуров
Станковый пулемет повлиял на ход Первой мировой войны. Фото 1914 года
Термин «революция в военном деле», как известно, это не сегодняшнее и даже не вчерашнее изобретение пытливых умов, применяемое в том числе на Западе для обозначения воедино связанных процессов в технической (технологической), доктринальной и организационной областях, ведущих в конечном счете к кардинальным изменениям в формах и способах ведения войн и военных конфликтов. Зарубежные специалисты обращают внимание на тот факт, что периодически повторяющиеся эпохальные «революционные» изменения в истории войн происходили постоянно, по крайней мере на протяжении последних 4 тыс. лет – от появления колесницы до ядерного оружия.
С принятием на вооружение в передовых армиях мира оружия массового поражения научно-технический прогресс, естественно, не остановился. Первые признаки очередной революции в военном деле (РВД), по мнению западных теоретиков, были вскрыты еще в середине 80-х годов прошлого века Маршалом Советского Союза Николаем Огарковым и его единомышленниками.
Именно они впервые обратили внимание на значимость для войн будущего уже разработанных к тому времени продвинутых неядерных технологий, давших толчок к масштабным научным исследованиям в теории, производству и применению разнообразных видов вооружения и военной техники, которые сулили коренные изменения не только в характере противоборства на поле боя, но и в менталитете военных – от солдата до генерала. Эти идеи, получившие огласку, были быстро подхвачены на Западе, в том числе американскими теоретиками военного дела, оперативно опубликовавшими уже в 90-е годы ряд фундаментальных изысканий в данной сфере: они достаточно подробно описали и проанализировали отличительные черты нынешней РВД, объединяющей последние достижения в разработке систем боевого управления, связи, компьютерного обеспечения, разведки со средствами доставки принципиально новых высокоточных боеприпасов с оперативными концепциями, включая так называемую информационную войну, автономные действия компактных сил специального назначения и «объединенные» (межвидовые) операции, молниеносно охватывающие территорию противника на всю ее глубину. Но этого, как полагают некоторые наиболее продвинутые исследователи, явно недостаточно для того, чтобы понять, как «работает» РВД и как своевременно извлечь из нее пользу, чтобы планируемая или уже осуществляемая реформа ВС, что называется, «не захлебнулась». Для этого, продолжают мысль данные исследователи, есть резон обратиться к предыдущим РВД и сделать некоторые обобщения.
ИСКУССТВО ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ПЛОДАМИ
ПРОГРЕССА
Итак, не подлежит обсуждению тот факт, что сторона, умело и своевременно воспользовавшаяся плодами РВД, немедленно приобретает преимущества на поле боя. Так, Уинстон Черчилль в одном из своих трудов, написанном на закате лет, приводит пример того, как англичане, применившие гигантские, а следовательно, мощные и дальнобойные луки в битве с французами при Криси в 1346 году, достигли эффекта внезапности и тем самым обеспечили себе победу над традиционным противником. Из наиболее ярких (по их мнению) западные аналитики ссылаются примеры, связанные, в частности, с применением пулеметов британцами против зулусов в битве при Аланди в Натале в 1879 году или с концепцией блицкрига, примененной германцами против поляков в 1939-м, франко-британцев в 1940-м и русских в 1941 году.
Американские аналитики подметили тот факт, что РВД за редким исключением инициируется не доминирующим в данный период времени игроком в военной сфере. В качестве примера приводится пассивность британских и французских теоретиков наземных боевых действий в период между двумя мировыми войнами, прозевавших рывок их коллег из разгромленной накануне Германии. Точно также военно-морские теоретики «владычицы морей» Великобритании в тот же период не додумались до концепции ведения так называемой авианосной войны, в чем преуспели формальные военные аутсайдеры того времени – американцы и японцы.
Что касается примера с пулеметами, то западные исследователи параллельно делают вывод о том, что зачастую плодами РВД с успехом для себя впервые пользуется не та сторона, где было осуществлено «революционное» изобретение. Известно, что родиной этого стрелкового оружия являются Соединенные Штаты, в которых пулемет появился на свет. Американцы же поначалу недооценили свое национальное изобретение. Германцам же в сентябре 1914 года именно благодаря шквальному огню пулеметов удалось остановить продвижение союзников и по существу положить начало так называемой окопной войне. Аналогично и британцы, впервые применившие танки во время битвы при Сомме 15 сентября 1916 года, так до конца и не уяснили, какие преимущества сулит в будущем это грозное оружие.
Опыт свидетельствует, что наибольшего эффекта следует ожидать от совокупности плодов РВД, а не от одного, пусть и существенного достижения. Успех германского блицкрига был обеспечен применением комбинации трех технический достижений – танка, радиообмена и пикирующего бомбардировщика.
Процесс революционных преобразований от какого-либо выдающегося изобретения до его воплощения в жизнь как правило, занимает относительно продолжительный промежуток времени. Так, например, американские ВМС начали экспериментировать с летательными аппаратами морского базирования в 1910 году, а масштабно применили авианосные соединения только в 1942 году. Германцы приступили к экспериментам с танками в начале 20-х годов прошлого века и лишь через двадцать лет реализовали эти эксперименты в блицкриге.
Технические плоды РВД совсем не обязательно означают изобретение нового оружия. Американский исследователь из аналитической корпорации РЭНД Ричард Хандли ссылается на начавшееся в 30 – 50-е годы XIX века широкое использование в Европе железных дорог для быстрой переброски войск, что произвело переворот в стратегической мобильности. Впервые это было продемонстрировано французами, оперативно перебросившими около 250 тыс. военнослужащих в Северную Италию в ходе войны с австрийцами в 1859 году. Чуть позже данный феномен был неоднократно повторен противоборствующими сторонами в ходе Гражданской войны в США и во время Франко-прусской войны.
Воплощение плодов РВД не всегда однозначно воспринимается специалистами, пока их значимость не подтверждается на поле боя. Так, британские и французские генералы долгие годы продолжали выражать сомнения относительно ценности пулеметов в Европейском театре, пока высокая эффективность пулеметного огня не была доказана на практике германцами. Примечательно, что не только представители британского и французского генералитетов, но и частично их коллеги в самой Германии не были уверены в эффективности и возможности блицкрига, пока танки Гудериана не совершили прорыв обороны при Седане 13 – 14 мая и уже к 20 мая 1940 года не достигли Ла-Манша. Многие американские адмиралы до самой битвы у атолла Мидуэй в июне 1942 года также продолжали сомневаться в ударных возможностях авианосной авиации.
КУЛЬТУРА И ПРЕДУБЕЖДЕНИЯ
Отсутствие оперативной концепции применения нового технического изобретения сводит на нет плоды инженеров-изобретателей. Опять же обратимся к пулемету. Несмотря на доказанную практичность этого оружия, уже к началу последней трети XIX века передовые в военном отношении державы Европы так и не придумали, как же его применять эффективно. В сражениях при Вайсембурге и Спичерне в ходе Франко-прусской войны в 1870 году французы использовали закрепленные на лафетах орудий пулеметы вместе с артиллерией для огня непрямой наводкой. Но пруссаки огнем своей артиллерии накрывали позиции французов еще до того, как те могли воспользоваться, как они считали, хитроумным изобретением. До самой Русско-японской войны 1904–1905 годов, в ходе которой обеими сторонами наконец по достоинству были оценены преимущества пулеметов как оружия для массового уничтожения пехоты, европейцы не могли взять в толк, что же с ними делать.
Даже наличие или предпосылки наличия новой оперативной концепции не дает гарантии общего успеха в бою, если она не вписывается, как говорят англосаксы, в превалирующую военную культуру данного субъекта международных отношений. В очередной раз пример с пулеметами, который приводит американский исследователь Джон Эллис. Так, по его мнению, британцы, не раз применявшие это оружие против «дикарей» в Африке, в результате чего гибли тысячи аборигенов, считали невозможным массовое использование этого «негуманного оружия» в Европе, к войне на пространствах которой они усиленно готовились с конца XIX века. Чисто британский феномен «офицеры-джентльмены» якобы не позволял им даже задумываться о разработке под это оружие новой структуры или организации войск.
Неизбежность прихода новой оперативной концепции не является панацеей для воплощения достижений РВД в жизнь в случае, если под нее не создана структурная или организационная база. Еще один пример из британской военной истории, который приводит упоминавшийся Ричард Хандли. После завершения Первой мировой войны в британском военно-научном истеблишменте интенсивно обсуждались идеи о могущественном танковом потенциале и в этой связи неизбежной «революционизации» наземной войны. Однако британское руководство посчитало лишним реструктуризировать свои СВ под явно проявившиеся преимущества самостоятельных танковых формирований, поскольку это якобы не вписывалось в традиционную структуру британской армии и было чревато огромными финансовыми затратами.
Показателен и другой негативный пример, вызванный другими причинами. На другом берегу Ла-Манша, то есть во Франции, также не могли не задуматься о потенциале танков, и во французской специализированной прессе бурно обсуждались последствия массового принятия на вооружение бронетанковой техники. И все же главным аргументом неприятия французами идеи глубоких танковых рейдов была неприемлемость гигантских потерь, которые неизбежны при наступательной доктрине. По сути, разрабатываемая в 20-е и 30-е годы Парижем военная доктрина имела склонность стать и фактически стала сугубо оборонительной, места в которой танкам, а тем более наступательным танковым прорывам не оказалось.
ТРИ ИСТОЧНИКА И ТРИ СОСТАВНЫЕ ЧАСТИ РВД
По-настоящему можно говорить о том, что РВД состоялась, когда все три составляющие ее компонента – технологии (технические изобретения), доктрина (оперативные концепции) и организация (структура сил) – реализованы вместе. Для иллюстрации этого догмата опять же пример с блицкригом. Реализованные новые технологии (танк, радиообмен, пикирующий бомбардировщик) вкупе с новой оперативной концепцией (прорыв высокомобильных бронетанковых войск в тыл противника), помноженные на новую же структуру войск (танковая дивизия), принесли искомый результат – разгром противника. В противоположность этому – иллюстрация негативного примера. Французы, имевшие большее количество и, по некоторым оценкам, качественно лучшие танки, распределили их более-менее ровно между всеми соединениями сухопутных войск и применили как мобильную огневую поддержку пехоты. Американцы в межвоенный период также рассматривали танки в качестве средства непосредственной огневой поддержки пехоты, в результате чего оснастили их вооружением с невысоким темпом стрельбы, с которым они и вступили во Вторую мировую войну. С другой стороны, комбинация технологий (способность самолетов взлетать и садится на палубу корабля- авианосца), оперативных концепций (отработка способов применения авиации для прямого противоборства с ВМС противника на дальних дистанциях за пределами досягаемости его огня и концентрация ударов по его авианосцам) и структура сил (мощные многофункциональные авианосные ударные группы – АУГ) позволила США в конце концов одержать победу в Тихоокеанском театре войны.
 |
| Информация со спутника сегодня стала непременным условием успеха в бою. Фото Reuters |
Нельзя не подчеркнуть и тот факт, что, по мнению тех же заокеанских специалистов, соотношение реальных и мнимых РВД, определенных на основе нереализованных на поле боя так называемых революционных плодов, в частности, технических изобретений, приблизительно равно. В качестве примеров обычно приводятся не пошедшая в серию ядерная энергетическая установка для самолетов, провалы с разработкой электромагнитных пушек, многолетние и пока неудачные попытки создания лазерного оружия и некоторые другие. О «нежизненности» подавляющего большинства постоянно выдвигаемых революционных концепций ведения войн, предложений об улучшенной организации формирований и тем более о кардинальной реструктуризации войск (сил) говорить вообще не приходится.
ДОБРОСОВЕСТНОЕ ЗАБЛУЖДЕНИЕ ПРИЗНАННЫХ АВТОРИТЕТОВ
Западные специалисты в области военных реформ особое внимание обращают на необходимость своевременного, а порой, если получится, упреждающего вскрытия так называемых военно-технических прорывов в создании «революционных» технических средств и технологий, которые в большинстве случаев и обеспечивают успех РВД в целом.
Главная задача для «мониторинга» данной сферы за рубежом возлагается на подразделения военно-технической разведки, которые имеются в структурах практически всех многочисленных спецслужб Запада и особенно в США. В свое время достоянием гласности стал факт осуществления Вашингтоном и Лондоном (а позже и с подключением возможностей их союзников) операции «Эшелон», имевшей целью тотальное, охватывающее весь мир прослушивание коммуникационных каналов, сетей и отбор интересующей руководство этих государств информации, не в последнюю очередь в военно-технической области. Данная операция, начатая еще в первые годы «холодной войны», в последнее время, как свидетельствует скандал вокруг перебежчика из американских спецслужб Эдварда Сноудена, «переродилась» в еще более глобальную операцию PRISM, «взявшую под колпак» сети коммуникаций в том числе и внутри стран, ее осуществляющих.
Но этого, по мнению американских теоретиков военных реформ, недостаточно. Признаки, свидетельствующие о начале очередного этапа РВД, якобы не могут не просочиться в «открытые» СМИ, как бумажные, так и электронные. Информация из которых, в этой связи, нуждается в ежедневном и всеобъемлющем анализе, причем не только спецслужбами, но и соответствующими заинтересованными структурами (корпорациями, фирмами). Тем более что соотношение между используемыми в работе даже спецслужб открытыми и закрытыми источниками информации, по признанию западных экспертов, равно девять к одному.
Существует и большая вероятность проявления прежде всего технических достижений, обеспечивающих РВД, на открытом и особенно закрытом (нелегальном) мировом рынке вооружений, включая специализированные выставки. При этом не исключается и вероятность «индикации» первых признаков грядущей РВД как попытки военных аутсайдеров продвинуть или, проще говоря, предложить свои, порой заслуживающие внимания специалистов наработки на открытых или закрытых «политических площадках» (всевозможных форумах, конференциях) с целью извлечения экстраординарной прибыли, но чаще – для нанесения ущерба (как политического, так и военно-экономического) своим более могущественным конкурентам или геополитическим противникам.
В данном случае следует иметь в виду, что субъекты международных отношений, заинтересованные в устранении конкурентов (противников), будут стремиться в первую очередь публично и аргументированно опорочить данные достижения, прибегая к всевозможным средствам и методам, хотя и не исключено, что реально именно здесь скрывается ключ к какому-либо военно-техническому открытию (или к прорыву).
Западные специалисты также предостерегают от безапелляционного доверия мнениям зачастую зацикленных на определенной области знаний авторитетов. В книге «Эксперты говорят», опубликованной в 1984 году, авторы приводят ряд показательных примеров. Так, Лорд Кельвин, математик и физик с мировым именем, президент Британского королевского общества заявил в 1895 году: «Машины, тяжелее воздуха, не могут летать!». Уилбур Райт наставлял своего брата Орвилла в 1901 году: «Человек не полетит еще лет пятьдесят!». Гэрри Уорнер, президент кинокорпорации «Уорнер Бразерс Пикчерс» с возмущением возражал своим оппонентам в 1927 году: «Какого черта актеры должны говорить с экрана!». Президент корпорации «Диджитал Эквипмент» Кен Олсон в 1977 году уверенно подчеркнул: «Нет никаких оснований для того, чтобы кто-нибудь пожелал иметь компьютер дома!»
Более того, те же авторы «откопали» ряд примеров того, как известные авторитеты из военной области прогнозировали будущее в своей сфере. Приведем несколько показательных примеров. Из заявления представителя департамента вооружений СВ Франции перед членами Парламента в 1910 году: «Не заблуждайтесь: пулеметы ничего не изменят на поле боя!». Помощник министра ВМС США, будущий президент Франклин Рузвельт заявил в 1922 году: «Судя по всему, ни самолет, ни даже масса летательных аппаратов никогда не смогут потопить корабль в условиях боя!». Из заявления в 1939 году маршала Анри Петэна, бывшего военного министра Франции и главнокомандующего французской армии: «Что касается танков, о якобы решающей роли которых в будущей войне кое-кто пытается нас убедить, то не вызывает никаких сомнений их полная несостоятельность!» Ему вторил в том же году другой французский авторитет, представитель французской армии генерал Жорж: «Не подлежит сомнению, что немецкие танки будут уничтожены сразу после прорыва нашей передовой линии окопов!» Из заявления министра ВМС США Фрэнка Нокса 4 декабря 1941 года, накануне трагедии в Перл-Харборе: «Ничего не случится, наши ВМС не будут застигнуты врасплох!» Комментарий в 1945 году советника президента Гарри Трумэна адмирала Уильяма Лихи относительно перспектив ядерного проекта: «Это самая глупая вещь, которую мы когда-либо сделали… Эта бомба никогда не пригодится. Я это заявляю как специалист в области взрывчатых веществ!» Как говорится, без комментариев.
Данные парадоксальные заявления, дезориентирующие не только обывателя, но и представителей инстанций, разрабатывающих и принимающих решения, по мнению Ричарда Хандли, можно избежать, если объединить усилия профессиональных аналитиков, тотально отслеживающих информацию и выискивающих признаки «надвигающейся РВД» с мнением крупных ученых-специалистов в соответствующей сфере. Оптимальным выходом из сложившегося положения может быть вариант, при котором оба интеллектуальных процесса взять «под крыло» в одной организации. Тот же Хандли полагает, что достаточно известное, в том числе и в нашей стране, Управление перспективных исследований МО США (DARPA) – именно та организация, сотрудники которой могут давать верные оценки происходящему и в состоянии «взглянуть за горизонт».
Естественно, одна, даже специально сфокусированная на искомую цель организация не в состоянии обеспечить продвижение РВД. Для этого и в других, что называется, причастных инстанциях или организациях должен быть сформирован, как подчеркивает американский исследователь Роузен, своеобразный творческий климат, способствующий раскрытию талантов в том числе и прагматически мыслящей молодежи. Многое при этом зависит от того, кто руководит данной организацией или, по крайней мере, проектом. Так, в Германии, ограниченной в своем военном становлении после Первой мировой войны статьями Версальского договора, роль инициатора возрождения германской мощи в начале 20-х годов прошлого века взял на себя (или ему навязали?) начальник Управления сухопутных войск генерал-полковник Ганс фон Сект, которому и принадлежит изначальная идея о приоритете танков в формируемом рейхсвере. В США в тот же период большей частью инициативно занялись продвижением идеи авианосной войны два адмирала, два Уильяма – Симс (президент Военно-морского колледжа в 1917–1922 годах) и Моффет (директор Бюро аэронавтики ВМС в 1921–1933 годах).
ТВОРЦЫ НУЖДАЮТСЯ В ПОКРОВИТЕЛЯХ
Важным фактором в обеспечении творческой свободы коллектива организации является покровительство высших инстанций. Так, если вернуться к американскому опыту в межвоенный период, то известно, что упоминавшимся адмиралам, увлеченным авианосцами, помогали многие влиятельные политики и военные деятели страны, хотя вплоть до первого воплощения их идей в жизнь к концу 30-х годов продвижение по службе морских авиаторов и получение ими высших офицерских званий было весьма затруднено.
Еще хуже обстояло дело в Сухопутных войсках США. Здесь идеи об изменении подходов к ведению наземных операций с широким привлечением танков и авиации встречали жесткое сопротивление начальства. Известны примеры того, что будущим американским полководцам Второй мировой войны Эйзенхауэру и Патону вообще рекомендовали оставить затеи с танками, если они хотят получить звание майора.
«Свобода творчества» зачастую сталкивается с противоречием, которое заключается в «неадекватности инициативных изысканий» общей компетенции организации, в которой они осуществляются. Именно поэтому важно покровительство высших инстанций. Данная «неадекватность» сопряжена с материально-техническими затруднениями, которые неизбежны при порой внеплановых работах по вскрытию новой проблемы, изучению связанных с ней информационных материалов, последующем тестировании созданного образца и экспериментах с ним.
Может сложиться впечатление, что эксперименты (причем не только с техникой) с «осмысленными» результатами всегда предшествуют «революционным изменениям» в доктрине или, по крайней мере, в концепциях ведения войны. Однако это не всегда так. Американские теоретики военных реформ утверждают, что упоминавшегося адмирала Симса, руководившего Военно-морским колледжем ВМС США, и его единомышленников «озарила» идея «авианосной войны» еще до того, как были опробованы приемлемые летательные аппараты морского базирования и спроектированы их носители. Так, ими еще в 1919 году, то есть за год-два до экспериментальных технических разработок в Бюро аэронавтики, были составлены планы учений, которые затем и легли в основу концепции авианосной войны. Точно также и германский генерал фон Сект со своими помощниками, как подчеркивает Хандли, додумался и теоретически обосновал наступательную концепцию блицкрига еще до того, как ее положения были «закреплены» на различного рода учениях и экспериментах с бронетанковой техникой. Тем не менее это ни в коем случае не означает, что «экспериментами в поле» можно пренебречь.
«Перебирая» особенности и характеристики различных проявлений РВД в историческом разрезе, видный американский военный теоретик Эндрю Маршалл делает четкий вывод: плоды преобразований в технологии, доктрине или в организации вне зависимости от времени их появления и до реализации можно считать революционными только в том случае, если они оказывают влияние на формы и способы ведения реальных военных действий. Если, например, авиации, вооруженной высокоточными боеприпасами, удастся без потерь с большого расстояния остановить широкое по фронту и значительное по глубине боевых порядков наступление бронетанковой армады противника, то это – РВД. Если применением «кибероружия» без вступления в контактный бой противнику наносится ущерб, в результате которого он капитулирует, это – РВД. Отвечая на поставленный перед самим собой вопрос относительно того, реализовалась ли нынешняя «революция в военном деле», о которой так много говорят и пишут, он заключает: давайте не будем спешить с выводами. В этой связи сложившееся у многих впечатление об американских успехах в ходе военных действий в Ираке в 1991 и 2003 годов как свидетельства реализованной РВД – обманчиво. Бесспорно одно: проявления революционных преобразований в военном деле налицо, и их нельзя игнорировать в процессе реформы Вооруженных сил.
