Владимир Евсеев
Участники переговоров по иранской ядерной проблеме выражают удовлетворение итогами очередного раунда. Фото Reuters
В Женеве прошел третий при президенте Ирана Хасане Рухани раунд переговоров «шестерки» (пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН и Германии) с Ираном. В них приняли участие министр иностранных дел Российской Федерации Сергей Лавров, государственный секретарь Соединенных Штатов Америки Джон Керри, руководители внешнеполитических ведомств Великобритании, Германии, Франции и Китая. Таким образом, раунд, изначально проходивший на уровне заместителей министров иностранных дел, вышел на министерский уровень.
В женевском отеле «Интерконтиненталь» прошел ряд двусторонних и многосторонних встреч, в большинстве которых приняли участие верховный представитель Европейского союза (ЕС) по иностранным делам и политике безопасности Кэтрин Эштон и министр иностранных дел Исламской Республики Иран (ИРИ) Джавад Зариф.
Накануне этого раунда переговоров позиция Франции по иранской ядерной проблеме существенно смягчилась и перестала отличаться от американской. Это проявилось во время визита в Израиль президента Франции Франсуа Олланда, состоявшегося как раз в тот период, когда в Женеве шли переговоры «шестерки» по иранской ядерной проблеме.
Итогом переговоров стало подписание промежуточного соглашения в виде «Совместного плана действий», которое определило как первоочередные, так и заключительные шаги ИРИ и Запада по урегулированию иранского ядерного кризиса.
СОВМЕСТНЫЙ ПЛАН ДЕЙСТВИЙ
Принятие «Совместного плана действий» не привело к стратегическому прорыву в разрешении иранского ядерного кризиса. Это больше тактический успех, так как указанный документ не основывается на российском принципе «поэтапности и взаимности». Конечно, в нем есть два этапа: начальный и конечный, но отсутствует «дорожная карта» движения по этому маршруту. Как будет отмечено далее, нет в этом документе и взаимности.
Сама возможность подписания указанного документа была выработана в ходе продолжительных американо-иранских переговоров накануне открытия в конце сентября 2013 года 68-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН. По некоторым данным, в султанате Оман уже после избрания Хасана Рухани президентом ИРИ было проведено пять встреч представителей указанных государств. С американской стороны в них принимали участие заместитель государственного секретаря Уильям Бернс и советник вице-президента по международным делам Джейк Силливан. В ходе проведения таких встреч обсуждалась не только ядерная проблема, но и вопросы региональной безопасности. Как следствие, Тегеран согласился на осуществление по собственной территории транзита американских грузов в интересах группировки иностранных войск, действующей в Афганистане. И первый такой транзит в виде контейнерных грузов уже был осуществлен.
Следовательно, нынешнее соглашение по ядерной проблеме носит не многосторонний, а больше двусторонний (американо-иранский) при российском посредничестве характер. Его появление во многом обусловлено неспособностью Вашингтона решить афганскую проблему. В таких условиях разрешение ядерной проблемы в принципе не может быть достигнуто. Вместо этого возможно лишь ослабление ядерного кризиса.
С другой стороны, «Совместный план действий», по сути, является ультиматумом ИРИ, который был принят. Причина такого шага состоит в том, что иранскому руководству по внутриполитическим причинам было необходимо ослабить чрезвычайно болезненные финансово-экономические санкции, введенные Западом против ИРИ. В результате Тегеран принял жесткие требования, особенно в отношении мониторинга иранских ядерных объектов. В частности, ИРИ теперь обязана обеспечить ежедневный доступ инспекторов МАГАТЭ на предприятия по обогащению урана в Фордо и Натанзе, где устанавливается аппаратура постоянного наблюдения за количеством расщепляющегося материала. На регулярной основе инспекторы Агентства получают доступ к объектам, где собираются газовые центрифуги, местам производства их компонентов и складирования, а также к урановым шахтам и заводам по производству уранового концентрата. Ранее места производства газовых центрифуг, добычи урана и производства уранового концентрата находились вне поля зрения инспекторов МАГАТЭ.
Тем не менее реализация первого этапа «Совместного плана действий» повысит уровень взаимного доверия, которого так не хватало сторонам на протяжении всех лет переговоров. Иранская ядерная программа станет и более прозрачной для международного сообщества. Кроме того, в течение трех месяцев Тегеран должен представить МАГАТЭ обширную информацию по всем ядерным объектам с детализацией по каждому зданию (сооружению). В первую очередь это касается строящегося с сентября 2004 года в Араке исследовательского тяжеловодного реактора IR-40, который может нарабатывать ежегодно 9 кг плутония. Этого достаточно для изготовления одного ядерного боезаряда, но требует создания промышленной инфраструктуры по переработке отработанного ядерного топлива (ОЯТ). Сейчас такая инфраструктура в ИРИ отсутствует.
Не менее серьезны ограничения и в области реализации иранской ядерной программы. Так, на шесть месяцев полностью приостанавливается процесс дообогащения урана с 5% до 20%. К настоящему времени в ИРИ накоплено 196 кг гексафторида урана, обогащенного до 20%. Половина из него переводится в оксидную форму с целью изготовления ядерного топлива для Тегеранского исследовательского реактора, а оставшаяся половина обедняется до уровня не более чем 5% по изотопу урана-235. Это существенно уменьшает возможность быстрой наработки в Иране оружейного материала на первый ядерный боезаряд, если такое политическое решение будет принято. Однако никто не будет создавать всего один ядерный боезаряд. Скорее всего речь будет идти о 10 таких зарядах ввиду необходимости создания минимального ядерного потенциала с учетом проведения ядерного испытания.
На предприятиях по обогащению урана в Натанзе и Фордо наработка урана с обогащением до 5% продолжается, но только на действующих газовых центрифугах. По состоянию на 9 ноября 2013 года на основном предприятии в Натанзе было полностью смонтировано 90 каскадов газовых центрифуг малой мощности Р-1 (иранское название – IR-1) и завершены подготовительные работы по монтажу еще 36 каскадов центрифуг Р-1. В совокупности это составило 15 420 центрифуг Р-1.
Однако гексафторид урана подавался только в 52 каскада газовых центрифуг этого типа. В стадии тестирования там находились шесть каскадов в виде 1008 усовершенствованных центрифуг типа IR-2m, которые в два-четыре раза производительнее газовых центрифуг Р-1. Дополнительно монтировалось еще 12 каскадов центрифуг IR-2m. Однако гексафторид урана на центрифуги IR-2m не подавался. Указанное ограничение существенно уменьшает темпы наработки в ИРИ низкообогащенного урана (НОУ), так как позволяет это осуществлять только на действующих центрифугах Р-1. Более того, весь наработанный за шесть месяцев НОУ будет переведен в оксидную форму, непригодную для процесса дальнейшего обогащения урана.
На указанный срок полностью приостанавливаются все виды работ на исследовательском тяжеловодном реакторе IR-40 в Араке. Не будут создаваться предприятия по обогащению урана и переработке ОЯТ. Под контроль МАГАТЭ будут поставлены все ведущиеся в Иране научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы в ядерной сфере. И за все это Тегеран практически ничего не получил, кроме, как он считает, самого главного – признания своего права на обогащение урана как члена Договора о нераспространении ядерного оружия.
С другой стороны, ИРИ мало потеряла. Согласно «Совместному плану действий» Иран сохранит за собой право на обогащение как в период первой (нынешней), так и последней стадии, направленной на достижение всеобъемлющего соглашения по ядерной проблеме. Это означает, что впервые с начала переговоров в 2003 году международное сообщество признает программу по обогащению Ирана и соглашается с тем, что указанная программа будет сохранена. И это делается вопреки многолетней политике, направленной на полное прекращение обогащения урана, что закреплено в соответствующих резолюциях Совета Безопасности ООН и МАГАТЭ. Причем в указанном соглашении не содержится каких-либо требований к Ирану о предоставлении ответов, доступа к специалистам (объектам) или предоставлении информации о возможной военной составляющей ядерной программы.
Помимо этого международное признание получил строящийся в Араке тяжеловодный исследовательский реактор. В указанном документе не требуется его закрытия, что предполагает наличие в ИРИ плутониевой программы. В результате сохраняется потенциал, который может быть использован для накопления оружейного плутония. «Совместный план действий» позволяет Ирану проводить исследования и вести разработки усовершенствованных газовых центрифуг. Следовательно, Тегеран будет находиться в выгодной с технологической точки зрения позиции, если будет принято решение о повышении степени обогащения урана, вплоть до оружейного. Поэтому подписанное в Женеве соглашение позволяет Ирану приблизиться к прорывным технологиям в ядерной сфере.
ИРИ сохраняет текущий запас гексафторида урана, обогащенного до уровня 5%, который составляет 7154 кг. Накопленный в течение последующих шести месяцев НОУ будет переведен в оксидную форму, но этот процесс является обратимым, так как в ходе конверсии можно вновь получить гексафторид урана. Как следствие, ИРИ имеет уже сейчас потенциальную возможность создания от пяти до семи ядерных боезарядов на основе оружейного урана.
ПОЗИЦИИ ЗАИНТЕРЕСОВАННЫХ СТОРОН
Запад не пошел на смягчение в отношении Ирана наиболее жестких финансово-экономических санкций в области экспорта иранской нефти, банковских услуг и страхования морских перевозок грузов. Вместо этого было обещано не ужесточать санкции со стороны Совета Безопасности ООН, США и ЕС, а также не снижать объема экспорта иранской нефти. И это при том, что нынешние объемы такого экспорта уже снижены до 1,1 млн баррелей в день. В результате сокращения более чем в два раза экспорта нефти ИРИ только на этом теряет в год от 40 до 50 млрд долл. На этом фоне кажется незначительной уступка Запада в виде возврата Тегерану 4,2 млрд долл., как скопившейся на зарубежных банковских счетах выручки за ранее поставленную нефть.
 |
| Иран согласился ограничить свои аппетиты на оружейный
плутоний, но не на ракеты. Фото Reuters |
Конечно, США и ЕС приостанавливают действие санкций в отношении экспорта иранских нефтепродуктов, золота и драгоценных металлов. Вашингтон принимает аналогичные меры в отношении иранской автопромышленности и поставок в ИРИ запасных частей для гражданской авиации. Для ИРИ также существенно снижаются ограничения при закупке продуктов питания и сельхозпродукции, медицинских препаратов и соответствующего оборудования. Помимо этого ИРИ разрешили перевести 400 млн долл. в интересах обучения на Западе иранских студентов.
Однако это никак не связано с созданием в ИРИ ракетно-ядерного потенциала. Введение подобных ограничений было явно избыточным, а их финансовые последствия, даже на Западе, оцениваются всего в 3 млрд долл. При этом в США до сих пор хранится примерно 100 млрд долл., полученных от иранского шаха Мохаммеда Реза Пехлеви (в начале 1979 года эта сумма составляла 25 млрд долл.).
В Израиле подписанное в Женеве соглашение посчитали исторической ошибкой, которая может привести к возникновению в регионе «ядерного домино» за счет разработки ядерного оружия, например, в Саудовской Аравии и Турции. И это не является случайным, так как иранская ядерная программа рассматривается как прямая угроза национальной безопасности Государства Израиль. В случае же выхода ИРИ на ядерное испытание израильский ракетно-бомбовый удар по иранской ракетно-ядерной инфраструктуре становится неизбежен.
В Тель-Авиве крайне обеспокоены международным признанием ядерной программы, так как идя на улучшение отношений с Западом, Тегеран стремится сохранить свой потенциал по обогащению урана и наработке плутония. Поэтому, как считается, в некоторой перспективе ядерная программа ИРИ может вновь приобрести военную составляющую.
В США многие поддерживают израильскую позицию. Они требуют от президента Обамы полного демонтажа ядерной структуры ИРИ и ликвидации его ядерной программы. Другая часть противников Барака Обамы, особенно среди республиканцев, используют ядерную проблему для его дискредитации как политического деятеля.
Неоднозначна ситуация и в Иране. Всеобщее ликование на тегеранских улицах по случаю заключения указанного соглашения еще не означает полную поддержку всеми фракциями иранской элиты дипломатических шагов президента Рухани. Так, радикалы в лице сторонников бывшего президента Ахмадинежада, части духовенства, мощной военно-политической силы – Корпуса стражей исламской революции не особенно стремятся к поиску компромисса с внешним миром. Им ближе состояние «осажденной крепости».
В России ясно понимают ограниченность рассматриваемого соглашения и невозможность заключения на его основе полноценного договора с целью урегулирования иранского ядерного кризиса. Зато последний не будет углубляться, а Россия останется нужной как посредник между Ираном и Западом. Появятся и новые возможности по урегулированию, например, сирийского кризиса.
Категорически против подписанного в Женеве соглашения выступают в Саудовской Аравии. Именно поэтому было сразу заявлено, что Эр-Рияд готов оказать Израилю любую помощь в борьбе с ядерной программой Ирана. Позднее саудовские власти несколько снизили остроту своих оценок по этому вопросу. Это лишь означает, что борьба против развития ирано-американского диалога переходит в плоскость «тайных и специальных операций».
ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗРЕШЕНИЯ КРИЗИСА
На первый взгляд Запад одержал победу. Ему удалось на шесть месяцев приостановить реализацию иранской ядерной программы, сохранив жесткие финансово-экономические санкции. Это позволит и далее оказывать мощное давление на Тегеран, максимально ограничивая его деятельность в ядерной сфере. Однако решение рассматриваемой проблемы лишь отложено. Подобное уже наблюдалось в 2003 году. Тогда переговоры с «большой тройкой» ЕС вел секретарь Высшего совета национальной безопасности ИРИ Хасан Рухани. Он смог убедить верховного лидера Али Хаменеи добровольно приостановить процесс обогащения урана. Но это мало повлияло на разрешение иранской ядерной проблемы, так как ИРИ смогла сохранить созданный ракетно-ядерный потенциал. Спустя два года Тегеран приступил к его существенному наращиванию. В результате к нынешнему времени ИРИ удалось выйти на практически промышленный уровень обогащения урана.
Подписанное в Женеве промежуточное соглашение лишь существенно ограничило на шесть месяцев реализацию в ИРИ ядерной программы. При этом Запад не смог добиться от ИРИ добровольного выполнения Тегераном требований Дополнительного протокола (1997 года) к Соглашению с МАГАТЭ о применении гарантий. Как следствие, инспекторы МАГАТЭ будут посещать только заявленные ИРИ ядерные объекты, контроль за которыми и так обеспечивался, хотя и носил менее жесткий характер. Более того, Иран не только добился признания своего права на обогащение урана, но и продолжил этот процесс в отношении обогащения урана до 5%. Те же ограничения по обогащению, которые Тегеран взял на себя, будут действовать только в течение последующих шести месяцев. И крайне сложно даже продлить эти ограничения, а тем более – приостановить иранскую ядерную программу на несколько лет, о чем без серьезных на то оснований мечтают на Западе.
Вполне возможно, что ИРИ не удастся добиться большего в отношении смягчения финансово-экономических санкций ЕС, США и их союзников. Но это для президента Хасана Рухани даже выгодно, так как не требует идти на дальнейшие уступки вопреки мнению многих представителей иранской элиты. Существует проблема и различной интерпретации подписанного соглашения в отношении права Ирана на обогащение урана.
Таким образом, иранский ядерный кризис сохранится и в перспективе, но его глубина несколько уменьшится. Как для американского, так и иранского руководства это вполне достаточно, хотя и по разным причинам. Так, президент Обама сможет, с одной стороны, сохранить союзнические отношения с Израилем и стратегическое партнерство с Саудовской Аравией, а с другой – использовать потенциал ИРИ в целях сохранения своего присутствия в Афганистане. Президент Рухани со своей стороны укрепит собственные позиции внутри страны и начнет движение страны по выходу из международной изоляции. В этих условиях можно говорить лишь о начале долгого процесса разрешения ядерного кризиса, исход которого остается неясным для международного сообщества.
