Александр Бартош
Североатлантический альянс готовится в любых условиях. Фото с официального сайта НАТО
Превращение гибридной войны (ГВ) в новый вид межгосударственного противостояния выдвигает в число первоочередных проблему своевременного вскрытия подготовки и начала гибридной агрессии и организации решительного отпора ей. При этом если исследованию фактора внезапности в классической войне посвящено значительное количество отечественных и зарубежных научных работ, то применительно к гибридному военному конфликту исследований по подобной тематике немного.
Однако это не значит, что проблема не актуальна, поскольку необходимо учитывать: фактор внезапности (внезапность) – один из ключевых принципов военного искусства, суть которого заключается в достижении успеха путем действий, которые имеют эффект неожиданности для противника. Причем очень часто внезапность воздействия накладывает жесткие временные рамки на процесс ликвидации возникших неравных условий, а при применении некоторых современных технологий в кибернетической и информационно-коммуникационной сфере, в космосе, в управлении финансами и некоторых других достижение внезапности является решающей предпосылкой успеха.
Сама по себе внезапность совсем не гарантирует достижения успеха в ГВ, ибо в дополнение к ней требуется творческое стратегическое прогнозирование и планирование, наличие адекватных задачам ресурсов, умение ввести неприятеля в заблуждение и использовать в своих интересах уязвимые места в его обороне. Около 100 лет назад Михаил Васильевич Фрунзе подчеркивал: «Для нас должно быть ясно, что сторона, держащая инициативу, сторона, имеющая в своем распоряжении момент внезапности, часто срывает волю противника и тем самым создает благоприятные для себя условия». Сегодня эти слова в полной мере относятся к конфликтам современности и роли в них внезапности.
В книге генерала армии Владимира Николаевича Лобова «Военная хитрость в истории войн» привлечено внимание к военной хитрости, показаны ее роль и значение в военном искусстве. Автор отмечает, что под военной хитростью в военном искусстве следует понимать теорию и практику скрытности и введения противника в заблуждение. Скрытность достигается маскировкой войск и объектов и противодействием разведке противника, а мероприятия по введению в заблуждение – дезинформацией, имитацией, демонстративными действиями и применением неизвестных противнику приемов и способов. Можно согласиться с мнением B.H. Лобова, что «внезапность сама по себе является событием, условия для ее возникновения и проявления специально создаются».
УЧАТСЯ ВВОДИТЬ В ЗАБЛУЖДЕНИЕ
За рубежом вопросу стратегии непрямых действий, составляющей суть ГВ, уделяется серьезное внимание. Среди военно-теоретических работ, посвященных внезапности и военной хитрости, особо следует выделить труд сэра Бэзила Генри Лиддел Гарта «Стратегия непрямых действий», в котором принцип внезапности отнесен к числу заглавных принципов победы, а также даются рекомендации, как достичь внезапности и перехитрить противника.
«Выбирайте для своих действий такое направление, откуда противник менее всего ожидает удара, – отмечает автор. – Выбирайте направление, на котором может быть создана одновременная угроза нескольким объектам… не наносите удара всеми силами, пока противник начеку... не возобновляйте наступления на том направлении (или в той же группировке) после того, как оно потерпело неудачу».
В то же время, несмотря на то что фактор внезапности является одним из самых результативных принципов для достижения целей войны с минимальными потерями и максимальной эффективностью, он не поддается количественному исчислению: трудно выразить математически критерии, определяющие заложенные во внезапности возможности.
Следует подчеркнуть, что неотъемлемой частью подготовки гибридного военного конфликта служит введение в заблуждение стороны, являющейся объектом нападения. Академик РАН Андрей Афанасьевич Кокошин отмечает: «В сжатом и наиболее общем виде под введением в заблуждение (обманом) можно подразумевать сознательное искажение действительности, нацеленное на получение выгод в противоборстве сторон».
В работах военных исследователей и штабных документах ВС США весьма обстоятельно рассматриваются вопросы о военной хитрости, методах и способах введения в заблуждение в целях достижения различных видов внезапности (стратегической, оперативной, тактической). Предпринимаются попытки разработки своеобразной «теории введения в заблуждение». В основу разработок, к которым широко привлекаются наряду с военными специалистами психологи, социологи, политологи, правоведы, кладутся многочисленные конкретно-исторические исследования успешных и неуспешных действий по введению в заблуждение противника в целях обеспечения внезапного нападения.
Так, в базовой доктрине ВВС США AFM 1-1 по вопросу внезапности говорится следующее: «Внезапность есть нападение на противника по времени, месту и способом, к которому противник либо не подготовлен, либо не ожидает нападения. Внезапность достигается тогда, когда противник не способен отреагировать эффективно на нападение. Это достигается посредством скрытности, обмана, дерзости, оригинальности и своевременности выполнения».
В части «скрытности и обмана» гибридный военный конфликт не имеет себе равных. Во-первых, при оценке фактора внезапности следует исходить из того, что ГВ не объявляется, что лишает аналитиков традиционной «точки отсчета» начала действий. Во-вторых, операции гибридного военного конфликта охватывают всю территорию государства-жертвы, а стратегия ГВ предусматривает координацию (синхронизацию) гибридных угроз во времени, очередности, интенсивности и районах их использования. И, наконец, в ГВ уникальные возможности для обеспечения внезапности создаются за счет развития новых технологий, использование которых позволяет координировать (синхронизировать) разнообразные гибридные угрозы для воздействия на уязвимые места противника.
Для государства-агрессора важным является вопрос об оптимальной «дозировке» интенсивности гибридных угроз, выбора соотношения между акциями военного и невоенного порядка, их эшелонировании во времени и пространстве. С этой целью государство-агрессор заранее просчитывает варианты наборов гибридных угроз для различных военно-политических ситуаций. По форме гибридные угрозы могут быть политическими, экономическими, информационными, дипломатическими, военными. При этом все они ориентированы на психологическое подавление противника, то есть носят политико-психологический характер.
Для обороняющейся стороны меры противодействия гибридной агрессии должны быть убедительными с целью заставить потенциального агрессора отказаться от своих изначальных намерений ввиду высокой неопределенности достижения военных и политических целей путем осуществления нападения, утрачивающего черты внезапности. Отсюда проистекает требование глубокого понимания политико-психологических особенностей, стереотипов поведения, реакций различных групп военно-политического руководства другой стороны, знания особенностей механизма принятия военных и политических решений. Важно своевременно вскрыть и нейтрализовать неустойчивые, а порой просто предательские элементы в правящих элитах, способные нанести ущерб национальной безопасности собственного государства.
В контрстратегии гибридной войны важно четко уяснить, какие именно гибридные угрозы и в какой последовательности противник намерен использовать на различных этапах гибридной агрессии.
Понятие «гибридные угрозы» объединяет широкий диапазон враждебных обстоятельств и намерений, таких как экономические санкции, информационная война, кибервойна, сценарии асимметричных военно-силовых конфликтов низкой интенсивности, глобальный терроризм, пиратство, незаконная миграция, коррупция, этнические и религиозные конфликты, безопасность ресурсов, демографические вызовы, транснациональная оргпреступность, проблемы глобализации и распространение ОМУ. В доктринальных документах США и НАТО гибридные угрозы определяются как угрозы, создаваемые противником, способным одновременно адаптивно использовать традиционные и нетрадиционные средства для достижения собственных целей.
Гибридные угрозы являются инструментом, используемым для нанесения ущерба государству или коалиции государств без прямого использования военной силы или с ограниченным ее использованием. Особенности гибридных угроз потенциально создают широкое поле для внезапности их применения.
Обороняющаяся сторона при прогнозировании угроз испытывает серьезные трудности при определении их источника, содержания, места и времени применения, прогнозировать тяжесть возможного ущерба. Так, например, угрозы, исходящие из космоса, киберсреды, от возможного использования биологического оружия, обладают высокой степенью внезапности и скрытности источника. В результате планирование действий и необходимых ресурсов для парирования многих видов гибридных угроз связано с рядом неопределенностей и влечет за собой серьезные расходы для обороняющейся стороны.
Создание подобных неопределенностей является важным свойством гибридных угроз, использование которых основывается на способности противников – государств и негосударственных субъектов использовать сочетание различных стратегий, технологий и возможностей для получения асимметричных преимуществ. Сочетание угроз, рисков и неопределенностей формирует серьезный вызов безопасности, а влияние факторов неопределенности превращает задачу оценки гибридных угроз в своеобразный синтез искусства и науки с преобладанием качественных оценок над количественными. В связи с этим международные и национальные оценки гибридных угроз должны разрабатываться с участием широкого круга специалистов: гуманитариев, юристов, экономистов, военных, культурологов, регионоведов и др.
 |
| Военно-патриотическому воспитанию молодежи
в России уделяется повышенное внимание. Фото агентства «Москва» |
ВНЕЗАПНОСТЬ В ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СФЕРЕ
Некоторые виды гибридных угроз по определению не могут реализовываться внезапно. Это в первую очередь угрозы в экономической сфере в виде экономических санкций, решение на применение которых требует прохождения через достаточно протяженные во времени многоступенчатые политические, правовые и административные процедуры в государстве, намеренном ввести санкции. Фактор внезапности в этом случае практически отсутствует.
Главным инициатором экономических санкций против ряда государств выступают США, выдвигая в качестве причин поддержку тем или иным государством терроризма, нелегальную торговлю наркотиками и алмазами, нарушения прав человека, нелегальную торговлю оружием и военными технологиями, незаконное создание ОМУ и т.д. Санкции становятся все более популярным инструментом внешней политики США, которые заметно нарастили их применение после окончания холодной войны. Так, в период с 1918 по 1992 год, то есть за 84 года, США применяли санкции 54 раза, а после 1993 года по 2002 год, то есть всего за 9 лет, – уже 61 раз.
Экономические санкции, направленные против России, имеют различные корни, структуру, механизмы и цели. Отличительной особенностью санкций является их точечная направленность, то есть ограничения накладываются не на государство в целом как на единый геоэкономический субъект, а на отдельных резидентов страны: коммерческие структуры, некоторые государственные организации и физические лица.
В основе введения Вашингтоном экономических санкций против России лежит стремительный рост нефтедобычи и газодобычи внутри США, что ведет к глобальному переделу мирового рынка в данном сегменте. В настоящее время между США и РФ разворачивается борьба за рынок энергоресурсов в Европе, которая захватывает регионы Ближнего и Среднего Востока, Закавказья и Центральной Азии, Прикаспийский регион. Цель – обеспечить себе доступ к энергоресурсам и путям их транспортировки. Экономическую и политическую подоплеку имеют американские санкции против Китая.
Однако именно СССР и РФ были и остаются практически неизменными объектами экономических санкций США. Так, дискриминационная поправка Джексона–Вэника была введена в отношении СССР в 1974 году и препятствовала нормальным торговым отношениям с США. При этом фактически она не действовала с 1989 года, так как мораторий в отношении России на эту поправку ежегодно продлевался, но формально она не была отменена до конца 2012 года. Вскоре после отмены поправки Джексона–Вэника был принят закон, вводящий санкции в отношении лиц, которые, по мнению американских властей, виновны в гибели Сергея Магнитского.
Украинский конфликт является удобным формальным поводом для ограничения конкуренции со стороны российских компаний на мировом и прежде всего на европейском рынке. При этом механизмы для устранения конкуренции выбраны не рыночные, а политические, посредством информационного и политического давления.
Развитие антироссийской санкционной политики Вашингтона получило отражение в Стратегии национальной безопасности США 2017 года, где России практически объявлена экономическая война. Наша страна названа конкурентом. Конечная цель – довести Россию до банкротства или по крайней мере нанести ей очень серьезный экономический ущерб. Это означает, что политика санкций будет продолжена, и такая политика будет вытекать уже из логики экономического противоборства, а не из политических реалий. Стратегия предусматривает экономическое изматывание России в гонке вооружений. Упор в новой доктрине делается на обеспечении безопасности через многостороннее развитие американских ВС, их модернизацию, включая перенос гонки вооружений в космос. США будут стремиться всеми средствами вытеснить Россию с мировых рынков: вооружения, энергоресурсов, сельхозпродукции и других.
УДАР ИЗ КИБЕРПРОСТРАНСТВА
Проявление фактора внезапности информационного воздействия на противника носит двоякий характер.
С одной стороны, подрывные мероприятия здесь требуют тщательной, кропотливой подготовки, работы «в поле», на что уходят многие годы, а скрытность подобных мер является весьма относительной. Так, государство-агрессор заблаговременно разворачивает на территории страны-мишени сеть неправительственных организаций (НПО), формирующих опорные пункты подрывной работы. Только на Украине в период с начала 90-х годов были созданы более 400 таких организаций. Именно они стали инициаторами законов о дерусификации, внесли значимый вклад в организацию майдана. Десятки тысяч НПО действуют в Казахстане, Киргизии. В Армении созданы 350 западных НКО, способствовавших организации цветной революции и свержению власти. Вряд ли работа по созданию сети подрывных НПО в приграничных с Россией регионах, в странах – членах ОДКБ осталась незамеченной, однако должной оценки и отпора такая активность не получила. В этой связи в качестве одного из количественных критериев, позволяющих оценивать формирование угроз в культурно-мировоззренческой сфере, должна быть выбрана степень насыщенности страны – объекта гибридной войны западными НПО.
С другой стороны, информационно-коммуникационные технологии предоставляют возможности для осуществления внезапных информационных «вбросов», направленных на дестабилизацию обстановки в стране, дискредитацию лидеров, формирование манипулируемых протестных выступлений, нанесение ущерба международному имиджу государства. Примеры стратегических информационных атак последних лет: инсинуации вокруг сбитого малайзийского лайнера, «дело Скрипалей», сфабрикованный допинговый скандал, провокационная деятельность в Сирии организации «Белые каски».
Информационные атаки могут начинаться неожиданно и стремительно развиваться, что требует наличия сил и средств, способных энергично и оперативно противостоять подрывным информационным усилиям, направленным против России. Подобные структуры созданы и успешно действуют в МИД и МО РФ, но для их поддержки необходимо шире привлекать экспертное сообщество, представителей бизнес-структур, некоторые общественные организации.
Гибридные угрозы в киберпространстве связаны двумя разными видами враждебных действий: кибератаками и кибершпионажем. Участники экспертного круглого стола по проблемам использования киберпространства в военных целях («НВО» № 43 от 22.11.13) предложили понимать под киберпространством электронную среду, в которой создание, хранение, изменение, передача и удаление информации осуществляется посредством цифровых сигналов.
Военный конфликт в киберпространстве представляет собой противоборство двух или более сторон, в качестве которых могут выступать как государства, так и действующие с ведома и по указанию государств акторы-посредники, осуществляющие специальные действия и операции в киберпространстве, последствия которых приводят к гибели людей, нанесению ущерба объектам, содержащим опасные субстанции, массовому разрушению гражданской и военной инфраструктуры.
 |
| Положительный имидж «Белых касок»
продержался недолго. Фото со страницы «Сирийской гражданской обороны» в Facebook |
ИЗМЕРЕНИЯ ФАКТОРА ВНЕЗАПНОСТИ
Характеристики гибридных угроз и особенности гибридной войны накладывают серьезный отпечаток на формирование фактора внезапности специальных действий и операций в киберпространстве, обуславливают высокую степень их неожиданности и сложности прогнозирования.
Высокой степенью внезапности отличаются терракты, а также действия иррегулярных формирований, заранее созданных на территории государства-жертвы и находящихся в «спящем режиме» до получения сигнала об активизации.
Фактор внезапности и связанные с ним неопределенности и риски всегда были неотъемлемым атрибутом войны. Однако трансформация военных конфликтов современности изменила характер этих категорий, придала им новый, ранее не виданный размах, изменила содержание.
В классическом конфликте, например, все силы разведки, талант полководца были направлены на то, чтобы предотвратить внезапность нападения и с этой целью определить, когда, где и какими силами противник нанесет главный удар. Стратегии ГВ как многомерного конфликта не предусматривают нанесения главного и вспомогательных ударов по противнику, они представляют собой замысел некоей разновидности «ползучей агрессии», искусство которой заключается в синхронизированном по интенсивности, времени и месту использования комплекса гибридных угроз. При этом операции в киберсреде, в космосе, использование биологического оружия, теракты и некоторые виды информационного воздействия осуществляются с высокой степенью внезапности.
Новая парадигма современных конфликтов требует проведения самого внимательного анализа содержания понятия «внезапность» применительно к условиям гибридных военных конфликтов, с тем чтобы это понятие максимально точно отражало объективную реальность. Внезапность в условиях современных многомерных конфликтов приобретает комплексный, в свою очередь также многомерный, политический, экономический, информационно-коммуникационный, технологический и собственно военный характер. Если раньше внезапность наиболее ярко проявляла себя в военной области, то в последние годы в связи с изменением баланса силовых и несиловых способов борьбы в пользу последних, появлением качественно новых технологий придает этой проблеме общегосударственный, межведомственный характер. Задача предотвращения стратегической внезапности «ползучей» гибридной агрессии против России все более выходит за рамки чисто военной сферы, превращаясь в единый многомерный фактор, требующий всестороннего анализа и оценки.
Разрушительный импульс операциям ГВ придает сочетание стратегий сокрушения, на которых строятся цветная революция и стратегии измора, что позволяет формировать своеобразный разрушительный тандем для целенаправленного использования свойств глобальной критичности современного мира в целях подрыва фундаментальных основ существующего миропорядка, дестабилизации отдельных стран, принуждения их к капитуляции и подчинению стране-агрессору. В основе сочетания стратегий сокрушения и измора лежат механизмы поэтапного усиления и эксплуатации критичности в целях хаотизации обстановки в стране-жертве.
МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВАЯ ОСНОВА ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ГИБРИДНЫМ УГРОЗАМ
Для организации противодействия в национальном и международном масштабе весьма существенным является заранее обретенный консенсус в вопросе, какие действия должны считаться агрессией, например, в ходе возможного кибернападения, определения его источника и законных мер противодействия. Важно понимать, что считать информационной и экономической войной, а также заранее определить, как соотносятся вопросы обеспечения энергобезопасности с правом суверенного государства распоряжаться принадлежащими ему природными ресурсами. Проблема формирования международного консенсуса по важным аспектам гибридных военных конфликтов не раз поднималась в публикациях «НВО».
Однако опыт применения известной Резолюции 3314 Генассамблеи ООН от 14 декабря 1974 года «Об агрессии» свидетельствует, что эта резолюция имеет крайне ограниченное использование в международной сфере. Государства не проявляют готовности к самоограничению, когда речь идет о национальных интересах, а ограничительные функции ООН остаются пренебрежимо слабыми и нарушаются государствами – членами ООН и Совета Безопасности ООН (например, в ходе агрессии США в Югославии и Ираке). Предстоит еще существенная работа, чтобы с учетом особенностей гибридных угроз дополнить статью 3 Резолюции ООН 3314 рядом положений, в том числе об экономической и информационной войне, агрессии в киберсфере и др.
Гибридная война представляет собой одну из наиболее актуальных угроз международной и национальной безопасности России. В связи с этим вопросы противостояния этому виду конфликта должны занять соответствующее место в повестках форумов как на национальном, так и на международном уровне. На обсуждение целесообразно вынести ключевые проблемы новых конфликтов современности, в том числе: что такое гибридная война и гибридные угрозы, характеристики гибридной войны (акторы, цели, стратегии, намерения), возможные меры противодействия гибридным угрозам на многостороннем и национальном уровне, включая внесение изменений в международно-правовую базу с целью привлечь к противостоянию гибридной агрессии ООН и ОБСЕ.
Важное значение при этом должны играть отечественные разведывательные службы, поскольку уникальные предпосылки по обеспечению внезапности при подготовке и в ходе гибридного военного конфликта в известной мере компенсируются развитием общей тенденции по совершенствованию всех видов разведки, наблюдения и мониторинга обстановки, что создает условия для предотвращения стратегической и военно-технической внезапности нападения. При этом для того, чтобы для нашей страны не повторилась трагедия июня 1941 года, необходима не только военно-политическая бдительность, но организация всесторонней экспертно-аналитической деятельности как основы централизованного противодействия гибридным угрозам в интересах разработки и принятия стратегических решений. Более подробно и всесторонне роль разведки в предотвращении гибридной войны, в осуществлении оценки ущерба от нее, а также в прогнозировании гибридных угроз и в борьбе с ними была рассмотрена в предыдущем выпуске «НВО».
ЦЕНТРАЛИЗОВАННОЕ ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ
В отечественных военно-научных кругах все чаще поднимаются актуальные вопросы создания в России системы ведения информационной войны как важнейшей составной части обеспечения нацбезопасности. Не вызывает сомнений и правильность выдвигаемых некоторыми специалистами утверждений, что отсутствие действенной и оперативной системы информационной борьбы создает реальную угрозу существованию страны.
Однако вряд ли стоит ограничиваться противодействием пусть и важной, но далеко не единственной информационной составляющей на фоне существования целого спектра гибридных угроз нацбезопасности России. Гибридные угрозы воздействуют на административно-политическую, военную, финансово-экономическую и культурно-мировоззренческую сферы государства, а использование совокупности гибридных угроз обуславливает существенное наращивание измерений современных конфликтов, что ведет к их качественной трансформации. Поэтому при всей своевременности предложений о создании централизованного органа для решения вопросов обеспечения информационной безопасности России, вопрос предотвращения внезапности должен рассматриваться в более широком контексте, включающем прогнозирование и планирование противодействия всему спектру действующих и потенциальных гибридных угроз.
В отличие от некоторых других видов угроз гибридные угрозы являются рукотворными и ориентируются строго на выбранный объект воздействия (конкретную страну-мишень и ее уязвимые места), имеют четко определенный формат, заранее определенную конечную цель и представляют собой ядро стратегического замысла ГВ. Они обладают рядом характеристик, обеспечивающих эффективное применение на всех этапах современных конфликтов. «Кумулятивный эффект» от воздействия угроз обеспечивается реализацией системы комплексных и взаимозависимых подготовительных и исполнительных мероприятий, связанных с координацией деятельности значительного количества участников, действующих на территории страны-мишени и за ее пределами.
Поэтому назрело создание в России межведомственного органа, полномочия которого должны обеспечить противодействие спектру гибридных угроз. Решения о формировании такой структуры и алгоритмы ее функционирования должны основываться на традиционной стратегической управленческой триаде, включающей стратегическое прогнозирование – аудит ресурсов своих и противника – стратегическое планирование.
Должен быть создан межведомственный орган для противодействия гибридным угрозам с включением в его структуру информационно-аналитического центра, в задачу которого будет входить оценка гибридных угроз и доклад обобщенной информации высшему руководству страны.
Полномочия органа должны обеспечивать координацию государственных и военных органов управления с целью придания им необходимых гибридных свойств, то есть способности реагировать в рамках широкого спектра разнообразных угроз, повышения оперативности и гибкости управления. Внимание следует уделить процедурам принятия решений на использование военной силы с учетом труднопредсказуемых изменений обстановки. Для успешного планирования и взаимодействия необходима выработка и согласование терминологии, применяемой на всех этапах подготовки и ведения войны. Важнейшей задачей является подготовка кадров аналитических работников, способных уверенно оперировать данными по всему комплексу гибридных угроз национальной безопасности России.
В условиях ведущейся гибридной войны существующие в России органы управления внешней политикой – Совбез и МИД РФ, а также аппарат помощников президента, МО, Генштаб и Служба внешней разведки – каждый в отдельности обладают ограниченными возможностями по адекватному реагированию на динамично развивающуюся обстановку на театре гибридной войны. Необходим орган, способный не только координировать, но и оперативно управлять всеми государственными, а также общественными и бизнес-ресурсами.
Для эффективного противодействия стратегии ГВ необходимо все функции управления сосредоточить в компетенции Совета национальной безопасности под руководством президента России, законодательно наделенного соответствующими полномочиями. Такой совет должен стать общенациональным органом оперативного управления, а не только совещательным органом при президенте РФ. Для этого в его сферу должны войти не только институты государства, но и общества и бизнеса. Фактически речь идет о воссоздании Государственного комитета обороны времен Великой Отечественной войны, который мог бы издавать любые приказы и распоряжения оперативного характера.
Способность России успешно противостоять гибридной агрессии предопределяется эффективностью управления всеми национальными ресурсами, что должно компенсировать асимметричность ресурсов России и противостоящей ей военно-политической коалиции во главе с США. Победителем становится государство или коалиция, сумевшие навязать противнику присущее им видение картины мира, ценностей, интересов и соответствующее их миросозерцанию понимание «справедливого» распределения ресурсов.
Необходимо повышать осведомленность населения страны, в первую очередь учащейся молодежи, а также правящих элит об особенностях современных конфликтов – гибридной войны и гибридных угроз, цветной революции. Работе этой следует придать системный характер. Первым шагом должно стать издание учебника по соответствующей тематике.
В целом с учетом смысла и целей гибридной войны России требуется трансформировать в кратчайшие сроки существующую систему управления страной, экономикой и обществом, используя для этого опыт авторитарного и мобилизационного управления.
комментарии(0)