Юрий Тарлавин
Военная полиция готова не только обеспечить безопасность военнослужащих, но и, если потребуется, призвать их к ответу. Фото с сайта www.mil.ru
Приморская краевая организация Общероссийского профессионального союза военнослужащих (ОПСВ) одна из первых и немногих общественных организаций военнослужащих и военных ветеранов еще в начале 2000-х годов активно выступала за создание эффективного правоохранительного войскового органа – военной полиции (комендантской службы). В этой связи представляется целесообразным изложить некоторые замечания по проекту Устава военной полиции Вооруженных сил Российской Федерации.
НЕУСТАВЩИНА И «САМОХОДЫ»
Еще в советские времена в воинских частях и подразделениях сложилась нетерпимая обстановка с отдельными правонарушениями личного состава.
Фактически воинские части по многим вопросам оказались вне правового поля. Если явные преступления, гибель военнослужащих, неуставщина с печальными последствиями, крупные хищения материальных ценностей, не говоря уже о краже оружия и боеприпасов, не оставались без внимания органов военной прокуратуры и особых отделов КГБ, то массовые мелкие хищения, кражи личного имущества, двух- трехдневные «самоходы», рядовой мордобой, как правило, замалчивались, не фиксировались и оставались без правовых последствий.
Украли ящик тушенки с продовольственного склада, обмундирование у вещевиков, радиоприемник и магнитофон из клуба, слили бензин из дежурной машины, из канцелярии роты «увели» престижный «дипломат» ротного командира – все это рассматривалось как досадные инциденты, само собой разумеющиеся. Написал начальник продовольственной службы, вещевого склада или солдатского клуба рапорт. Наложил на него соответствующий начальник резолюцию: «Военному дознавателю капитану Иванову провести дознание». И что может капитан Иванов, такой же начальник службы или командир подразделения? Нет у него ни юридических навыков, нет и хоть какого-то криминалистического оборудования, даже собаки-ищейки нет.
Вот и «расследует» капитан Иванов: а как склад был опечатан и когда сдавался под охрану, и вообще, почему магнитофон находился в кабинете клубного начальника, а не на том же вещевом складе?
Не поймали на горячем за руку воришку – значит, отвечать будет не виновный, а ответственное должностное лицо.
И на основании дознания капитана Иванова издается приказ по части: «за низкую организацию охраны и сбережения вверенного имущества – три оклада (это максимум) платить начальнику службы, один оклад – начальнику склада (или наоборот). Имущество списать по инспекторскому свидетельству».
Кто и когда подсчитывал, на какие суммы в общем несло государство ежегодный ущерб от такой узко криминальной деятельности?
А поиски подавшихся в бега малодушных воинов, даже без оружия? Случись такое – все подразделение прекращает боевую подготовку и занимается розыском, как правило, без какого-либо успеха.
Проблема создания целенаправленного, хорошо подготовленного, экипированного спецоборудованием органа военного правопорядка давно назрела, даже перезрела.
«МЕДВЕЖЬЯ УСЛУГА» ДЕМОКРАТИЗАЦИИ
Однако в конце 90-х годов вместо создания военной полиции стали еще больше «демократизировать» военную службу. И когда на волне так называемой «гуманизации» армии и флота отменяли как меру наказания «арест с содержанием на гауптвахте», только военный профсоюз протестовал против такого решения. Дальнейшее развитие событий полностью подтвердило нашу правоту. В условиях, когда военные отморозки вообще перестали получать какое-либо реальное наказание (не рассматривать же всерьез взыскания типа выговора или лишения увольнения), казарменное хулиганство достигло апогея.
Именно поэтому военная общественность Приморья с большим удовлетворением восприняла долгожданное решение о создании органов военной полиции в Вооруженных силах Российской Федерации. Ведь основная задача вновь создаваемого правоохранительного органа – защита жизни, здоровья, прав и свобод военнослужащих российских Вооруженных сил, обеспечение законности, правопорядка, воинской дисциплины, противодействие преступности и защита других охраняемых законом правоотношений в области обороны (статья 25.1 Федерального закона от 31 мая 1996 года № 61-ФЗ «Об обороне»), практически полностью совпадает с основными направлениями деятельности и профсоюза военнослужащих.
Мы внимательно отслеживаем содержание публикуемых нормативных актов, регулирующих создание и функционирование органов военной полиции.
Особый интерес вызвал проект Указа президента Российской Федерации «Об утверждении Устава военной полиции Вооруженных Сил Российской Федерации …». В целом, соглашаясь с содержанием проекта Устава, нельзя не отметить некоторые спорные моменты.
УСТАВНЫЕ МОМЕНТЫ
Не совсем понятно, почему при разработке и принятии Федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам деятельности военной полиции Вооруженных Сил Российской Федерации» от 3 февраля 2014 года № 7-ФЗ не было учтено, что Устав военной полиции будет утверждаться не законом, а указом президента. Пункт 2 статьи 25.1 Федерального закона от 31 мая 1996 года № 61-ФЗ «Об обороне» четко указывает: «Основные направления деятельности, функции и полномочия военной полиции определяются конституционными законами, федеральными законами, общевоинскими уставами, Уставом военной полиции ВС РФ и иными нормативными актами РФ». Именно об указах президента в статье напрямую ничего не говорится.
При ознакомлении с проектом Устава военной полиции Вооруженных сил РФ обращает на себя внимание определенная сумбурность раздела «Общие положения». Заметно, что в раздел скопом «засунули» положения, касающиеся и комендантской службы, и военно-автомобильной инспекции. Так в пункте 8 «Термины, используемые в настоящем Уставе» и абзац 2, и абзац 10 именуются идентично – «Патрульная служба». В первом случае – с точки зрения организации комендантской службы, во втором – чисто «ВАИшной».
Непонятно, как будут на практике реализовываться некоторые функции военной полиции, предусмотренные Уставом? Как практически реализовать задачи, определенные в подпункте 1 статьи 15 «Предупреждение и пресечение преступлений, административных правонарушений и дисциплинарных проступков, совершаемых военнослужащими…» и подпункте 5 той же статьи «Выявление военнослужащих, имеющих намерение совершить преступление…», если статья 39 определяет, что «Военная полиция осуществляет свою деятельность вне расположения воинских частей, за исключением случаев, когда – командир (начальник) обратился в военную полицию с ходатайством о восстановлении или обеспечении в расположении воинской части правопорядка и воинской дисциплины, существует непосредственная угроза жизни и здоровью военнослужащих и лиц гражданского персонала, находящихся в расположении воинской части, или в военную полицию поступило сообщение о совершении в расположении воинской части правонарушения»?
Никакой профилактической, а тем более агентурной деятельности в воинских коллективах, за исключением «участие в правовой подготовке военнослужащих», Уставом не предусмотрено. И как будут выявляться военнослужащие, имеющие намерение совершить преступление, Устав не конкретизирует.
Не определено, будет ли военная полиция – и каким образом – проводить расследование по мелким, не подпадающим под внимание органов прокуратуры, кражам и хищениям?
Сможет ли простой военнослужащий и в каком порядке обратиться за помощью к «полицейскому» начальнику?
И не ждать, когда командиры (начальники) удосужатся об этом военную полицию проинформировать. Делать это они, как правило, не очень желают, дабы не ухудшать общее мнение о подчиненном воинском коллективе и о себе лично как ответственном за общее состояние воинской дисциплины.
ДУБЛИРОВАНИЕ ФУНКЦИЙ
Функции военной полиции (статья 15 проекта Устава), на наш взгляд, часто фактически дублируют друг друга. К примеру, подпункт 22 статьи 15 предусматривает «обеспечение в соответствии с законодательством Российской Федерации государственной защиты судей военных судов, прокуроров военной прокуратуры и следователей военных следственных органов…», а в подпункте 17 этой же статьи есть положение об «участии в охране служебных помещений органов военной прокуратуры и военных следственных органов».
Представляется, что вышеуказанные и ряд других функций военной полиции вполне могут быть объединены в одном подпункте.
И еще нас очень волнуют вопросы комплектования кадров военной полиции. Без юридически грамотных, профессионально подготовленных сотрудников, которым в первую очередь предстоит заниматься участием в военно-правовой подготовке и проведении дознаний по фактам преступлений и правонарушений, вся деятельность органов военной полиции будет сведена к чисто комендантско-патрульной службе.
Нам известно, что многие бывшие сотрудники органов внутренних дел и федеральной службы исполнения наказаний, в первую очередь, не прошедшие переаттестацию, усиленно интересуются возможностью заключать контракты о прохождении военной службы в подразделениях военной полиции.
Применить на деле полученный ранее опыт, разумеется, очень хорошо. Плохо, что в военную полицию могут перекочевать и «ментовские» понятия и порядки. Еще одной «ментовки» нам не нужно.
Военная полиция де-факто уже существует. На улицах Владивостока и Уссурийска можно видеть военнослужащих в красных беретах и с черными повязками «Военная полиция». Вот только оправдает ли вновь созданный правоохранительный орган надежды военной общественности? Знакомство с проектом Устава дает основание подозревать, что, кроме полного «окормления» гауптвахт и дисбатов, других реальных кардинальных изменений в ранее существующей комендантской службе авторы проекта не предусматривают, а защита личных прав, безопасности и личного достоинства военнослужащих как-то еле просматривается. Неужели, как всегда, «гора родила мышь»?
Дарья Гармоненко