Евростратегическая культура: фикция или реальность

Ахенский договор – новая основа для сотрудничества Германии и Франции в области безопасности. Фото с сайта www.elysee.fr

Правильное понимание и учет стратегической культуры (СК) других государств и их коалиций имеет существенное практическое значение, поскольку знание СК как совокупности стереотипов устойчивого поведения объекта позволит осуществлять адекватное стратегическое прогнозирование и планирование ответных мер при масштабном по своим политическим задачам и военным целям применении военной силы, в том числе при подготовке, принятии и реализации стратегических решений.

С учетом изменения баланса силовых и несиловых средств в современных конфликтах понятие стратегической культуры должно быть распространено не только на использование жесткой силы, но и на применение мягкой силы в международных отношениях. Поэтому концепция СК, которая изначально сформировалась в процессе исследования ядерных стратегий сверхдержав во времена холодной войны, сегодня требует корректировки в сторону более широкого охвата совокупности военно-политических факторов, определяющих поведение ключевых мировых акторов. Знание особенностей СК предоставит политикам и военным дополнительный эффективный инструмент при анализе военно-политических ситуаций.

РАЗРАБОТКА ТЕОРИИ

В 1977 году американец Джек Снайдер исследовал особенности противостояния СССР и США в контексте холодной войны и положил начало разработке теории стратегической культуры применительно к интерпретации советской военной стратегии.

Он ввел политический культурный аргумент в область исследований безопасности и предположил, что элиты формулируют уникальную стратегическую культуру, связанную с военными делами, которая является более широким проявлением общественного мнения, социализированного в особый способ стратегического мышления.

Сегодня вся сфера обеспечения международной и национальной безопасности требует анализа с позиций СК. Например, все еще остается открытым вопрос: могут ли негосударственные субъекты иметь стратегическую культуру? Могут ли региональные организации иметь ту или иную форму стратегической культуры? И что самое важное – на каких мотивах для подготовки и развязывания войны базируется стратегическая культура государств и их коалиций?

Анализ СК США, стратегических концепций и документов НАТО позволяет выделить группу мотивов, которые используются Вашингтоном и Брюсселем для беспрецедентного усиления военно-политического давления на Москву:

– неадекватное понимание народами России и ее руководством базовых ценностей, в первую очередь демократии и прав человека, которым якобы привержены США и страны Запада. Более того, Россия декларируется в качестве постоянного источника угроз для соседних стран и мировой стабильности в целом;

– в пределах национальной территории России сосредоточены гигантские натуральные ресурсы (земля, лес, запасы питьевой воды, нефти, газа и пр.), которые якобы неправильно используются, что представляется нашим геополитическим противникам несправедливым;

– система государственного управления России якобы не соответствует современным стандартам, коррумпирована, что по разработанной на Западе классификации переводит страну в разряд несостоявшихся государств и требует введения внешнего управления;

– система внутренних коммуникаций страны не развита, что служит препятствием для организации транспортных коридоров между Европой и развивающимися экономиками государств Юго-Восточной Азии;

– развитие военных технологий в США, изменение баланса между военно-силовыми и несиловыми способами разрешения межгосударственных противоречий делает приемлемым для Запада сценарий разрушения и фрагментации России без массированного применения стратегического ядерного оружия;

– последний из перечисленных факторов наряду с наращиванием военного и экономического давления на Россию подкрепляется беспрецедентным по масштабам и разнообразию использованием против нашей страны подрывных информационно-коммуникационных технологий, призванных создать благоприятные условия для захвата страны без применения (или с ограниченным применением) оружия.

Перечисленные и некоторые другие факторы формируют значительный пласт стереотипов устойчивого поведения по отношению к нашей стране в стратегической культуре США, обусловливают мотивацию на военно-силовое решение межгосударственных проблем.

Угрожающая реальность расчетов США и НАТО на сокрушение и фрагментацию нашей страны выводит в число первостепенных практических задач исследование и осмысливание в терминах современности эволюции стратегической культуры геополитических противников России. В более широком аспекте необходимо выработать новые взгляды на роль культуры в формировании политики национальной безопасности с привлечением социологов, философов, экономистов и политологов. Цель – выход на рекомендации по достижению баланса глобальной безопасности через культуру совместного развития, культуру компромисса, партнерства и коммуникационной безопасности.

В конце XX – начале XXI века обозначился поиск ответа на вопросы, касающиеся изучения СК в более широком и актуальном контексте, в том числе и применительно к организациям обеспечения коллективной безопасности.

Американский исследователь А. Джонстон рассматривает стратегическую культуру как «общие допущения и правила принятия решений, которые налагают определенный порядок на индивидуальные и групповые концепции их отношения к социальной, организационной или политической среде, которые обрамляют... выбор в отношении международного военного поведения, особенно в отношении решений о начале войны, предпочтения наступательных, экспансионистских или оборонительных способов ведения войны и приемлемые уровни потерь военного времени».

О необходимости подобного широкого подхода говорят исследователи Д. Снайдер и К. Грей, которые предлагают определить СК как «сумму идей, условных рефлексов и привычных образцов поведения, которые члены стратегического сообщества приобрели через инструкции или путем подражания и которыми они делятся друг с другом при разработке и реализации стратегии».

Таким образом, уже в течение длительного времени понятие СК занимает важное место в военных и политических исследованиях США. СК при этом предназначена роль стратегической матрицы, позволяющей систематизировать спектр разнородных (гибридных) усилий по установлению глобального доминирования. Постепенно попытки развивать собственное видение СК начинают прослеживаться и в Старом Свете.

ЕВРОСОЮЗ В ПОИСКАХ ИДЕНТИЧНОСТИ

Первые шаги к формированию собственной СК делает Европейский союз, который в декабре 2003 года впервые в своей истории официально утвердил общую европейскую стратегию безопасности (ЕСБ), что позволило говорить об этом событии как о зарождении общей европейской стратегической культуры. В ЕСБ отмечается: «Мы должны развивать стратегическую культуру, обеспечивающую раннее, оперативное и, в случае необходимости, активное вмешательство». Сегодня стратегическую культуру ЕС определяют как «институциональное доверие и процессы управления и развертывания военной силы как часть принятого диапазона законных и эффективных инструментов политики». Таким образом, по мнению оптимистов, европейская стратегическая культура уже развивается через процесс социализации.

Главные принципы европейского подхода к развитию СК подчеркивают потребность в «экономических, политических и юридических, а также военных инструментах и тесном сотрудничестве между государствами и международными организациями в ряде областей». Для ситуации, требующей кризисного урегулирования, в ЕСБ в общих чертах прописан постепенный и всесторонний процесс вмешательства: начиная с «укрепления институтов, системы безопасности и поощрения экономического и социального развития», «наделения мандатом гражданских миссий» до «строго целенаправленных санкций» и, наконец, «при гарантии существующих условий безопасности и при необходимости кризисного урегулирования, наделение мандатом сил быстрого реагирования и/или военной миссии по поддержанию мира». Процесс вмешательства будет, в частности, запущен в случае «фактического провала или угрозы провала государственных институтов», а также при необходимости реализации принципа «ответственности по защите».

Здесь европейцы копируют некоторые подходы НАТО, закрепленные несколькими годами раньше в стратегической концепции 1999 года. Речь, в частности, идет о формировании нового европейского консенсуса по вопросу о том, что применение силы за пределами границ своего государства может быть оправданным, когда оно осуществляется с целью защиты уязвимых этнических групп, если по отношению к ним совершается серьезное нарушение прав человека.

В то же время есть основания сомневаться в том, что ЕС в обозримом будущем сможет наладить связь общих представлений об угрозах и интересах в рамках единой СК. С учетом развития военного сотрудничества между НАТО и ЕС, по-видимому, следует говорить о попытках суммировать усилия двух организаций с целью объединить некоторые аспекты стратегий двух союзов под условным названием евростратегическая культура (ЕСК). О создании цельной объединенной СК альянса и Евросоюза речь не ведется.

В этом контексте рассмотренные выше шаги по формированию СК Евросоюза создают определенные предпосылки для анализа подходов к созданию отдельных элементов СК НАТО. При этом альянс пока не говорит о разработке собственной стратегической культуры, полагаясь на достаточно развитую СК США. Но подспудно процесс формирования СК НАТО идет под влиянием нескольких важных факторов.

Во-первых, Организация Североатлантического договора в течение своей 70-летней истории была и остается инструментом внешнеполитического влияния США. Во времена холодной войны альянс служил противовесом советской мощи в Европе, а в последние 30 лет используется как военно-силовая структура, обеспечивающая раннее, оперативное и, в случае необходимости, активное вмешательство далеко за пределами собственной зоны ответственности. Получение санкций международных организаций, прежде всего ООН, на подобные действия считается желательным, но не обязательным. Именно такой подход получил официальное одобрение в стратегической концепции НАТО, принятой в Вашингтоне 23–25 апреля 1999 года. Принципиально новое звучание документу придала фиксация в нем общего согласия государств – членов блока на формирование расширяющейся системы коллективной безопасности альянса, принимающей глобальный характер при первоочередном распространении зоны ответственности на регионы особых интересов России.

В этом контексте важным звеном СК НАТО стал курс на расширение партнерских связей альянса с государствами – бывшими членами Организации Варшавского договора, бывшими советскими республиками, а также государствами на границе южного фланга блока в рамках СЕАП/ПРМ, Стамбульской инициативы сотрудничества, Средиземноморского диалога и некоторых других инициатив.

Во-вторых, мощный импульс и новое качество СК НАТО, определяющие содержание и основные векторы трансформации альянса на многие десятилетия вперед, придала разработка в сентябре 1995 года американской корпорацией RAND «Исследования о расширении НАТО». Этот документ системно обосновал необходимость расширения функций и полномочий альянса за счет оккупации геополитического пространства, оставляемого ослабевшей Россией. Сегодня в полной мере становится очевидной стратегическая значимость документа, в котором были заложены основные параметры так называемой гибридизации альянса.

Стратегия гибридизации предусматривает отделение существующих форм международного взаимодействия НАТО от сложившейся практики и использование их в качестве основы для формирования новой модели военно-политического блока, отражающей набор новых его функций, целей и задач. Авторы исследования, прикрывая истинные цели и задачи стратегии создания подконтрольной Вашингтону новой системы глобальной безопасности, искусно втиснули в рамки СК США видение перспектив расширения альянса и задачи по подготовке и реализации этой масштабной операции.

И, наконец, в-третьих, в рамках формирования в СК НАТО новой смысловой оболочки для деятельности, направленной на внутреннюю и внешнюю трансформацию блока, был взят курс на переформатирование альянса из региональной военно-политической структуры в глобальную гибридную военно-силовую систему, обслуживающую интересы англосаксонской элиты, мировой финансовой олигархии, ТНК.

В целом с начала 90-х годов прошлого века и до настоящего времени Вашингтон стремится навязать своим европейским союзникам традиционное для американской СК стремление к обеспечению глобального доминирования. При этом союзникам отводится роль инструментов в достижении целей доминирования. Важное место в этой практике принадлежит стратегии глобальной цифровизации, центры управления которой сосредоточены в США.

Однако далеко не все внутренние и внешние факторы, обусловившие развитие американской СК, приложимы к европейским реальностям, что служит своеобразным тормозом для динамичного развития СК НАТО.

К числу свойственных США уникальных внутренних факторов следует отнести континентальную изолированность; отдаленность серьезных угроз безопасности ввиду военной слабости непосредственных соседей; опыт освоения приграничных территорий; устойчивые фундаментальные религиозные верования; национальную субструктуру иммигрантов; незыблемую веру в американскую исключительность и уникальную миссию в мире.

Особенности географического положения и исторического развития Европы имеют во многом радикально противоположную окраску, что вынуждает европейцев искать собственные основы для возможного формирования СК организаций обеспечения коллективной безопасности на континенте.

Европейская армия пока все же не обрела реальную силу. Фото со страницы Европейского корпуса в Flickr

Европейцы отдают себе отчет в шаткости предположений, рассчитанных на то, что дислоцированные в Европе относительно немногочисленные воинские контингенты заокеанских союзников послужат заложниками в возможном конфликте и будут способствовать практически автоматическому втягиванию основных американских сил в войну. Опыт участия США в Первой и Второй мировых войнах свидетельствует, что американо-канадские и английские наземные силы в массовом порядке появляются на европейском театре войны, когда основная «работа» уже сделана другими. В современных конфликтах в Европе, где возможно применение ядерного оружия, они могут вообще не появиться. Пренебрежительные реплики Дональда Трампа в адрес НАТО вряд ли добавляют оптимизма европейцам, а пропагандистская кампания по созданию в НАТО нового командования по трансатлантическим переброскам носит скорее всего бутафорский характер, рассчитанный на то, чтобы успокоить простаков.

Явно обеспокоенные надежностью американских гарантий, лидеры Франции и Германии предприняли шаги по формированию полноценного европейского «центра силы», и через 56 лет после подписания Елисейского договора – первого договора о дружбе между Германией и Францией – канцлер ФРГ Ангела Меркель и президент Франции Эмманюэль Макрон 22 января с.г. в Ахене подписали новый договор о расширении двустороннего сотрудничества. Особое внимание в новом договоре уделяется сотрудничеству в сфере безопасности.

Инициативу двух крупнейших европейских держав следует рассматривать как шаг в направлении выбора в отношении международного военного поведения в условиях большей независимости от США и НАТО и формирования основ собственной ЕСК. Создаются реальные предпосылки для присоединения других государств Европы к проекту Парижа и Бонна, вплоть до создания евроармии.

Однако амбициозные планы неизбежно войдут в противоречие с реальными возможностями европейцев для самостоятельного развития в военной сфере, прежде всего обусловленными отсутствием необходимой структуры командно-штабных органов, систем стратегической связи и разведки, ограниченными возможностями для воздушных и морских стратегических перебросок. Всем этим располагают США, которые и обеспечивают соответствующие потребности НАТО.

Поэтому фактор зависимости от США еще долгое время будет ограничивать попытки европейцев добиться большей самостоятельности в сфере обеспечения безопасности. В результате в формирование стратегической культуры ЕС изначально будут «вбрасываться» нужные Вашингтону стереотипы поведения, а сама ЕСК будет усиленно «канализироваться» в сферу кризисного урегулирования, ориентироваться на развитие сил быстрого реагирования и/или способности осуществлять военные миссии по поддержанию мира. Важным фактором влияния будут служить попытки придать ЕСК устойчивую антироссийскую направленность. Таким образом, будет продолжен курс на развитие европейской составляющей в области безопасности и обороны, являющейся «отделимой, но не отдельной» от НАТО.

Не устраивают США и перспективы перехода европейцев на собственные источники оснащения вооружением и военной техникой на основе тесного взаимодействия и взаимозаменяемости в плане материально-технического обеспечения в процессе реализации совместных оборонных проектов в сфере воздушных, наземных и морских вооружений. Обеспечить успешную реализацию этих проектов намечено путем слияния предприятий ВПК стран ЕС и создания европейских военных консорциумов, что неизбежно приведет к уменьшению финансирования военной промышленности США за счет европейских заказов, к возрастанию конкуренции с американцами в этой сфере и создаст новые поводы для разногласий в стане союзников по НАТО и отдалении от США.

Из числа внешних факторов самым значительным является динамичный баланс сил в системе обеспечения международной безопасности при сохраняющейся в политике США ставке на военную силу. Сегодня претензии Вашингтона на глобальное доминирование во все возрастающей степени подвергаются сомнению со стороны новых центров силы, в первую очередь России и Китая. Развитие динамики международных отношений привело к радикальной смене вектора национальной безопасности США и его переориентации на Юго-Восточную Азию.

Учет этого фактора занимает важное место в конструкции формирующейся ЕСК, дальнейшее изучение которой будет неизменно связано с проблемой понятий.

Если стратегическая культура понимается только в отношении жесткой силы, тогда нет смысла говорить о стратегической культуре Евросоюза, поскольку вопросы применения жесткой силы в концепциях ЕС находятся пока в зародыше. В то же время ЕС – это больше, чем военная структура, и, что более важно, в ЕСБ понятие стратегической культуры находится в контексте целостного подхода: «Он (подход. – А.Б.) применяется в отношении всего набора инструментов, которые имеются в нашем распоряжении, включая политические, дипломатические, военные и гражданские, торговлю и деятельность по содействию развитию, для управления кризисными ситуациями и предотвращения конфликтов».

Таким образом, ЕСБ предусматривает сбалансированное применение силовых и несиловых способов за счет баланса жесткой и мягкой силы.

ГИБРИДНЫЕ ТАКТИКИ

Использование схожих тактик против России и ряда других государств получило отражение в итоговых документах саммитов НАТО в период 2014–2018 годов.

Новый импульс развитию ЕСК и усилению военных амбиций Евросоюза придало учреждение в конце 2017 года Постоянного структурированного сотрудничества в сфере обороны (см. «НВО» от 26.01.18). С географической точки зрения планы участия ЕС в организации нового мирового порядка не ограничены, но только теоретически могут рассматриваться как выполняемые за пределами территории стран – членов ЕС без опоры на возможности НАТО.

Сегодня комбинация возможностей жесткой и мягкой силы объединяется в стратегии гибридной войны и гибридных угроз, в рамках которой усиленно развивается координация действий НАТО и ЕС при ведущей роли США. Практическим воплощением такого подхода является создание в Европе сети центров передового опыта НАТО и ЕС, ориентированных на разработку тематики гибридных войн и гибридных угроз. В последнее время к изучению проблем гибридных угроз подключается ОБСЕ.

Тематика гибридных войн и угроз вводится в образовательные программы ведущих университетов США. Так, в Джорджтаунском университете предусмотрен курс гибридных войн, в котором американским студентам расскажут о «вмешательстве России по всему миру». Среди тем, которые должны будут усвоить слушатели курса, значатся такие: «интернет-тролли», «патриотические хакеры», «информационное и дезинформационное вмешательство». При этом на действия российских властей навешивается ярлык «глобального империалистического бунта».

Таким образом, тематика гибридных войн и угроз включается в систему подготовки кадров, что в перспективе призвано обеспечить лидирующие позиции наших геополитических противников в разработке и применении подрывных стратегий в конфликтах XXI века.

Европейцы стараются не отстать от США в обвинениях нашей страны в гибридной агрессии.

В этом контексте следует остановиться на потенциально опасной для национальной безопасности России стороне ЕСК, которая в сочетании с возможностями США способна усилить серьезный наступательный, подрывной потенциал в сфере сбалансированного применения мягкой и жесткой силы против России. Важное место в ЕСК отводится созданию в лице Москвы образа врага, демонизации страны и ее лидеров, раздуванию мнимых российских угроз и запугиванию ими европейцев, а также другим мерам, которые в совокупности своей направлены на международную изоляцию нашей страны. Авторы ЕСК пытаются представить многообразный мир в тонах «черный-белый», «свой-чужой», «плохой-хороший».

Сказанное настоятельно требует от России выработать правильное понимание и учитывать особенности стратегической культуры наших геополитических противников. Именно в рамках СК формируется почва для принятия важнейших военно-политических решений, включая решения об использовании силы, по поиску баланса между силовыми и несиловыми способами воздействия на противника. Понимание стратегической культуры и стиля своей страны и конкурентов помогает объяснить и предвидеть решения, которые принимают политики, дипломаты и военные.

И, что самое главное, позволит применить концепцию стратегической культуры для стратегического прогнозирования тенденций поведения в будущем и планирования мероприятий по обеспечению национальной безопасности. В России на фоне значительного количества принимаемых документов стратегического планирования единая стратегия социально-экономического и пространственного развития страны отсутствует. Следует перейти от разработки отдельных документов к формированию системы стратегического планирования, направленной на развитие страны и обеспечение национальной безопасности в условиях цифровой трансформации национальной и мировой экономики.

Важное место в реализации стратегии обеспечения национальной (и международной) безопасности должно быть отведено анализу гибридных угроз с акцентом на киберсферу. Наши геополитические конкуренты США, НАТО и ЕС вкладывают в анализ способов применения гибридных угроз и защиты от них существенные ресурсы. В этом контексте одним из первых шагов должно стать создание под эгидой России международной группы анализа гибридных угроз, для участия в которой пригласить государства ШОС, БРИКС и некоторые другие заинтересованные страны.