Военно-морской заповедник

Атомные подводные крейсеры, вооруженные ракетами «Гранит», до сих пор считаются одним из главных средств борьбы с АУГ противника. Фото 1986 года

В статье «Охотники за ракетоносцами и убийцы «плавучих аэродромов», опубликованной в «НВО» № 40 за 2014 год, автор обстоятельно и аргументированно показал, что все попытки уничтожить американские авианосные ударные группы (АУГ) или соединения (АУС) разбились о мощь связки Tomcat–AWACS. На что же тогда рассчитывал Главнокомандующий ВМФ СССР Адмирал Флота Советского Союза Сергей Горшков, упорно не желавший изменения концепции флота? Он надеялся на чудо, которое должен был сотворить советский оборонно-промышленный комплекс (ОПК). Ведь это был ОПК самого передового государства в мире, в котором работал самый передовой пролетариат и т.д. и т.п. И имя этому чуду… «Гранит-Антей»!

И ВНОВЬ – НЕУДАЧА

Система вооружения «Гранит-Антей» была любимым детищем Сергея Горшкова, венцом его мечтаний. Будучи фанатиком атомных подводных ракетных крейсеров (АПРК), он просто грезил созданием подобной системы, боясь лишь одного – что не успеет воплотить эту идею в жизнь. Задание на проектирование сверхзвуковой противокорабельной ракеты комплекса «Гранит» (П-700) было выдано в 1969 году, в 1975 году ракета вышла на испытания, и затем начались мучения, обусловленные сложностью проекта. Лишь через восемь лет, в августе 1983 года, П-700 приняли на вооружение. Но было уже поздно, на боевое дежурство у противника заступил… Aegis!

Здесь необходимо сделать отступление и вновь поговорить о «Граните», о котором сложилось слишком много патриотических легенд.

Легенда первая гласит, что одна из ракет летит на большой высоте и выдает целеуказание (ЦУ) ракетам, летящим у воды. Тот, кто придумал это, заигрался в компьютерные игры и забыл об аэродинамике. Ракета, идущая у воды, имеет в 3,5 раза меньшую дальность, поэтому, применяя такой профиль полета, П-700 будет иметь дальность 145 км и преодолеет их за пять минут. За это время АУГ противника пройдет лишь 2,5 мили, и потому большая дальность до-поиска цели П-700 не нужна, а значит, и подымать одну ракету наверх, тем самым заранее предупреждая противника об атаке, нет смысла.

Легенда вторая – броня. Предполагалось, что американцы перейдут на малогабаритные зенитные управляемые ракеты (ЗУР) типа Sea Sparrow, а они возьми да оставь Standard с мощной БЧ, от которой, как и в случае с нашим комплексом С-300, не спасет ни локальная броня, ни большие размеры цели.

Легенда третья – маневренность. Противозенитный маневр в автономном режиме – трудная задача даже для современных БЛА, что уж говорить о ракете конца 70-х годов. Чтобы уклониться от ЗУР, надо подпустить ее как можно ближе и сманеврировать как можно круче. Как это сделает опытный пилот истребителя, понятно, а вот как это должна делать П-700? Чтобы сделать такое на П-700, надо было поставить оптику с лазерным дальномером – чтобы заменить глаза пилота, но такое под силу только сегодняшним экспериментальным системам. Ну и, наконец, посмотрите внимательно на фото П-700 – где необходимые для маневрирования плоскости или изменяемый вектор тяги двигателя?

Легенда четвертая – полет над гребнем волны вкупе с малым ЭПР. Тот, кто это пишет, путает Бебеля с Бабелем, а именно: П-700 с «Москит» и Х-31. П-700 – высотная ракета, и маловысотный профиль полета для нее – резервный, поэтому на малой высоте она чувствует себя скверно, имея скорость 1,5 М и высоту полета 25 м вместо 2,8 М и 10 м у «Москит» и 3 М и 7 м у Х-31. Это у менее крупной Х-31, созданной в конце 80-х, малое ЭПР, что никак не может быть у 7-тонного монстра, созданного в конце 70-х, да еще и – в отличие от «Москит» и Х-31 – с лобовым воздухозаборником.

Теперь собственно Aegis. О принципе его действия в режиме ПВО смотрите статью «Российский флот уходит под воду» («НВО» № 41 от 08.11.13), повторно писать об этом просто не позволяет объем газеты. В ходе испытаний, проводившихся в 1983 году, Ticonderoga сбивал сверхзвуковые высотные мишени AQM-37А, имитирующие Х-22, и маловысотные дозвуковые BQM-34, имитирующие П-120. За неимением маловысотных сверхзвуковых мишеней поражение таких целей не проверялось. Проверка произошла в середине 90-х годов, когда мы продали США мишень МА-31. Оказалось, что Aegis хоть и с трудом, но сбивает и эти цели, тем самым подтвердив, что более контрастную и менее скоростную цель, такую как П-700, он собьет и подавно. Не сомневались в этом и специалисты 24 НИИ, считая, что две-три ракеты Standard SM-2 могут сбить одну П-700.

Первоначально у проекта 949 был шанс догнать в мирное время АУГ и в упор выпустить за 24 секунды 24 ракеты П-700 – за то же время Ticonderoga успевал выпустить 12 ЗУР. Но и этот призрачный шанс испарился, как снег в июне, когда в 1986 году вступил в строй Bunker Hill с пусковой установкой типа Мк 41, выпускавшей по две ЗУР в секунду. Теперь надежда была только на массированный удар. Но этого шанса американцы не дали – к 1991 году мы смогли построить восемь АПРК проекта 949 (А), в то время как американцы – шесть крейсеров УРО типа Ticonderoga, 15 кораблей – аналогов Bunker Hill, а также один эсминец УРО Arleigh Burke.

И еще, Aegis произвел революцию в ВМС США. Если раньше главным средством ПВО АУГ была его авиация, то теперь – крейсера (эсминцы) охранения, что высвободило авиацию для выполнения ударных задач.

Подведем печальный итог. Несмотря на колоссальные затраты на создание противоавианосных сил (ПАС), задача уничтожения АУГ/АУС так и не была решена, поскольку идея задешево сокрушать авианосцы сопоставима с поиском обходных путей на стометровке. Что, впрочем, соответствует парадигме государства-утопии СССР.

А была ли вообще у СССР в условиях «доктрины Устинова» возможность бороться с авианосцами? Полностью – нет, так как США готовы были сдать всю Европу до Лиссабона включительно, но только не отказаться от господства в океане. Однако холодная война на то и холодная, чтобы вестись иными средствами. Если бы все средства, потраченные с 1970 года на ПАС, плюс неоправданные траты на проект 941/Р-39 (4,72 млрд руб.), были бы пущены на авианосцы, то мы могли бы иметь и 15, и даже 20 АУГ. Тогда США вынуждены были бы иметь не 15, а 25–35 АУГ, что стало бы тяжким бременем для их экономики и вынудило бы их сесть за стол переговоров.

Но мне лично милее другой вариант, прекрасно продемонстрированный Китаем, который гонку вооружений заменил гонкой экономик, в чем и преуспел.

РАСЧЕТЫ НАСТОРАЖИВАЛИ

Перед тем как завершить рассказ о советском ВМФ, необходимо несколько слов сказать о его надводной составляющей. Если верно, что как по снабжению, так и по отношению ВМФ в структуре МО СССР был пасынком, то уж надводный флот при Горшкове был пасынком у пасынка.

Как уже говорилось ранее (см. статью «Мы наш, мы старый флот построим», опубликованную в «НВО» № 38 за 2014 год), в 1976 году ЗРК наших кораблей были модернизированы и начали сбивать низколетящие цели, но к этому времени в серию пошел Harpoon. Ответом стали наши многоканальные ЗРК: «Кинжал», «Ураган» и «Форт». Но и здесь не обошлось без волюнтаризма начальников, выдававших тактико-технические задания (ТТЗ) без должного обсуждения. Так, «Кинжал» получился очень эффективным, но узкоспециализированным средством борьбы с Harpoon, и причина тому – недостаточная дальность стрельбы. Расчеты, проведенные в 1 ЦНИИ, показывали, что два штурмовика А-6 с высоты 6,5 км (выше зоны стрельбы «Кинжала»), сбрасывая 15 т кассетных бомб, гарантированно наносили осколочные повреждения всем антенным постам БПК проекта 1155, делая его беззащитным для последующего удара. Второй проблемой была низкая эффективность поражения ПКР на пролете, то есть БПК проекта 1155 мог защитить от Harpoon себя, но не товарища. Именно поэтому ВМС Индии, заказывая корабли проекта 11356, потребовали установить ЗРК «Ураган», а не «Кинжал-М», хотя последний поражал уже не четыре, а восемь целей одновременно. Дальность стрельбы в 25 км и мощная боевая часть ЗУР избавляют «Ураган» от недостатков «Кинжала», но зато есть свои. «Ураган» – не что иное, как морской вариант ЗРК «Бук», то есть ЗРК, созданного на основе идеологии начала 70-х годов, со всеми проблемами с многоканальностью. Поэтому не случайно, что для выведения из строя что БПК проекта 1155, что эсминца проекта 956 требовался одновременный пуск одинакового количества Harpoon – 16–20 ракет. И лишь ЗРК «Форт» был действительно крепким орешком – два ЗРК «Форт» сопоставимы по эффективности с Aegis середины 80-х годов. Но кораблей, оснащенных «Фортом», к концу существования СССР было всего семь – капля в море.

Поэтому проводимые расчеты боевой устойчивости надводного флота были неутешительны. Если 2-й флот США наносил удар первым, а это до 200 А-6/А-7, то есть до 600 ракет Harpoon, то этого было более чем достаточно для гарантированного поражения всех кораблей дальней морской зоны, имевшихся на Северном флоте. После этого оставшиеся легкие силы, как побитая собака, прижимались к береговым аэродромам, где в 50-мильной зоне и влачили свое жалкое существование. Получалось, что без авианосцев строительство крупных надводных кораблей в СССР было лишь бесцельной тратой денег. Но тем не менее СССР имел кораблей класса фрегат-крейсер почти столько же, сколько и ВМС США, и при этом ни одного авианосца!

Понимали ли всю абсурдность этого моряки?

Вот что вспоминает мой отец, Владислав Иванович Никольский – капитан 1 ранга в отставке, бывший сотрудник 1 ЦНИИ МО и бывший ведущий специалист по системе автоматического проектирования (САПР) надводных кораблей.

«В конце 1977 года в кабинете у моего начальника (по 1 ЦНИИ) капитана 1 ранга Борисова А.А. я присутствовал при интересном разговоре. В разговоре участвовали начальник 2-го управления НК контр-адмирал Колызаев Б.А., начальник 2-го отдела Борисов, сотрудник ГУК Чистозвонов, начальник оперативного управления 24 НИИ Колесников. Адмирал – Чистозвонову: «Когда флот начнем строить, а то все какая-то лепня?» Чистозвонов: «Да у него (Горшкова) в голове одни ракеты и ядерные бомбы и необъяснимая любовь к лодкам». Адмирал: «Надводный флот можно строить только вокруг авианосцев, все остальное его только обеспечивает». Колесников: «Да мы объясняли ему, что если истребители не будут прикрывать наши лодки, то их перебьют противолодочные самолеты». Борисов: «Пускай нам хоть что-нибудь разрешат, а мы до 100 тыс. т дотянем, а потом напихаем самолетов». И Чистозвонов и Колесников заверили адмирала, что они будут бороться за полноценный авианосец всеми способами. Адмирал их поддержал: «Главное – в щель ногу просунуть, а дальше уж как-нибудь войдем, и такого пинка этим бесконечным ТАВКРам дадим, что ничего от них не останется».

Так что кто хотел из офицеров, тот все понимал, и в принципе искренних сторонников у Горшкова в руководстве ВМФ было немного, но советские «добродетели», перечисленные автором ранее («ты начальник – я дурак», «два «У» – угадать, угодить» и «круговая порука – сор из избы не выносить»), не позволяли недовольству перерасти во Фронду.

В декабре 1991 года не стало СССР и его флота, но остались люди и корабли, почти в полном составе вошедшие в ВМФ РФ. Жизнь пошла как в сказке: сначала было страшно, потом привыкли, на смену тьме пришел свет. Я не хочу сейчас дискутировать на тему «это не его заслуга, просто нефть подорожала». Есть «медицинский факт» – у страны появились деньги, и у флота тоже. Мы стали строить новые корабли и по этому показателю уступаем только США и КНР. Наконец, пришло время поговорить о том, что же мы строим на эти деньги.

ИТАК, ЧТО МЫ ПОСТРОИЛИ

Строительство стратегических подводных ракетоносцев проекта 955, безусловно, – успех нашей страны, хотя сама лодка задумывалась еще при СССР. Как уже говорилось в предыдущем материале («НВО» № 40 за 2014 год), советские ПЛАРБ не отличались скрытностью, что с лихвой компенсировалось надежной охраной районов их патрулирования. Поскольку России не под силу защищать районы боевого патрулирования ПЛАРБ, нам нужны такие ПЛАРБ, которые смогут самостоятельно уклоняться от слежения. Имеющиеся же у нас советские ПЛАРБ не годятся для этого и, следовательно, существует необходимость полной их замены на более совершенные. Поэтому, несмотря на большие затраты и первичные неуспехи как с испытанием «Булавы», так и всего проекта 955, что связано с поэтапным возрождением нашей промышленности, а не с порочностью самого проекта, мы обязаны были пойти на это, и потому затраты на создание нового ПЛАРБ следует считать оправданными, а сам проект – успешным.

О многоцелевой АПЛ проекта 885 я уже писал ранее, мнение мое не изменилось. Сама лодка, конечно, хороша, даже, казалось бы, избыточное водоизмещение ее не портит. Дело в том, что еще в конце 80-х годов в СССР было принято решение с целью экономии создавать унифицированные многоцелевые АПЛ и стратегические ракетоносцы. Поскольку ПЛАРБ по определению не может быть маленькой, то и унифицированная с ней многоцелевая подлодка получается великовата. Именно поэтому наш «Ясень» больше смахивает на Seawolf, а не на Virginia или Astute. В принципе, хотя это и не бесспорная экономия, но если не заниматься массовым строительством многоцелевых АПЛ, а строить ограниченную серию, то унификация оправдана. Кардинальная проблема «Ясеня» – в его несвоевременности. Строительством запланированных 10 лодок Америку не запугать, а для превосходства над прочими имеющихся у нас «Барсов» и «Барракуд» на ближайшее десятилетие предостаточно. Поэтому с тратой денег на «Ясени» нужно было повременить, отложив их строительство на 2020 год, а высвободившиеся средства пустить на освоение неведомого советскому флоту авианосного направления.

Подводная лодка «Лада» есть не что иное, как реализация советской задумки. Советское государство было, мягко говоря, странным. Но особенно его странность проявлялась в оборонке. Мы строили все, что только приходило в голову различным вождям. Наш флот являл собой флот великой морской державы и третьестепенного государства одновременно. Именно поэтому СССР так увлекался дизель-электрическими субмаринами. ДЭПЛ – это оружие слабого против сильного, зачастую – единственный способ больно покусать превосходящего противника. На большее, как показала история, ДЭПЛ не способны. Это не значит, что их не надо строить, но и увлекаться ими не следует. Особенно в прибрежных оборонительных операциях, где они показали свою неэффективность в годы Второй мировой войны. Но тем не менее, несмотря на наличие мощнейшей морской ракетоносной авиации (МРА) и береговой обороны, в СССР десятками строились ДЭПЛ, прежде всего для обороны побережья (проект 877). И, наконец, в конце 80-х пришли к идее создания лодки, еще более приспособленной для защиты советского берега. А раз действовать надо недалеко от берега, то значит, анаэробная установка ей не нужна. Так в 1994 году появилось задание на проектирование, а затем и лодка – «Лада». Не случайно, что такое чудо не сыскало себе поклонников за рубежом. Поэтому строительство данной субмарины по ошибочному техническому заданию является неоправданной тратой средств.

Универсальный десантный корабль (УДК) Mistral считается самым спорным приобретением отечественного флота. Скажем сразу: бесспорна необходимость такого корабля в нашем флоте. Некоторые вопросы вызывает разве что слишком малая скорость хода, среди зарубежных УДК у Mistral она наименьшая, что, в частности, не только ухудшает мобильность амфибийных сил, но и не позволяет уклониться от вражеской ДЭПЛ и позволяет АПЛ преследовать Mistral, не нарушая свою скрытность. Гораздо больше вопросов вызывает использование французского, а не отечественного проекта. Если не брать в расчет возможную коррупцию, то причину использования иностранного проекта можно объяснить психологическим фактором. Действительно, Невское ПКБ могло спроектировать УДК не хуже Mistral. Но если бы у нас начали проектирование, то наши адмиралы обязательно попросили бы усилить радиоэлектронику, поставить мощные ЗРК и ПКР, разместить трехэтажный штаб и т.д. В результате по стоимости УДК приблизился бы к ТАВКР, что и похоронило бы сам проект. Это предположение покажется не столь фантастичным, если вспомнить не состоявшуюся судьбу УДК проекта 11780. Поэтому с прискорбием следует признать, что выбор французского проекта – это единственно верное на сегодняшний день решение.

Фрегат проекта 22350 – самое главное достижение нашего надводного флота. ТТЗ на проектирование было выдано Северному ПКБ примерно в 2003 году, при стоимости нефти 29 долл. за баррель. В основу ТТЗ была положена порочная идея создания дешевого фрегата, а за прототип брался франко-итальянский HORIZON, отсюда – ранее не применяемая на нашем флоте раздельная дизель-газотурбинная установка CODОG, что не позволяет кораблю продолжительное время ходить средними ходами. А это лишает его возможности быть эффективным кораблем охранения авианосца. Поэтому удел кораблей проекта 22350 – охрана тихоходных конвоев, но эту нишу теперь уверенно занимает более дешевый проект 20385. Впрочем, этим недостатки далеко не исчерпываются. Главным недостатком является ограниченное водоизмещение корабля, обусловленное якобы экономией. Особенно ярко этот недостаток виден в сравнении с западноевропейскими проектами кораблей.

Однако дело в том, что корабли НАТО больше не потому, что их проектируют дураки, а потому, что, во-первых, их контрактники размещаются в 4–6-местных каютах, а не в 20-местных кубриках, как у нас (вот и поищите хорошего контрактника на наши условия); во-вторых, их корпуса имеют большие толщины и срок службы 50, а не 30 лет, как у нас; и, наконец, их корабли имеют большие запасы на модернизацию, что позволяет совершенствовать корабль в течение всей его эксплуатации, чего лишены наши зауженные корабли.

Что касается же экономии постройки, то она невелика. В стоимости корабля класса фрегат оружие составляет 60–70% стоимости. Вот и подумайте – много ли вы переплатите, если увеличиваете на 15–20% массу корпуса и энергетическую установку. Получается, что корабли НАТО дороже процентов на шесть, вот и вся наша экономия. Но и это не все. Отдельно надо сказать о нашем упорном нежелании обзавестись аналогом ПУ типа Мк 41. Наши новейшие вертикальные ПУ специализированные, что дает нам 20-процентный выигрыш в объемах погребов, но лишает наших адмиралов выбора номенклатуры боезапаса. Это очередное наследие советского ВМФ. Тогда считалось, что единственным противником являются ВМС США и корабельный состав будет обновляться каждые 15 лет. Поэтому заранее на 15 лет просчитывалось, сколько ПКР и ЗУР должно быть на каждом корабле. Под это и подбирались ПУ. Теперь, когда будущее туманно и неопределенно и столь частое обновление флота немыслимо, нам обязательно нужны универсальные вертикальные ПУ, чтобы в зависимости от противника и образа наших действий мы могли грузить на фрегат либо только ПКР или ЗУР, либо ПКР и ЗУР в любой комбинации.

Проект 11357 появился от страха, что не будет завершен «Редут». Так же как вариант дешевой альтернативы проекту 22350. С обеих сторон это неверно. Во-первых, если мы не доведем до ума «Редут», то нам и вовсе незачем строить крупные корабли, так как новый корабль без современного ЗРК – это удел даже не Китая. Во-вторых, основные затраты на проект 22350 связаны с созданием нового вооружения, но эти затраты нам все равно придется нести, и потому строительство кораблей проекта 11357 – это экономия скупого, который привык платить дважды. В довершение картины: проекту 11357 присущи все недостатки проекта 22350, связанные с отсутствием универсальной вертикальной ПУ и еще меньшими запасами на модернизацию и размещение экипажа. Единственный плюс – это газо-газотурбинная установка совместной, а не раздельной работы. И наконец, если уж хочется дешевого фрегата, то в качестве платформы надо было брать не проект 1135, а гораздо более подходящий – проект 11540.

Проект 20380 – это жертва кораблестроительного зуда. Решили, что проект 12441 дороговат, нужно подешевле, вот и получился в итоге корвет «Стерегущий». Посмотрели – прослезились: возможности ПЛО – как у БПК, ПВО – как у МРК. Кинулись улучшать. Кое-как втиснули 12 вертикальных ПУ «Полимент» – с надеждой на ракету 9М100 (что будет их 48). Но 9М100 армии не нужна, а отдельно для флота делать не стали. Пришлось еще впихивать (иное слово не подберешь) ВПУ, после чего в результате получился проект 20385. По стоимости уже как 12441, но только хуже. Скупой платит дважды. Если бы не спешили и довели до ума проект 12441, то он заменил бы и проект 11357, и проект 22350. В последней не начатой кораблестроительной программе СССР так и планировалось строить – только проект 12441 и проект 11000.

Далее. Малый ракетный корабль (МРК) проекта 21631, очевидно, спроектирован по просьбе ностальгирующего адмирала, командовавшего в молодости МРК проекта 1234. Проект 1234 славился мощным ударным ракетным комплексом и слабой ПВО, что отразилось на судьбе «Муссона» и ливийского Ean Zaquit. Эдакий корабль первого удара, как говорил Горшков – «пистолет у виска империализма». Вот только что делать, если империализм выстрелит первым? Но новый МРК получился еще хуже предыдущего. В свое время шесть ракет П-120 были сильнее, чем восемь «Оникс» сегодня, а ПВО стало еще хуже. Две «Гибки» никак не могут считаться настоящим корабельным ЗРК, так как их ПЗРК не предназначены для поражения сверхзвуковых ПКР и УАБ. Так что у противника большой выбор средств, чтобы утопить наш новый МРК, который вышел хуже, чем был в свое время МРК проекта 1234.

ПРИЧИНЫ И СЛЕДСТВИЕ

Наши подводные лодки в основном достойны похвалы, вопросы вызывает только несвоевременное, а подчас и слишком большое увлечение ими. Надводными кораблями, наоборот, не похвастаться. Да и строим мы их без должной системы, порождая разнотипность. Это говорит о непонимании надводного флота адмиралами, им ближе и понятнее лодки. Мы строим сейчас кораблей всех классов больше, чем Великобритания и Франция вместе взятые, и тем не менее не довели до ума «Кузнецов». Интересно, кто будет прикрывать с воздуха наш десант с Mistral? Зачем нам вообще тогда УДК, если нет авианосца?

В итоге все складывается так же, как и при СССР, только объемы строительства стали меньше. Вот и получается, что мы «наш, старый флот строим». Особо пикантно это выглядит в сравнении с армией и ВВС, которые, презрев гордость, учатся у НАТО и все больше не походят на советскую армию.

В чем же причина такого положения дел?

Я не считаю, что причина в особой природе наших адмиралов или в том, что армия и ВВС изжили советские «добродетели». Просто флоту не повезло с географией – мы континентальная держава. И поэтому наш флот последний раз воевал как флот в сентябре далекого 1917 года. Армия же и ВВС, начиная с 1979 года, где-нибудь да серьезно воюют. И за каждого павшего солдата и офицера отвечать перед народом не генералам, а Гаранту Конституции. И потому у Кремля армия и ВВС на особой примете. До флота же руки не дошли, и он являет собой заповедник «совка» в военном ведомстве.

Можно ли изменить ситуацию? И самое главное – как?

Можно, конечно, пойти «американским» путем: пожаловаться сенатору или депутату, и он устроит бучу в Госдуме, которая затем назначит комиссию… Смешно, правда? Не приходится надеяться и на самостоятельное изменение ВМФ, ибо современного Ушакова или Эссена нет и в помине. А появление «военно-морского кружка» невозможно не по причине отсутствия Колчака, а по причине наличия «добродетелей», делающих инициативу снизу немыслимой. Так что остается ждать только проявления воли Гаранта. Больше надеется не на кого.